ГОРиллЫ в ЗЕЛЕНИ - Ольга Кентон

– Ну мне так надо.

– Что надо?

– Ну пойми, мы тут хотим посидеть, пообщаться.

– Ты в гостях у этого Георгия?

– Да.

– А что тогда говоришь, что у Дианы?

– Так надо. Не хочу, чтобы ты волновался.

– Ладно, я понял. Чао.

– Пока.

Я села за стол.

– С папой разговаривала? – спросил Георгий.

– Да, не совсем с папой. С… дядей.

– Понятно. Ну садись за стол – ужин готов.

– А который час?

– Уже десять.

– Это я так долго спала?

– Просто я не хотел тебя будить. Ты такая красивая, когда спишь.

– Спасибо, мне приятно.

Ужин был потрясающе вкусным и простым: много зелени, свежие овощи, курица и, конечно, настоящее грузинское вино из Тбилиси. Мы закурили.

– Тебе понравился ужин?

– Да. Вообще я немного знакома с грузинской кухней.

– По московским ресторанам?

– Не только. Брат моей подруги, Арчил – настоящий любитель тематических вечеринок. Пару раз была на таких, но туда приглашают только своих.

– Ты не похожа на грузинку.

– И друзей. – Я улыбнулась.

– И что за вечеринка?

– Благотворительный вечер в помощь детям-сиротам из Грузии.

– Туда ещё должен был приехать певец Ираклий, но в последний момент не успел, и вместо него Арчил сам выступал на сцене.

– Да, а ты откуда знаешь?

– Я там был.

– Как? – удивилась я. Неужели я не заметила Георгия? – Я тебя там не видела.

– Я тоже тебя там не видел. Хотя странно, что ты меня там не заметила: я выходил на сцену.

Я внимательно всмотрелась в лицо Георгия.

– Так это ты сделал самое большое пожертвование?

– Да. А я вас помню. Вас было, наверное, пять или шесть девушек. Вы курили кальян.

Я утвердительно кивнула.

– Мы потом с Арчилом и Отаром заходили в арабскую комнату, ведь вы, кажется, были с его сестрой Ией.

– Да, но вскоре уехали.

– Жалко. А то мы непременно познакомились бы.

– Но мы же с тобой познакомились теперь.

– Зато это было бы раньше, я бы ни за что тебя не пропустил. Но я рад, что так неожиданно познакомился с тобой в кафе.

Я засмущалась, вспоминая свою глупую болтовню, но больше меня насторожило то, что у нас, как оказалось, были общие знакомые.

Ничего хорошего это не обещало. Теперь Георгий при желании может многое обо мне узнать. И, в частности, то, что я откровенно флиртовала на том вечере с Арчилом, с которым мы обменялась телефонами, но он так и не позвонил. Зато позвонил его брат Отар. Я тогда была очень удивлена, но дальше смс-переписки это не зашло. Хотя и переписка была двусмысленная. Все смс были приблизительно такого содержания: «Спокойной ночи, моя красавица. Пусть я тебе приснюсь в твоём самом бурном фантазиями сне. Мне будет приятно». Со стилистикой русского языка у Отара были явные проблемы, но суть он доносил верно, хотя повода у него не было.

Одно из таких смс прочитал Сергей, вернувшись из командировки. Когда он приехал ко мне домой, я находилась в душе. И, конечно же, в тот момент, когда я уже надевала халат, мой телефон запищал, принимая смс. Сергей решил его проверить. Будь я каким-нибудь психологом, я бы точно рекомендовала всем мужчинам и женщинам не проверять мобильный телефоны у своих половинок, потому что именно после таких проверок начинаются проблемы.

Был жуткий скандал. Хорошо, что Дани дома не было, иначе этот скандал превратился бы в фарс. Я пыталась как могла оправдаться, объяснить, что это всего лишь больная фантазия этого человека. Но выходило с трудом. Сергей хотел даже встретиться с Отаром, но я ему рассказала, чей он сын (его отец был известный бандит, убитый много лет назад, но влияние семьи осталось, поэтому многие предпочитали не иметь с ними никаких дел). У Сергея пропало всякое желание выяснять отношения, да и бурные телефонные фантазии Отара вскоре охладели и сошли на нет.

Когда Сергей улетел в очередную командировку – Лондон, Женеву, Брюссель или Цюрих, – сложно вспомнить. Кажется, он покупал билеты чаще, чем я туфли. Если подсчитать, сколько времени мы провели вместе за эти полгода, то выходит не так уж и много. Пару раз я летала вместе с ним, но это оказалось весьма скучно. Я-то планировала, что по вечерам, после завершения его переговоров, мы будем вместе ходить в рестораны, клубы или даже оперу. Я брала с собой чемодан вечерних платьев, туфли, косметику, разучивала правила светского этикета, чтобы не ударить в грязь лицом на ужине у какого-нибудь посла или консула.

