Инквизитор - Сергей Норка

Им постоянно дают читать следственные дела, иногда для них специально составленные. Дела схожи с их случаями. Им внушается, что они не просто мстители, но спасители будущих жертв. Словом, их ненависть к криминальному миру постоянно подогревается.

— Идея создания ГОН твоя?

— Нет, это идея президента.

— Слушай, а у твоего президента, случаем, никого не пришибли?

— Ты все время пытаешься выявить психологический тип президента. Тухлое дело. Он не человек, а компьютер. Он не имеет эмоций.

— А по-моему, эмоции присутствуют во всех его действиях.

— Присутствуют. Только не с его стороны. Ну ладно. Какую информацию ты хотел от меня получить?

— Во-первых, объясни мне, что это за волна арестов проходит по всей стране? Вы арестовали массу бывших высокопоставленных чиновников, промышленников, бизнесменов. Потом большую часть отпустили. Значит, хватали невинных? Или это политический жест?

— Да, это жест. Но чисто экономический. Нам, видишь ли, нужны деньги, а имущий должен делиться с неимущим. Эти аресты привели к тому, что на валютные счета правительства в 1-м Государственном банке поступили 15 миллиардов, которые были переведены из-за границы. Лица, согласившиеся вернуть валюту, отпущены с миром.

— А те, что отказались?

— Тоже отпущены. Только в мир иной.

— И сколько же таких?

— Немного. Всего двое.

— Так может вы расстреляли невинных? Может у них не было никаких денег?

— На то, чтобы выявить счета, мы потратили полмиллиарда долларов. С момента вступления президента в должность вся служба внешней разведки работает только на добывание этой информации. Кроме того, нанято несколько иностранных фирм. Полмиллиарда потратили, пятнадцать — получили. Чистая выгода. Но это только начало. Сейчас внешней разведке выделено на эти нужды полтора миллиарда долларов на подкуп банковских служащих за рубежом. Это позволит, по предварительным расчетам, вскрыть счета наших несознательных граждан на общую сумму 80 миллиардов долларов.

Кроме того, аресты проходили также в рамках операции «Возмездие». В ходе операции арестовано несколько тысяч бывших сотрудников 5-го управления КГБ, секретарей обкомов и горкомов, врачей-психиатров.

— За что?

— За старые грехи. Пришла пора платить по счету. Мы имеем в виду при первой же возможности трансформировать Россию в правовое государство. Лица, виновные в преследованиях по политическим мотивам, творившие беззакония в период правления КПСС, будут сурово наказаны. Проделана гигантская работа с архивами КГБ, которые не успели уничтожить. Уже сформированы секретные военные трибуналы.

— Расстрелов будет много?

— Достаточно.

— Скажи, а зачем все это? Ты знаешь, я еще в школе скептически относился к коммунистическим бредням. Но зачем эта запоздалая месть? Почему не предать все забвению?

Кот долго молчал. Казалось, он забыл о моем существовании. Я терпеливо ждал. Наконец он заговорил:

— Я должен снабжать тебя информацией, но переваривать ты должен ее сам. Это условие президента, который не хочет, чтобы на тебя оказывали давление даже в форме убеждения. Так же, как и то, что конфиденциальную информацию ты можешь опубликовать только после нашего ухода. Но я вижу, что первое условие выполнить невозможно, потому что ты все время спрашиваешь: «Почему? Для чего? Зачем?» Кроме того, я вижу, что ты самостоятельно не можешь переварить все это и сделать правильный вывод, а без этого ты не поймешь ни сущность нынешней ситуации, ни нашу политику, которая кажется тебе дикой, ни ее конечные цели. Поэтому слушай и мотай на ус.

4. Сентиментальная исповедь бывшего «солдата партии», переходящая в весьма далекие от сантиментов мероприятия

«Ты, разумеется, помнишь, какими мы были личными друзьями и идейными врагами в школьные годы. Ты всегда был скептиком и циником, для тебя никогда не было ничего святого. Я же был сначала ортодоксальным пионером, затем ортодоксальным комсомольцем, затем стал фанатичным коммунистом. Помнишь, как я чуть не набил тебе морду, когда ты рассказал анекдот про Ленина в пятом классе? По общественным дисциплинам я всегда был самым первым. Благоговейно слушал Михал Петровича, когда он рассказывал о сокровищнице марксизма-ленинизма и прощал ему, когда вместо „ленинизм“ он произносил „ленинизьм“. Ты же всегда издевался над ним. И когда он произносил слово „марксизьм-ленинизьм“, ты всегда вполголоса добавлял „сифилизьм-трипперизьм“, а я страдал не на шутку.

