Их было семеро… - Андрей Таманцев

— Как они могли так быстро обернуться? — удивился я.

— Наверное, рация у них была, — предположил Боцман. — Отошли километра на два и вызвали вертолет.

«Вертушка» уже делала третий заход. На наше счастье, вертолет был легкий, транспортный, без пушек и ракет, а то все мы давно уже плавали бы в небе вместе с обломками БТРа. Не целиком, конечно, плавали, а частями. Третий заход мы спокойно пересидели под укрытием бронированной туши БТРа, а на четвертый Трубач выдвинулся из-за боковины, вскинул свой «кольт-коммандер» и выстрелил три раза подряд по этой злобной, ревущей двигателем и плюющейся трассирующими очередями стрекозе. И вроде попал. Или мне показалось?

— Фонарь я ему высадил, — сообщил Трубач, усовываясь под бронетранспортер и вкладывая в барабан новые патроны вместо истраченных. — Упреждение слишком большое взял. Сейчас будет нормалек.

И он занял выжидательную позицию.

Но пятого захода не последовало. То ли Трубач действительно разбил смотровой фонарь, то ли Жеребцов понял, что пулеметом нас из-под БТРа не выковырнешь. Вертолет заложил обратный вираж и ушел к западу, растаял в лучах склоняющегося к закату солнца.

Я кубарем выкатился из-под БТРа.

— Ребята, ходу! Сейчас здесь будут «Черные акулы». Заводи БТР! — крикнул я Тимохе, который у нас был самым большим спецом по всему, что двигалось, — от мотоцикла до танка. Вторым таким после него умельцем был Боцман.

— На БТРе не уйдем, — возразил Тимоха. — Мишень. С первого же захода возьмут.

Все в «ровер»! — скомандовал он.

— А в «ровере» уйдем? — спросил я, переваливаясь через борт круто разворачивающейся машины.

— Он хоть верткий!

Тимоха оглянулся, чтобы убедиться, что все сели, и дал по газам, только щебень брызнул из-под колес.

По моим прикидкам у нас было минут тридцать или тридцать пять форы: пока «акулы» поднимутся, пока дотрюхают до квадрата 17-25, пока раздолбают БТР и будут прочесывать окрестности, отыскивая нас. Полный резон был, конечно, прямиком двинуться на запад, к нашим блокпостам. Всего тридцать два километра. И уже оттуда послать какой-нибудь транспорт, чтобы забрать повязанных боевиков и наших «медиков». Но простые решения — далеко не всегда лучшие решения. Это я уже давно хорошо усвоил. А что, если этот ублюдочный Жеребцов выставит там своих и нас встретят шквальным огнем? Не исключено. Совсем не исключено. Учитывая важность информации, которая у нас была. Даже если Жеребцов усомнится в том, что мы сумели ее получить. Это не американский суд, где сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Ему надо чистым, как стеклышко, выйти из этого грязного дела, а для этого он не остановится ни перед чем.

Второй момент был такой: если мы двинем на запад, то окажемся на курсе «акул» уже через четверть часа. И тут — туши огни.

Оставалось одно направление — на восток. Весь этот район контролировался боевиками. Но встреча с отдельными группами нас не очень волновала. То ли встретим, то ли не встретим. Зато, судя по карте, там были лесополосы и мелкие овраги. Если бы удалось добраться до них и спрятать там «ровер» до темноты — лучшего и не придумать. Ночью мы бы вышли к своим без проблем. На худой случай — километрах в двадцати пяти там был мост через ущелье Ак-Су. Метров сто длиной.

Легкий, тяжелая техника там не пройдет, а «лендровер» проскочит запросто. Эту сторону моста охраняли чеченцы, а другую — наши. Можно было бы попытаться прорваться.

Я в трех словах изложил ребятам свои соображения, и мы рванули на восток.

«Ровер» швыряло на бездорожье так, что приходилось обеими руками держаться за скобы, — иначе выкинуло бы из машины, как пустую бочку из кузова грузовика. Так мы двигались минут десять, а потом услышали надвигающийся сзади свист реактивных двигателей. Но это были не «Черные акулы». Это были три истребителя-бомбардировщика «Су-25». Этот сучий Жеребцов решил, видно, что не стоит терять времени с боевыми «вертушками». И может быть, был по-своему прав.

Для нас это было и хорошо, и плохо. От «акул», конечно, трудней уворачиваться.

Но и под ковровое бомбометание попасть — тоже не сахар.

Я тронул Тимоху за плечо, показал назад. Но он уже и сам все понял и заметно сбавил скорость. Я не уловил смысла, но Тимоха всегда знал, что делает.

Из самолетов нас, конечно, давно заметили, но неожиданно ведущий сменил курс, его маневр повторили и оба ведомых. Они прошли над ущельем Ак-Су, затем резко взяли вниз и скрылись за каменистой гривкой. А еще через минуту показались вновь. И там, где они только что прошли, вспухло огромное багрово-черное пламя, не вместившееся в широкий проран ущелья и перевалившее за его откосы.