Но всё оказалось гораздо прозаичнее: возвращаясь с переговоров, Сергей просил меня сбегать в соседний супермаркет за пивом, чипсами и пиццей. Плюхался на диван, включал скучнейший политический канал, где иногда мелькало и его сосредоточенно-угрюмое лицо, демонстрирующее всему миру серьезность заседания, и говорил мне: «Иди сюда, малыш. Ты не представляешь, как я сегодня устал». Через два часа он засыпал, а мне приходилось уговаривать его почистить зубы, перейти с дивана в постель. На следующий день повторялось то же самое. Днём я обычно была предоставлена сама себе: ходила в музеи, бродила по городу, сидела в кафе, похожая на одинокую туристку.

Может быть, и хорошо, что мы со Сергеем расстались, – у нас с ним были совершенно разные представления о жизни, разный ритм: если я любила с утра понежиться в постели, то он вскакивал с неё, как сумасшедший. Утренние ласки были незнакомым понятием, ведь проснувшись, он срочно мчался в душ, а оттуда за стол, где уже ожидали правильный завтрак и свежая газета, а я, сидящая рядом в шёлковом пеньюаре, – всего лишь незаметный фон, какое-то эхо между новостями и звучанием мобильного телефона.

Вечером на него находила такая лень, что окутывала всё вокруг. И, наверное, оставшись с ним, я бы превратилась в точно такую же лентяйку, поедающую чипсы.

Так вот, когда Сергей улетел в командировку, мне позвонил Арчил и пригласил в кино, а я, не знаю почему, согласилась.

Кино мне не особенно понравилось, но Арчил ухаживал очень настойчиво – он знал что хотел и не привык получать отказ. Впрочем, я и сама не рассчитывала ему отказывать. А всё «до» было лишь прелюдией. «Да, да… это я первая изменила Сергею, а не он мне с Оксаной», – снова пронеслось у меня в голове. «И поделом тебе досталось, – говорили остатки моей совести, как-то не к месту проснувшиеся. – По закону жанра он должен был тебя бросить. Он работал, а ты тут развлекалась…»

Я даже не рассказала об этом Дане, хотя от него-то мне нечего было скрывать, но почему-то в тот момент я захотела, чтобы он думал обо мне лучше, чем я есть на самом деле. К тому же он бы мог сделать вывод, что если я позволила себе изменить Сергею, то, может, я изменяла и ему, пока мы были вместе. Такого не было, но мне не нужны были его запоздалые сомнения и подозрения. А подозревать он обязательно стал бы. В отличие от меня Даня редко позволял эмоциям брать верх. Если у него были с кем-то отношения, в них он был постоянным, и становился очень сентиментальным, когда эти отношения заканчивались. И признайся я ему сейчас в своей интрижке, Даня начал бы с того, что вспомнил бы о нашем прошлом, потом сравнил бы его с моим настоящим и задал бы вполне логичный вопрос: «А мне ты тоже изменяла? – И добавил бы: – Ты не думай, сейчас это уже ничего не значит. Так что можешь сказать правду, она меня никак не заденет…» Этим самым он сказал бы: можешь признаться – я почти уверен, что и мне ты изменяла. И даже если бы я поклялась, что такого не было, он всё равно не поверил бы. Он копался бы в этом прошлом недели две, пытаясь найти какие-то доказательства присутствия постороннего мужчины во время нашего с ним романа. А не найдя их, вообще стал бы угрюмым и задумчивым. Я молчала и взяла со всех подруг обещание ничего не говорить Дане.

Арчил потом какое-то время ещё звонил, предлагая встретиться, но я отказала: вернулся Сергей, но самое главное – он абсолютно меня не впечатлил. Его горячность не шла ни в какое сравнение с той пассивностью и холодностью, которую он проявил на деле. Я была разочарована. Больше мне не хотелось его видеть.

А теперь я понимала: если Георгий поинтересуется обо мне у Арчила, то я пропала. Конечно, Арчил, может быть, и не расскажет, как далеко зашли наши отношения, но ведь он может намекнуть. И вообще, грузины по-особенному относятся к русским девушкам. В большинстве своём они уважают только собственных женщин. А всех остальных могут осыпать подарками, ухаживать за ними, но никогда не поставят их в один ряд со своими. Они никогда не позволят себе с грузинскими девушками того, что позволили бы с русскими. Обидно, конечно, но здесь вряд ли что-то можно изменить. Это, кстати, почти незаметно, но такая лёгкая перемена в отношении, как едва уловимый холодок, смена взгляда, телодвижений, всегда угадывается, если внимательнее присмотреться. Это как уловить направление ветра.