Я с нетерпением ждал, когда, поступив в вуз, я открою дверь в эту сокровищницу, и ожидал узнать нечто такое, от чего мне все кругом станет ясно. Я ожидал, что после этого я стану умней в сотню раз. (Тут он весело засмеялся.) Так и случилось. Познакомившись с теорией „марксизьма“, я действительно стал умней в сотню раз. Михал Петрович перестарался. Когда я начал на первом курсе ВШК читать и конспектировать этот бред, эффект был такой, как если бы меня ударили утюгом по голове. К пятому курсу я уже пришел к однозначному выводу. Либо мой бывший кумир шизофреник, либо — политический аферист,

Скорее всего второе.

Потом, когда я стал офицером 1-го главного, меня обучили анализу и приучили анализировать все, включая поведение любовницы во время ритуала любви. И я стал анализировать соцдействительность.

С первых же дней службы я столкнулся с жесткой стратификацией. Офицеры были разбиты на несколько страт: дети высокопоставленных цековцев, дети генералитета, дети просто родителей без власти, но со связями и шелупонь безродная типа меня. У первых двух вся жизнь уже была запрограммирована, независимо от качества их работы. Они знали о своем будущем все. Вторая — имела надежды на светлое будущее при условии ударного коммунистического труда и аскетического образа жизни. Третья не имела никаких шансов, кроме одного. Время от времени кадры кидают кость одному плебею из тысяч, чтобы показать другим плебеям, что продвижение по службе зависит только от них. Я оказался таким счастливцем. Меня направили в Англию. Там я получил возможность удовлетворять свою страсть к истории и к закулисной жизни на родной земле. Я получил доступ к информации об СССР, который имел любой англичанин. Ненависть к „аристократам“, помноженная на информацию, через год пребывания за рубежом сделала меня махровым антикоммунистом. А потом меня пустили по назначению, то есть подставили вместо какого-то сынка. Отозвали в Москву, но не загнали в тмутаракань, как это было принято в подобных случаях, а перевели из 1-го главного в 5-е главное. Борьба с врагом внутренним. При этом подчеркнули, суки, что ставят меня на самый важный участок. Гораздо важнее, чем предыдущий.

Среди выродков „пятерки“ я был единственным разведчиком-профессионалом, поэтому собирать нужную мне информацию об этом гадючнике было нетрудно. Я приступил к созданию картотеки политических бандитов и их преступлений. Материал подобрался знатный. Одних микропленок набралось о-го-го сколько. Я ведь знал, что архивы и оперативные дела в случае чего будут уничтожать. Так и случилось в 91-м. Они только не учли, что многое уже было у меня на микропленках и на дискетах.

В 91-м я всерьез собирался передать картотеку новой власти, но потом понял, что из этой затеи ничего не выйдет, поскольку змея не умерла, а, покусав себя слегка за хвост, сменила кожу. И предстала перед глазами изумленной и в очередной раз одураченной публики в новом демократическом облачении.

Я спрятал картотеку подальше, подал в отставку, которую легко приняли, и окунулся в политику. Но политику тайную. Мне было ясно как божий день, что легальная политика в России никогда не даст положительного результата, потому что демократии в ней нет и при нынешних поколениях быть не может. Как оказалось, я был прав. Я искал тайную силу, способную поставить точку на самой мерзкой странице российской истории. И я нашел ее. Точнее, она нашла меня. И теперь, возможно, нам удастся поставить эту точку. Разговор с „товарищами“, которые стали „господами“ путем разграбления страны, только начинается. И начало этого разговора — конец их эпохи. Мы устроим им такую кровавую баню, что, даже если они победят нас, они будут твердо знать: всегда может появиться Темная Лошадка, и тогда придется платить по счету.

Наша задача — вбить крепко-накрепко в дубовые российские головы одну истину, очевидную для всего цивилизованного мира: за все надо платить. И плата эта неизбежна, как восход солнца на Востоке».

Когда Кот произносил этот монолог, его глаза горели такой ненавистью, что мне стало страшновато, а когда я прикинул, какими возможностями обладает ныне этот фанат, стало жутко.

Видимо, лицо мое тоже было не каменным, поскольку, когда наши взгляды встретились, его глаза обрели обычную снисходительную усмешку.