Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А. В. Маркова - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При объединении в одном собрании нотных расшифровок со слуховыми экспедиционными записями опубликованные напевы попали в неравные условия. В оценке специалистов не могло быть расхождений: здесь безусловно выигрывали расшифровки фонографических валиков, выполненные А. Л. Масловым. Исходя из требований наибольшей музыкально-этнографической достоверности, они выглядели предпочтительнее. К тому же при обращении к слуховым записям возникала дополнительная сложность: тут А. Л. Маслов часто пользовался принятыми в музыкальной фольклористике условными обозначениями и необходимыми оговорками, ускоряющими (и тем самым облегчающими) процесс фиксации мелодии. Эти условные обозначения были рассчитаны на теоретически подготовленных специалистов, способных при необходимости выполнить работу по дешифровке, без которой вероятность искаженного представления о музыкальных формах сильно возрастала. Таким образом, включение музыкальных материалов в научный оборот ограничилось наиболее надежными образцами, а также уникальными записями, которые так и не были продублированы фольклористами в процессе дальнейшего изучения песенных традиций северных поморов.
Как собиратель А. В. Марков охватил довольно широкий круг явлений устнопоэтического творчества, но как исследователь основное внимание уделил все же эпическим жанрам. Нет сомнения, что уже в экспедиции он руководствовался принципом наибольшей полноты и максимальной детализации при отражении местных форм сказительской культуры. Такая установка обеспечила преобладание эпических напевов в нотных разделах собрания. Уникальность этих разделов становится очевидной при сопоставлении с современными публикациями по материалам из районов, охваченных маршрутами экспедиции 1901 г. Так, из сказителей Зимнего берега Белого моря фольклористам-музыковедам советского времени удалось записать лишь Марфу Крюкову.[63] После этого, при обследовании местной эпической традиции сотрудниками Института русской литературы, напевы на магнитофон не фиксировались. В результате итоговое собрание севернорусских былин, выполненное по записям от сказителей Печоры и Зимнего берега Белого моря, напевов поморского эпоса не содержит.[64]
В процессе дальнейшего изучения устного народного творчества северных районов Архангельской области (оно осуществлялось в 1975—1979 гг.) фольклористами ИРЛИ был собран богатый песенный материал, однако эпическая традиция находилась уже в полном упадке.[65]
Похожая картина складывается и с материалами Терского берега Белого моря. Д. М. Балашов, инициатор экспедиций 1957, 1961—1964 гг., по завершении работы высказывал следующее: «А. В. Марков, А. Л. Маслов и Б. А. Богословский, побывавшие на Терском берегу в 1901 году, обращали внимание главным образом на остатки эпической традиции. Поэтому открытие здесь через шестьдесят лет богатейшей песенной культуры при почти полном исчезновении традиции эпической явилось для нас счастливой неожиданностью».[66]
Это существенно повлияло на исследователей, интересы которых постепенно переместились в сферу изучения местного обрядового фольклора.[67] Современные публикации ввели в научный оборот совершенно новый материал; одновременно — обозначили ту границу, за которой ревизия записей начала XX в. оказалась невозможной: местные эпические жанры стали вне досягаемости для современных собирателей.[68] Таким образом, музыкальные формы сказительской культуры Терского берега, где в собрании А. В. Маркова заметно преобладают слуховые записи (41 образец из 47; в материалах Зимнего берега — 11 образцов из 39), в основной массе остались непродублированными.
* * *
Нотные материалы настоящего собрания представлены в трех разделах: 1) Напевы с. Нижней Золотицы; 2) Напевы Терского берега Белого моря; 3) Напевы, записанные А. В. Марковым после экспедиции 1901 г.
