Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления - Борис Флоря

К этому времени положение дел существенно изменилось. Королевская армия заняла первоначально довольно обширные территории на Левобережной Украине и даже дошла до русской территории в районе Севска. Однако, постепенно сталкиваясь со все более сильным сопротивлением, она понесла серьезные потери и вынуждена была отойти за Днепр, даже не пытаясь закрепить за собой первоначально занятые территории. Кроме того, в начале 1664 г. на Правобережной Украине началось восстание против польских властей и польского ставленника гетмана Павла Тетери[115].

В этих условиях можно было рассчитывать, что на мирных переговорах Речь Посполитая пойдет на уступки. Для таких расчетов были и более конкретные основания. При отступлении польской армии попал в плен один из офицеров, полковник Кристиан Людвиг Калькштейн[116]. Его сообщения дали русским политикам важные сведения и о внутреннем положении в Речи Посполитой, и об отношении отдельных группировок и политиков к заключению мира с Россией. Калькштейн утверждал, что король и королева не хотят мира и назначили комиссарами таких людей, как Е. Глебович, К. П. Бжостовский, А. Я. Храповицкий, которые будут срывать переговоры «по велению королевскому и королевину». Храповицкому и Бжостовскому король даже дал земли под Гродно вместо их смоленских «маетностеи», «чтобы они к миру не допустили»[117].

Вместе с тем в других местах своих показаний Калькштейн утверждал, что Литва «гораздо миру хотели». По его словам, за мир с Россией выступают такие видные литовские политики, как гетман Павел Сапега и близкий к нему военачальник Александр Полубенский. И этими лицами круг сторонников мира не ограничивался. По словам Калькштейна, сам архиепископ гнезненский А. Лещинский предлагал Яну Казимиру прервать поход, а «естли он не поворотитца назад, и они, де, на королевство Польское и Литовское оберут инова». Не прошли мимо внимания русских политиков и сообщения Калькштейна о существовании в Речи Посполитой сильной оппозиции попыткам короля проводить абсолютистскую политику. Король, – рассказывал полковник, – добивается продолжения войны с Россией, так как, если будет заключен мир, сенаторы и шляхта «учнут спрашивать для чего он вольности их поломал»[118]. Из этого следовало, что такие враждебные королевской политике силы должны были стремиться к заключению мира с Россией. Нужно только, чтобы обществу Речи Посполитой стало известно, какие условия мира предлагает царь. Калькштейн указывал, что Речь Посполитая не хочет мира, так как комиссары вводят в заблуждение шляхту, утверждая, что царь хочет стать польским королем. Ее настроение изменится, когда она узнает истинное положение дел[119]. С учетом этих сведений заключение мира с Россией также не выглядело делом безнадежным.

Поездка А. Л. Ордина-Нащокина в Шейново стала важной хронологической гранью и в истории русской внешней политики, и в истории русско-польских отношений. Или перед своим переездом в Шейново, или уже из этого места он направил царю обширную записку «О миру Великои России с Полшею». Текст записки был издан И. В. Галактионовым[120] по рукописи, сохранившейся в сборнике материалов Андрусовских переговоров[121]. Другая рукопись с текстом записки сохранилась в сборнике материалов русско-польских переговоров 1664 г. в Дуровичах[122]. Сопоставление показало, что помимо мелких расхождений между текстами можно отметить два существенных различия: в тексте, опубликованном И. В. Галактионовым, отсутствует заключительный фрагмент ст. 26, отражающий резкую реакцию А. Л. Ордина-Нащокина на действия шведских дипломатов в Москве, и заключительная, 33 статья документа. Так как эта 33 статья упоминается в ответе царя на записку (об этом ответе речь пойдет ниже), очевидно, что именно текст, сохранившийся среди материалов съезда в Дуровичах, отражает первоначальный вид документа. В настоящей работе записка будет использована по публикации И. В. Галактионова с учетом разночтений и с привлечением неизданных текстов.

Записка неоднократно кратко излагалась и в синтетическом труде СМ. Соловьева, и в работе первого биографа Ордина-Нащокина B. C. Иконникова[123], но она до сих пор не подвергалась подробному анализу и не сопоставлялась с запиской, которую А. Л. Ордин-Нащокин подал литовскому канцлеру К. Пацу в апреле 1663 г.[124]

Записка представляла собой весьма своеобразный документ. Хотя А. Л. Ордин-Нащокин был послан, чтобы содействовать началу переговоров о мире, в его записке ничего не говорилось о возможных условиях мира. Она вся была посвящена доказательству того положения, что прекращение войны должно обязательно сопровождаться заключением союза между Россией и Польско-Литовским государством. В подтверждение правильности своего тезиса автор записки мобилизовал обильную и разнообразную аргументацию. Во вступительной части записки (ст. 1–6) он доказывал, что только заключение союза может способствовать установлению прочного мира и прекращению постоянных войн. Жители обоих государств будут пользоваться благами мира, а соседи, не имея возможности использовать в своих интересах раздоры между ними, «покорно дружбы учнут искать» с союзниками.

