Батяня. Бой против своих - Сергей Зверев

— Если рублей, я еще согласился бы, но вы привыкли к другим условным единицам, — пораженный цифрой, перебил инженера Высоцкий.

Протасов выпил и широко улыбнулся:

— Ровно столько же, сколько сейчас стоит хороший автомобиль бизнес-класса. Главное — наладить массовое производство.

— За такие деньги лучше ракет наштамповать, — заявил генерал, нанизывая на вилку дольку лимона, — или солдат-контрактников нанять.

— Прошлый век, сейчас в мире другие правила игры, — сказал Протасов, убеждая генерала Высоцкого в правильности своей точки зрения. — К тому же население Российской Федерации стремительно сокращается, в среднем — на семьсот тысяч в год. Скоро в армии будет некому служить! Не китайцев же нам по контракту нанимать.

— Тут вы в точку. Насчет того, чтобы штамповать — на это китайцы мастера, — отозвался седовласый полковник, который, как оказалось, слушал разговор с самого начала, но просто не отзывался, — эти что угодно наштампуют.

— Снижение рождаемости китайцам не грозит. Их и так более двух миллиардов по всему свету, — захмелевший инженер уже не мог остановиться, — армия КНР — больше, чем армии России, остальных бывших союзных республик и НАТО, вместе взятых.

Незаметно отставив допитую бутылку водки в сторону, Высоцкий взял со стола другую. Инженер уже не помнил, сколько он выпил, — перед его глазами все расходилось кругами, но, несмотря на то, что голова кружилась, он продолжал пить — успешно завершенные испытания и благодарный собеседник располагали к тому, чтобы расслабиться.

— Кстати, а почему робота именно на нашем полигоне испытывали? — спросил Высоцкий, выпив очередную порцию водки.

— Решено испытывать его в различных климатических условиях, от Крайнего Севера до… — невнятно произнес Протасов, — на днях, кстати… — инженер настороженно повернул голову в сторону костра.

Поймав на себе взгляды двух мужчин в штатском, он нахмурился, но тут же улыбнулся.

— В чем дело? — еле слышно проговорил Высоцкий, заметив в поведении Протасова внезапную осторожность.

— Ерунда, — махнул рукой инженер, — здесь одни свои, сто раз проверенные. Так вот, о чем это я?

Генерал пожалел, что стал спаивать трезвенника, — Протасов уже с трудом сидел на скамье, еще одна рюмка, и он просто уснул бы. Высоцкий отставил в сторону бутылку и уже хотел предложить Протасову прогуляться.

— Вспомнил, — неожиданно прошептал московский инженер, — на днях нас передислоцируют во Владивосток, испытывать робота в прибрежных условиях. Оттуда — на Камчатку. Испытания в долине гейзеров. И учтите, с боевым, а не с учебным вооружением.

— Это же у черта на куличках, — присвистнул генерал.

— Ерунда, нам выделен отдельный транспортник, — заплетаясь, произнес инженер, — сперва нас перебросят во Владивосток для учений, схожих с теми, которые сегодня прошли и у вас, но с боевым вооружением, а потом — под Петропавловск-Камчатский. Кстати, решено выбросить «Т-191» под Владивостоком на грузовом парашюте — посмотреть, как он себя поведет. С корабля — прямо на бал.

Протасову стало дурно. Генерал подхватил инженера под руки и отвел в сторону. Очистив желудок от алкоголя, инженер вернулся на свое место, но пить, а тем более говорить, он был уже не в состоянии. Его глаза прищурились, и он погрузился в сон, в котором все еще звучали музыка и тосты военных.

— Сынки, — шепнул генерал бойцам комендантского взвода, — человек он государственный, надо с почестями доставить в офицерскую гостиницу. А это, — он взял непочатую бутылку водки, — поставите ему на тумбочке у кровати.

Глава 3

Оранжевая полоса горизонта, затянутая сверху серыми тучами, тонула в опускающихся на землю вечерних сумерках. Прогремел гром, где-то вдалеке сверкнули одна за одной молнии — вот-вот должен был начаться проливной дождь. Тусклый круг солнца, словно ощутив приближение шторма, покатился за верхушки гор, уступая место уже просматривающемуся сквозь серую пленку неба бледному полумесяцу.

Военно-транспортный самолет, как ледокол, прокладывал себе дорогу сквозь налитые свинцом тучи. Несмотря на плохую погоду и приближающийся шторм, экипаж «АН-74» не собирался менять курс или приземляться на ближайший аэродром, чтобы переждать бурю, — насчет этого были даны строгие указания с земли. Груз, находившийся на его борту, должен был оказаться в определенном квадрате без малейшего отклонения от графика. Любая задержка могла стоить командиру погон и должности.

