Западня для ведьмы - Антон Орлов

Праздник для Сухрелдона наступал, когда доходило до предсказаний: он излагал их не иначе, как в рифмованном виде, глядя на досадующих коллег вдохновенно и с торжеством. Так было и в этот раз. Стих он прочитал следующий:

Собранье магов, встрепещи!Прислушайся к своей тревоге:Как тать, как вор в глухой нощи,К клетям крадется Однорогий.Себе во честь, всем на бедуКуджарха он освобождает.Посевы сгинут, лишь взойдут,И не видать нам урожая.Когда б злодей воспитан былВ почтении и послушанье,Он Благу бы не причинилТакие горькие страданья!

Насчет того, кто такой Однорогий, предполагали разное: демон Хиалы, неведомый представитель волшебного народца, создание враждебных Ложе магов, носящий такую кличку агент Ктармы, Овдабы или кого угодно еще, молодой месяц, незаконный пришелец из чужого мира.

– А не Дирвен ли это наш? – высказался один из участников созванного по сему поводу совещания. – Тоже ведь однорогий и набедокурить отнюдь не дурак…

Эту возможность рассмотрели наравне с остальными, но нашлось веское возражение. Из предсказателя вытрясли, что по поводу «чести» он завернул, в отличие от морализаторской третьей строфы, не для красного словца: это был один из элементов того, что ему открылось. Субъект, которого надлежало опасаться, совершит свое злодеяние из соображений чести.

Тогда светило небесное из этого списка можно вычеркнуть, да и Дирвена, пожалуй, тоже – амулетчик Ложи, учинив подобное, не честь обретет, а угодит под трибунал без надежды дешево отделаться. Впрочем, окажись это Дирвен, отвечать по всей строгости пришлось бы тем, кому поручено за ним присматривать, а незаменимого паршивца опять пощадят. Для Ложи долговременная выгода превыше буквы закона.

Было решено в павильон с куджархом первого амулетчика ни под каким видом не пускать и проследить за тем, чтобы к виварию он даже близко не подходил. Дабы исключить всякую возможность предсказанного безобразия. Хотя почти все склонялись к тому, что зловещий Однорогий, который крадется «в нощи» к выставочным павильонам, – это не Дирвен Кориц.

Группа осторожных коллег предлагала не демонстрировать куджарха в Пергамоне, а сразу отправить на изучение, но Сокровенный Круг на это не согласился. Раз объявлено, что на Выставке будет куджарх, пойманный ларвезийскими магами в пустыне Олосохар, он там будет, иначе может пострадать престиж Светлейшей Ложи.

Олосохарские куджархи принадлежали к числу тех волшебных животных, которых захватить живьем чрезвычайно трудно, и присутствие среди экспонатов сей редкости должно произвести изрядное впечатление на приглашенных гостей.

За дверью уже клокотала вода в котелке, звякали чашки.

– Наш первый раздолбай недурно проявил себя в Журавлином доме, – заметил Хемсойм, который был одним из полномочных кураторов Круга Амулетчиков. – У нас решили, что пора бы уже дать ему «Рвущий цепи, рушащий стены», пусть понемногу осваивает.

– Не рановато? – хмыкнул Орвехт.

Это же Дирвен. Сегодня он недурно себя проявит, а завтра опять что-нибудь отмочит.

– С тех пор, как мы приставили к нему молодых коллег-надзирателей, он начал набираться ума. Постоянно имея перед глазами пример благоразумного поведения, он незаметно для самого себя учится выдержке, дисциплине, взвешенности поступков и другим необходимым для одаренного юноши добродетелям.

– Хем, ты сам-то веришь в то, что говоришь? – скептически осведомился Шеро, любивший рушить чужие иллюзии.

Впрочем, ему это по должности полагалось.

– Руководство настаивает, чтобы парень поскорее обучился работать с «Рвущим – рушащим», – уже другим тоном признался Хемсойм. – Нам нужен хотя бы один амулетчик, способный использовать все возможности этого артефакта, а он и есть в нашем распоряжении только один, другие не справятся. Никто не сможет отрицать того, что как амулетчик Дирвен почти бог.

– И он в полной мере осознает свою божественность, – кивнул Суно. – К несчастью…

– Это у него возрастное. По мере возмужания пройдет, – в голосе Хемсойма сквозило легкое сомнение в собственных словах.

В Журавлином доме ребята продержались благодаря первому амулетчику, без него их бы стерли в порошок. Другое дело, что посланцы Ктармы, потерпевшие бесславное поражение, за ним-то и приходили.