— Напалм! — прокричал Артист.

А чего тут кричать. Ясно, что напалм. Суки. «Не применяем, не применяем, международные конвенции! Суки». И ясно было, и к бабке не ходи, что проблема Жеребцова с его засекреченными медиками и джигитами Исы Мадуева решена, и довольно кардинальным образом. Теперь они примутся за нас.

И они принялись. Единственная крошечная наша надежда была только на то, что напалма у них больше нет. И, кажется, она оправдалась. В первый заход они полили нас из пушек. Причем атаковал только один самолет, а два других шли за ним в верхнем эшелоне. Решили, видно, что с нас и одной «сучки» хватит. Но плохо они знали, с кем имеют дело. Точно в ту секунду перед тем, как нас должен был разнести в клочья первый же снаряд — ни полсекундой раньше, ни полсекундой позже, — Тимоха резко крутанул руль, дал на полную, и «ровер» словно бы отпрыгнул метров на пятьдесят в сторону. Первый снаряд разорвался точно в том месте, где мы только что были, а остальные перепахали плоскогорье не меньше, чем на километр, прежде чем стрелок сообразил, что тратит боезапас впустую.

Это, видно, летунов разозлило. Они сделали боевой разворот, причем не кругом, а через мертвую петлю, и вышли на нас уже втроем, сомкнутым строем. Тут уж в сторону не отпрыгнешь. Тимоха зачем-то снова сбросил скорость. Он висел над рулем обезьяной, а спина словно бы превратилась в одно огромное ухо. И в какой-то Момент, когда свист реактивных двигателей стал нестерпимым, рванул машину вперед, мгновенно дернул ручник и, выкрутив рулевое колесо резко влево, дал полный газ и тотчас отпустил ручник. «Ровер» развернулся на месте и понесся в обратную сторону — словно бы нырнул под пушки наших доблестных асов. И уже не одна, а три снарядные борозды пропахали каменистую землю Ак-Су.

Ну, тут они уже просто взбесились. Вот сейчас и будет ковровое бомбометание, понял я. Да и все поняли. Но и Тимоха не позволил себе расслабиться. Пока истребители выстраивались на очередной боевой заход, он неожиданно свернул с довольно ровного плоскогорья и погнал «ровер» к торчавшему метрах в ста в стороне каменному зубу. Ямы по пути были такие, что я ждал: вот-вот разлетится шасси. Но «ровер» был сделан на совесть, недаром генералы его любили. На последней яме мы просто каким-то чудом не перевернулись, метров десять шли на двух колесах, но успели притиснуться к восточной стороне зуба как раз в тот момент, когда из всех трех «Су» посыпались мелкие фугасные бомбы, и от пыли, земли, от поднятых на десятки метров вверх камней стало темно, как во время солнечного затмения. Одна из бомб угодила точно в верхушку зуба, разнесла его в клочья, на полметра бы в сторону — и уже все проблемы этого генерала-подонка были бы благополучно разрешены, точно бы в «ровер» врезалась.

Но и на этот раз нам повезло. На машину обрушилась лавина камней, земляных комьев и щебня; камни падали довольно увесистые, меня неслабо долбануло по темечку, Боцману, как я успел заметить, тоже обломилось булыжиной по плечу.

Эти три «сучки» еще раз прошли над нами, явно оценивая результаты своей работы. Представляю, какой мат стоял в их ларингофонах, когда они увидели, что все их старания дали нуль-эффект. Если бы у них оставались бомбы, они наверняка устроили бы нам еще один ковер. Но это были «Су», а не тяжелые бомбардировщики, бомбовые отсеки у них уже опустели. Можно было, конечно, попытаться достать нас пулеметами, но укрытием от пулеметов нам могла служить каждая яма, а их тут, слава Богу, было навалом. Ракет же на их фюзеляжах не было, не прицепили — решили, видно, что мы не та цель, на которую стоит тратить эти дорогие игрушки класса «воздух — земля». Так что пришлось им умыться и в таком вот умытом виде возвращаться на базу. Они наверняка сразу же связались со штабом, и следующим номером нашей программы теперь уж наверняка были «Черные акулы». Я будто своими глазами видел, как экипажи «акул», поднятые по боевой тревоге, несутся по аэродромной бетонке, на ходу натягивая шлемы, и как начинают раскручиваться лопасти их тяжелых машин.

Твою мать. Мечты, мечты, где ваша сладость? Ухнули наши мечты отсидеться в какой-нибудь рощице или в складках местности до темноты. Нужно было срочно прорываться к своим. Путь был только один — через мост. И на все про все нам отпущено не больше сорока минут. А может, и меньше.