По белому корпусу «АН-74» в одночасье забарабанил мелкий град. Отсек военно-транспортного самолета наполнился шумом разбивающихся о металл ледышек. Круги иллюминаторов, как это обычно бывает во время обледенения, затрещали, словно пошли трещинами.

— …угроза обледенения… прошу разрешения снизить высоту, — полетело в эфир.

Получив разрешение на новый «эшелон», экипаж тут же принялся снижать самолет — зигзаги молний осветили застывшую впереди по курсу громадную черную тучу.

А в грузовом отсеке десантники старались не думать о том, что происходит за бортом.

— Перебор! — выругался старший лейтенант и положил на ящик веер карт.

Тусклый свет красноватой лампочки неожиданно потух — в отсеке воцарилась кромешная темнота.

— Это из-за шторма, — бросил лейтенант, с досадой поглядывая в темноту, — такое иногда случается.

— Черт, а у меня двадцать одно было, — раздался басистый голос майора.

— Докажи! — засмеялся один из десантников.

Майор чиркнул зажигалкой, демонстрируя в свете крохотного пламени пикового туза и десятку черв. Старшему лейтенанту ничего не оставалось, как отдать победителю две сторублевые купюры.

— Мужики, а что мы сопровождаем? — донесся из темноты голос капитана.

— Что-то важное, — задумчиво протянул майор, осторожно перебирая пальцами нагревшуюся зажигалку, — шестерых десантников к обычному грузу просто так не приставляют.

— Может, секретная бомба? — предположил лейтенант.

— А черт его знает, — поднявшись с деревянного ящика, невысокий майор с восточным разрезом глаз развел руками, — я знаю не больше вашего, этот груз надо сбросить с парашютом в заданном квадрате.

Некоторое время офицеры спецназа ВДВ молчали, вслушиваясь в гудение двигателей и в чечетку, отбиваемую по корпусу самолета льдинками. Кто-то из десантников чиркнул спичкой — в темноте засветился уголек сигареты.

— Пойду, груз проверю, — бросил майор, растворяясь в темноте грузового отсека.

— Тебе это надо? — безразличным голосом спросил капитан.

— На всякий случай, — загадочно улыбнулся майор. — Когда освещение отказывает, может отказать и что-нибудь другое.

Фюзеляж военно-транспортного самолета был заставлен деревянными ящиками из-под боеприпасов и небольшими картонными коробками с консервами. Рейс было решено использовать и для доставки продовольствия. Поэтому майор, прежде чем сделать шаг вперед, выставлял перед собой руку, двигаясь к хвосту самолета узким проходом на ощупь. Он захватывал пальцами страховочную сетку и продвигался дальше. Но все равно умудрялся зацепить ногой какую-нибудь коробку или трос. Тихо матерясь, он неторопливо прокладывал путь к поднятой хвостовой аппарели. Когда его правая рука коснулась в темноте холодного до боли в кончиках пальцев металла, уголки его губ растянулись в улыбке. В темноте полыхнул мертвенным зеленым светом циферблат часов.

— Вовремя, — прошептал он.

Оглянувшись и убедившись, что остальные десантники его не видят из-за коробок и ящиков, майор достал небольшой фонарь, вдавил мягкую на ощупь резиновую кнопку на пластмассовом корпусе. Тонкий луч света выхватил из темноты продолговатый пенал, метр в высоту и два в ширину, с закрепленным на нем парашютом.

«Вот и ты», — улыбнулся в душе десантник.

Он плавно повел рукой — луч света остановился на шести рюкзаках, аккуратно составленных возле переборки и притянутых к ней страховочной сеткой. Майор сразу узнал свой, хотя на вид все они были похожи как две капли воды. С тихим треском расстегнул «липучку».

— Майор, все в порядке? — донесся из темноты голос старшего лейтенанта.

— Сейчас, — отозвался майор, быстро перебирая пальцами по дну рюкзака, — пару секунд, тут крепление ослабло, подтяну…

— Я тебе помогу, — ответил тот же голос, — ноги затекли, хоть пройдусь немного.

— Не надо, я уже справился, — попытался отговорить его майор.

Но в темноте отсека уже слышались шаги старлея, пробирающегося сквозь лабиринт ящиков и коробок. Майор выключил фонарь и, спрятавшись за пеналом, вынул нож-стропорез. По его липкому от пота лицу пробежала дрожь, сердце отозвалось учащенным биением. И без того узкие глаза превратились в щелки.

— Ты где? — где-то уже совсем близко прозвучал голос старшего лейтенанта.