Сарыкамыш. Пуля для императора - Рафаэль Миргалиевич Тимошев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но, согласитесь, ротмистр, и убивать себя мотивов было немного, — заметил Лавренюк. — К тому же, откуда у армянина оказался яд, если при задержании его обыскали с ног до головы!
— С ядом, причем, заметьте, таким, что на дороге не валяется, мы скоро разберемся! А вот мотив для самоубийства, я полагаю, был. Если в ближайшие дни должно начаться общее наступление третьей турецкой армии на основную группировку Кавказской армии — сарыкамышский отряд генерала Брахмана, — то с целью ослабить его силы, турки могли заслать для дезинформации нашего армянина. Если мы примем его версию, что османы намерены обойти основную группировку русских через Ольты и выйти в тылы первого Кавказского корпуса, то часть наших войск была бы переброшена на правый фланг, что существенно ослабило бы сопротивление на направлении главного удара. Однако — и этому был свидетелем господин подполковник, — Листок кивнул в сторону Лавренюка, — перебежчика явно готовили торопливо и не слишком тщательно. Вся его легенда о подслушанном разговоре Иззек-паши с германским полковником, о братьях в Сарыкамыше и чудесном проходе через линии турецких и русских позиций — все это весьма неубедительно. Об этом я сказал перебежчику напрямую. Он пришел в откровенное замешательство, и тогда, для убедительности, он прибег к крайнему и отчаянному средству…
— К яду? — изумился Воробанов. — Это же абсурд!
Листок сделал отрицательный жест головой.
— Не к яду… Сначала он воспроизвел вторую часть, якобы подслушанного им разговора — будто бы на сомнение Иззек-пашы в целесообразности стратегического замысла Энвера кайзеровский полковник возразил… Если перевести с его варварского русского, примерно возражение звучало так: план Энвер-паши хороший, поскольку победа будет скорой — об этом в Сарыкамыше позаботится их очень опытный разведчик с Анной… И только после этих слов он схватил стакан с водой, залпом опустошил его и вмиг отошел к праотцам!
В кабинете коменданта воцарилась тишина. Генерал и подполковник не мигая смотрели на стоявшего перед ними ротмистра. Наконец, громко сглотнув слюну, Воробанов произнес:
— Пройдите ближе, Алексей Николаевич, присядьте…
Листок сел за приставной стол, напротив Лавренюка.
— Он так и сказал — "с Анной"? Но почему с "Анной"? Что за ерунда?
— Сказать трудно, Ваше Превосходительство… На этот же вопрос покойный ответил, что того не знает. Расспросить подробней, как понимаете, я не успел…
— А сами, как думаете?
— Думаю, это был намек на орден "Святой Анны". Этим, вероятно, армянин хотел подчеркнуть, что речь шла о шпионе в чине как минимум русского штаб-офицера.
— Но для чего? Для чего лазутчику, если он таковым был, делать подобное признание? — произнес Лавренюк. — К тому же, если он вслед за этим надумал принимать яд? Да и каким образом ему удалось отравить себя столь скрытно даже для вас?
— Вероятно, расчет был на то, что уж после такого признания, и тем более самоубийства, его ложная информация о планах Энвер-паши покажется нам более убедительной.
— То есть убедить любой ценой? Даже ценой собственной жизни? Что-то странно, особенно для армянина! Фанатизм?
— Он хорошо отзывался о своем хозяине Муса-баши… Возможно, перебежчик был повязан им какими-то житейскими обязательствами. Для кавказцев это вполне характерно.
— Да… Задачка… — Воробанов пробарабанил пальцами по крышке стола. — Однако весьма сомнительное объяснение… Одни догадки! А догадки, как известно, к донесению не пришьешь! Нужны более веские доказательства… Что, если перебежчик вовсе не дезинформатор? Что, если завтра турки ударят по нашим тылам, а под носом у нас действует матерый шпион? Нет, нужны доказательства… И срочно!
— Понимаю, Ваше Превосходительство! Думаю, с минуты на минуту они будут. Я распорядился выяснить, действительно ли в Сарыкамыше или в окрестностях проживают "братья" лазутчика, к которым он якобы пробирался. Полагаю, что таковых нет, а, если они и существуют, то на турецкой территории, в заложниках. Неслучайно же он так стремился выполнить задание, что даже пожертвовал собой! К тому же я просил лекаря внимательно изучить у трупа полость рта. Не исключено, что ампула с ядом была вживлена в один из зубов — способ, уже весьма распространенный у людей такого рода деятельности. Это, кстати, к вопросу, как удалось азиату отравить себя столь скрытно даже для меня. По крайней мере, следов ампулы среди осколков разбитого стакана мы не обнаружили.
Пальцы Воробанова вновь заходили по столу.
— Значит, вы все-таки утверждаете, что это дезинформатор…
— Похоже, Ваше Превосходительство!
— Следует ли, в таком случае, докладывать генералу Берхману об этом, скажем, весьма неприятном инциденте?
Листок раздумывал секунду:
— Считаю, следует! Доложите все, как есть, но после получения дополнительной информации о лазутчике.
Воробанов прекратил играть пальцами и поворотил взгляд на Лавренюка:
— А вы, как полагаете, Павел Эдуардович?
— Пожалуй, господин ротмистр прав… Надо дождаться обещанных сведений… — неуверенно пробормотал тот.
В это время в дверь постучали; в кабинет вошел адъютант.
— Ваше Превосходительство! Господина ротмистра просят подойти к телефону.
Все трое переглянулись.
— Переведите связь в кабинет! — приглушенным голосом приказал генерал.
— Есть!
Дверь затворилась, и Воробанов протянул трубку ротмистру:
— Говорите…
Листок поднялся и приблизился к начальнику гарнизона.
— Слушаю, ротмистр Листок!
В трубке протрещал излишне бодрый голос Оржанского:
"Алексей Николаевич, странную работенку ты задал! С чего это с ранья?"
"Вчера нализался, скотина!" — мысленно определил Листок и рявкнул:
— Поручик Оржанский! Докладывайте — нашли?
"А чего их было искать-то! Мне как Алешка передал, что ищешь Акопянов, так я сразу и вспомнил — есть такой, Ашот Акопян, барахлом торгует на Торговой улице… И живет там же, с семьей! Алло! Слышите?"
— Слышу! Говорите!
"Ага, понял! В общем, я сразу к нему…"
— Ну? — не выдержал ротмистр.
"Что "ну"… Есть такие — три брата! Двое других — Вазген и Давид — в Верхнем обосновались, с родней живут. А четвертый, старший, — якобы в Германии… Не знаю, как туда армяшка мог попасть… Ты что молчишь, Алексей Николаевич? Алло!"
У ротмистра заходили желваки. Едва сдерживая себя, прошипел:
— Тащи его в контору, а двуколку к штабу! Все! Ждите!
Ротмистр сбросил трубку на аппарат.
— Что там? — бледный как полотно спросил Воробанов.
— Виноват, Ваше Превосходительство! — мрачно произнес Листок. — Братья здесь… Один из них в Сарыкамыше. Получается, армянин не соврал…
Кулак генерала с грохотом опустился на крышку стола:
— Идиоты! План паши… шпион в Сарыкамыше! — Он задохнулся. — Это все истинная правда!! Вы хоть представляете, что это значит?! Вон! Два дня, чертов
