Следователь и Демон - Александр Н. Александров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как оказалось, попасть в первый сборочный цех Пружинной можно было через подземный коридор, что соединял фабрику и административный корпус. Похожий на интеллигентного дворника вахтер на пропускном шлагбауме внимательно проверил документ следователя, строго посмотрел на него, но бумажку со штампом «Временный пропуск», все же выдал.
Фигаро и Туск сели в маленькую вагонетку с электрическим моторчиком (в вагонетке были мягкие сиденья, а вместо крыши — сплетенный из толстых стальных прутьев колпак). Мастер повернул рычаг и необычное средство передвижения мягко урча поползло по широкой ленте рельса.
— Это начальство придумало! — Туск постучал рукой по борту вагонетки. — Чтобы, значит, ножки не утруждать и ботиночки дорогие в стружке с маслом не пачкать. В этой штуке раньше детали для станков между сборщиками перевозили, так что совсем удобно выходит: мы все цеха в корпусе объедем и все увидим.
— А алхимические цеха?
— Ха! Туда я вас пущу только после того, как вы мне свое завещание покажете. Чтобы, понимаешь, детишки ваши, когда сиротками останутся, меня не проклинали: мол, оставил, подлец, без наследства… А если серьезно, так алхимики в робах полной защиты работают и в газовых масках. Всего-то по четыре часа в день — потом другая смена заступает. Так что ежели хотите к алхимикам, то только после инструктажа и только ночью, когда цех стоит.
— Сурово у вас тут… — покачал головой Фигаро.
— А то! Так на то она и техника безопасности!
…Пока вагонетка ехала по широкому, облицованному красным кирпичом коридору, следователь с любопытством осматривался. Мимо то и дело проходили группы людей одетые примерно так же, как Туск, но встречались и коричневые рабочие робы. Все были заняты делом: кто-то толкал перед собой тележку с деталями, кто-то тащил папки с документами, а один раз Фигаро увидел двух дюжих мужиков, что волокли на деревянных носилках свиную тушу.
— Куда это они? На шашлык?
— Да в столовую, куда ж еще. В два часа в цехах обед: кормить работяг надо! А то они тебе наработают…
Под потолком мигали графитовые лампы — тут тоже все освещалось электричеством. Следователь спросил у мастера почему так, и получил на удивление развернутый и грамотный ответ: все та же техника безопасности. Оказалось, что до установки электрического освещения трубы, что подводили газ к старым фонарям, то и дело давали течи. Газ скапливался в цехах и малейшая искра — а искрило тут почти все — приводила к взрыву и пожару.
— Народу перемерло — жуть! — рассказывал Туск. Свинцовые трубы тянули — не помогло: паклю на муфтах за месяц сжирает. Сами знаете: где алхимики, там быстро все портится. Выписали инженера немецкого; тот походил, посмотрел, да и говорит: надо медные трубы паять. А паять, сталбыть, будет его контора. Форинт как смету увидел, так три дня икал, чуть не помер, а потом и говорит: ставьте, собачьи дети, шпанские лампочки. — он кивнул на потолок. — Да чтоб, говорит, с защитными колпаками — супротив пожару.
— Вот как! А электричество откуда берете?
— Так генератор у нас свой, самодельный. На пару́ работает.
— А пар? Уголь жжете?
— Фу! Что мы, в самом деле, дикие люди какие? У нас бак есть с водой, а в том баке стержни зачарованные — воду кипятят. Работает такой стержень два месяца, потом наново переколдовывать… То есть как — два месяца… Когда нам их почтенный господин Метлби зачаровывал, пока его в кутузку не уперли, тогда на два хватало, а теперь нанял Форинт какого-то столичного колдуна. Колдун хороший, но все больше по книжкам — теория, там, понимаешь, то да се. Теперь чар хватает недели на две. Пришлось запасной бак клепать…
Фигаро открыл было рот, но потом решил не упоминать о том, что именно он упер «почтенного господина Метлби» в кутузку. Даже с учетом того, что колдун-убийца сейчас наверняка сидел где-нибудь на Дальней Хляби, попивая кофеек и набрасывая очередную статью для «Ворожбы и Жизни», Туск вряд ли бы оценил работу следователя по достоинству.
— Так вот и живем, господин Фигаро… А вот и ворота в цех! Милости просим!
Следователь, внутренне содрогаясь, схватился за нос, жалея, что у него нет лишних рук, чтобы закрыть ими уши, но когда огромные ворота с гидравлическим запорным механизмом остались позади, оставил нос в покое и недоуменно огляделся.
Да, в цеху было довольно шумно. Но ничего похожего на оглушительный, рвущий уши грохот, который заранее представил себе Фигаро — куда там! — столичные студенты, из тех, что одевались в рваные косоворотки и называли себя «нигилистами», нажравшись дешевым самогоном, бывало, громче орали под окнами (студиозусы с факультета метафизики, вроде самого Фигаро, чаще распевали «Молодого некроманта» или «Куклу Колдуна» — жутко пошлую песенку о суккубе, вселившейся в деревянную лошадку, а будущие медики — «Мое сердце остановилось». И у всех у них, вспомнилось следователю, были балалайки с выжженными волками, черепами и кучей порванных струн на грифе).
Запахи… Запахи цеха, неожиданно для него самого, привели Фигаро в полный восторг. Ароматы раскаленного металла, горячей канифоли, краски и еще чего-то тонко-неуловимого, промышленного ласково щекотали ноздри следователя. Он шумно сопел и закатывал глаза. Туск, глядя на это, хохотал, хлопая себя ладонями по объемистым бокам. Тележка ехала дальше.
Вокруг гудел цех: под высоченной крышей, теряющейся в сизом тумане, возвышались решетчатые конструкции в которых что-то гудело и искрило, шипели клапаны на клепанных баках, стучали молотки, крутились колеса станков, — а люди! Сколько здесь было людей — не сосчитать! Они стояли у медленно ползущих конвейерных лент, они сидели у длинных деревянных верстаков, они лежали под жуткого вида конструкциями, похожими на обглоданные скелеты ископаемых ящеров, они даже висели в воздухе, обвязавшись широкими ремнями, и каждый из них был занят делом.
Вот усатый мужичок хлипкого виду от души машет молотком, загоняя клин в крепежный паз (молоток у мужичка был, похоже, весом со следователя и лишь чуток уступал ему в габаритах). Вон дюжий парняга в робе из серой мешковины, в сотнях мест прожженной раскаленной искрой, жмет на педаль и окутанный ревущим паром молот-автомат лупит по заготовке так, что дрожит