Ктармой называло себя тайное общество, державшее в страхе весь просвещенный мир. Ее проповедники утверждали, что знают, «чего хотят боги». Ее ужасатели убивали тех, кто живет «грязно», а «грязно», по их меркам, жили все, не согласные с их учением.

Казалось бы, это всего лишь одержимые безумными идеями мракобесы, которых недолго прихлопнуть, если хорошенько постараться – но извести их никак не получалось. У них были и деньги, и убежища, и подпольные лаборатории для изготовления разрушительных артефактов сумасшедшей мощности. То там, то здесь появлялись их проповедники и вербовщики. Как говаривал Шеро, «если музыка так долго играет, значит, кто-то за нее платит».

Ктарме покровительствовала Овдаба – большая и богатая северная страна, извечная соперница Ларвезы в области экономических интересов. Пограничных стычек у них не случалось, поскольку между ними лежала Молона, где народ живет тихо и мирно, однако попробуешь этих доброжителей-коллективистов завоевать – зубы обломаешь, так что желающих давно уже не находилось. На любом другом игровом поле два сильнейших государства просвещенного мира пребывали в затяжном противостоянии, а то и сшибались в открытую. Ктарма была для Овдабы в этой бесконечной борьбе чрезвычайно полезным орудием.

Дирвен Кориц по происхождению был овдейцем. Из родной страны он удрал три года назад, преодолев вплавь едва избавившуюся от ледяного панциря Бегону. Суно тогда находился в Молоне в командировке и, оказавшись в нужное время в нужном месте, вытащил из воды посиневшего от холода мальчишку.

В этой авантюре Дирвену помог грошовый амулет «Удача водоплавателей», иначе ему бы нипочем не доплыть. Разобравшись, что за подарок судьбы сидит перед ним и стучит зубами, маг забрал его с собой в Ларвезу, чтобы сдать в школу амулетчиков при Академии.

Надо полагать, в Овдабе локти грызли, когда поняли, кого упустили. Там ведь до последнего момента не разобрались, что Дирвен – амулетчик выдающейся силы, да еще довели парня до того, что он пустился наудачу в свой самоубийственный заплыв.

У обычного человека не было бы никаких шансов: весенняя ледяная вода, чужой берег еле виднеется в дымке (или даже не виднеется, поскольку Дирвен плыл ночью, чтобы пограничники не поймали), да еще водяной народец всегда не прочь утянуть кого-нибудь на дно. Только амулет его и спас – вернее, он сам себя спас, заставив слабенькую побрякушку работать не хуже мощного артефакта.

Изначально он вляпался в неприятности по собственной дурости. Отец у него рано умер, и они вдвоем с матерью жили небогато, а десятилетнему Дирвену однажды невтерпеж захотелось миндального мороженого. Своенравный мальчишка закатил посреди улицы истерику «мама, я хочу…», и через два дня после этого Сонтобию Кориц вызвали в суд – ей предъявили обвинение в жестокосердии и нарушении Закона о Детском Счастье.

Дирвен подлил масла в огонь, жалуясь судьям, что мама заставляет его чистить овощи для похлебки и вытирать пыль и еще иногда его ругает, повышая голос, поэтому у себя дома он не чувствует себя счастливым. Капризный поганец добивался вполне конкретного результата: чтобы маме запретили требовать от него помощи по хозяйству и велели бы всегда покупать ему то, что он захочет.

Овдейский суд постановил забрать его у малообеспеченной и жестокосердной Сонтобии Кориц, лишившей своего сына права на Счастье, и отдать на воспитание приемной родительнице. Ни громкий рев, ни прочие устрашающие приемы Дирвену не помогли. Блюстители Детского Счастья унесли его из зала суда, замотав в одеяло, чтобы не лягался.

Он бунтовал и несколько раз удирал, в конце концов его поместили в исправительный приют, но оттуда он незадолго до своего пятнадцатилетия тоже сбежал, чтобы рвануть через речку в Молону. Никто не мог переломить его упрямства. Благодаря этому качеству он выбрался из Овдабы и достался Светлейшей Ложе, и в то же время это делало его плохо управляемым, тем более что свою уникальность и ценность парень осознавал в полной мере.

А того, что в детстве он сам навлек на себя беду, Дирвен так и не признал. Он до сих пор винил во всем Госпожу Вероятностей, которую считал своим наипервейшим врагом и называл Госпожой в Рогатом Венце или Рогатой Госпожой. Что ж, вот и допрыгался – сам обзавелся рогом. Когда он прирезал почем зря раненного телохранителя Тейзурга, Двуликая его под руку не толкала.