Небольшое Дополнение включает две мелодии, записанные В. В. Пасхаловым с голоса А. В. Маркова и опубликованные затем в издании «Беломорские былины».[69]
Надо заметить, что активная собирательская работа фольклористов в труднодоступных районах Архангельского Поморья пока еще не выразилась в систематической публикации результатов современных полевых обследований. Во всяком случае, в части песенного фольклора местные традиции представлены неполно, да и во всем остальном одним из главных источников для специалистов по-прежнему остается собрание А. В. Маркова. Вместе с тем отсутствие сопоставимых материалов не позволяет надежно прокомментировать многие нотные образцы, вошедшие в это собрание; в свою очередь и характеристика песенной культуры северных районов Архангельской области оказывается возможной лишь с позиций общего приближения к проблеме. Однако в результате внимательной проработки нотных материалов музыковеды все же внесли некоторые уточнения, принятые в настоящем издании.
Текстологический анализ эпических напевов, осуществленный В. В. Коргузаловым во время составления антологии «Былины», показал, что напев былины «Садко» (Напевы с. Зимней Золотицы. № 40) был записан не от А. И. Лыткиной, как это указано в собрании, а от Ф. Т. Пономарева. Тем самым объясняется противоречие, возникшее при паспортизации мелодии (А. И. Лыткина) и соответствующего ей фрагмента словесного текста (Ф. Т. Пономарев).[70]
Другое уточнение касается обрядового фольклора. Е. Б. Резниченко обратила внимание на серьезную ошибку, допущенную составителями при публикации напевов свадебных причитаний Зимнего берега Белого моря. В результате этой ошибки напевы причитаний плаче́й оказались перепутанными с напевом причитаний невесты.[71] На фоне весьма скромных материалов, представляющих местную плачевую культуру в современной музыкальной фольклористике, замечание Е. Б. Резниченко оказывается очень важным.
В свою очередь укажем на досадный «просмотр» составителей, в результате которого в разделе «Былины и исторические песни» возникла большая путаница в паспортизации материалов, а один из образцов (напев № 42) и вовсе ее лишился: классически стройный напев былины «Женитьба Добрыни» (№ 34), записанный, по всей видимости, от А. М. Крюковой, ошибочно попал в репертуар М. С. Крюковой; в соотношении мелодий и текстов нарушилось соответствие. По этой причине исполнителем записанного от Г. Л. Крюкова напева «Кострюка» (№ 39)[72] стал Ф. Т. Пономарев, сам же Г. Л. Крюков оказался исполнителем двух совершенно не согласующихся между собою мелодий[73] (напевы былины «Василий-пьяница» — № 37, 38), А. И. Лыткина «обрела» записанный от Ф. Т. Пономарева напев былины «Садко» (№ 40 — это и установил В. В. Коргузалов) взамен «утраченного» напева «Небылицы» (№ 42). Наконец, М. С. Крюкова «заполучила» в свой репертуар мелодию, которой в Зимней Золотице владели, судя по публикации, лишь элитные сказители.[74] Уточним исполнителей в разделе «Былины и исторические песни: А. М. Крюкова — № 6—7, 21—34; М. С. Крюкова — № 8—9, 35—37;[75] Ф. Т. Пономарев — № 10—15, 40; Г. Л. Крюков — № 16—20, 38—39; А. И. Лыткина — № 41—42.[76]
Отметим также некоторые погрешности, допущенные составителями в издании материалов Терского берега Белого моря. Напев № 13 соответствует тексту № 14 (исполнительница У. Е. Вопиящина). Текст № 13 (исполнительница А. Д. Полежаева) публикуется без напева. Напев № 14 соответствует тексту № 15 (исполнительница П. Г. Мошникова; от нее же записан и текст № 18, который, по указанию составителей, «так же поется»). Напев № 76 соответствует тексту № 75 (свадебное групповое причитание подружек невесты). Напев № 77 соответствует тексту № 76 (свадебное сольное причитание невесты). Текст № 77 публикуется без напева (записи всех упомянутых причитаний выполнены в селе Кузомень).
Для того чтобы ускорить процесс работы, А. Л. Маслов осуществлял наблюдения над так называемыми типовыми напевами.[77] Когда одна и та же мелодия использовалась кем-либо из исполнителей в различных произведениях, она записывалась лишь один