Одновременно в записке намечались те конкретные внешнеполитические задачи, решению которых будет способствовать заключение союза. Если в записке, переданной Пацу, обращалось внимание на те выгоды, которые союз принесет Речи Посполитой, то в записке, адресованной царю, речь шла о выгодах, которые этот союз принесет России.

Бо́льшая часть записки (ст. 10, 18, 20–39) была посвящена доказательству того, что заключение союза поможет избежать серьезной опасности, угрожающей Русскому государству со стороны Швеции, и укрепит его позиции по отношению к этому государству. Выдвижение на первый план именно этой проблемы было связано с жизненными перипетиями А. Л. Ордина-Нащокина. Он тяжело переживал свое отстранение от участия в мирных переговорах по требованию шведской стороны, а заключение Кардиского договора считал досадной ошибкой, приведшей к тяжелым последствиям. Эти настроения получили яркое выражение в записке.

В записке А. Л. Ордин-Нащокин доказывал, что Шведское государство – упорный и последовательный враг России, о чем говорит, в частности, распространение через прессу клеветнических сведений о слабости и внутренней непрочности Русского государства, о народных волнениях и восстаниях отдельных народов (в частности, башкир). Распространяя такие сведения, шведские политики стремятся побудить Речь Посполитую продолжать войну с Россией (ст. 23–25). Он, А. Л. Ордин-Нащокин, на мирных переговорах «уличал» шведских послов в нарушениях условий перемирия, а о их враждебных планах «для ведома писал» и в Посольский приказ, и в Приказ тайных дел, но тщетно (ст. 27). Ему, как отмечал он в другом месте своей записки, «в свейском деле во время не поверено» (ст. 18). Неслучайно в тексте записки читалось предостережение, что следует опасаться, чтобы шведы не научили поляков требовать «переменять стороны царского величества послов», как это сделали шведы при заключении Кардиского мира (ст. 26). В заключительном разделе ст. 26, не вошедшем в публикацию И. В. Галактионова, он с возмущением писал о том, что «и ныне… камисар свейской в Посольском приказе извещал, на съезде бы царского величества тот посол от дела отставлен был, который против их неправд встречно говорит». И далее автор записки с горькой иронией замечал: «Извыкли чево просят, то бы им и отдано было»[125]. Когда А. Л. Ордин-Нащокин был отстранен от участия в мирных переговорах, то, по его оценке, «шведам мир становить учало быть по их воле» (ст. 27). Теперь, «упустя из рук, ныне с великою трудностью» придется исправлять неблагоприятные последствия Кардиского договора с помощью союза с Речью Посполитой (ст. 18).

В высказываниях и оценках А. Л. Ордина-Нащокина большую роль играли личные мотивы, но и царь, и другие его советники к концу 1663 г. располагали бесспорными доказательствами недружественной политики Швеции по отношению к Русскому государству.

В начале 1660-х гг. членам государственного совета (риксрода), управлявшего Швецией в малолетство короля Карла XI, из разных источников поступала информация о тяжелом положении, в котором оказалось Русское государство после военных неудач 1660 г. Б. Горн, возглавлявший посольство, посетившее в начале 1662 г. Москву в связи с ратификацией Кардисского договора, сообщал в своем отчете, что в русской казне нет денег, армия находится в расстройстве и не в состоянии противостоять войскам Речи Посполитой и Крыма, сложившееся положение чревато «восстанием». Аналогичный во многом характер носили поступавшие из Москвы донесения шведского резидента А. Эберса. Он сообщал о тогдашних волнениях и «медном бунте» в Москве, о неблагоприятном положении на фронтах[126]. Шведский резидент в Гданьске сообщал о планах правящих кругов Речи Посполитой в возможно более скором времени начать поход против России[127]. В этих условиях у шведских правящих кругов стало проявляться стремление пересмотреть в свою пользу ряд условий только что заключенного мирного договора. Речь шла, в частности, о создании более благоприятных условий для торговли шведских купцов на территории Русского государства[128], но дело этим не ограничивалось. Уже при переговорах о заключении Кардисского мира шведские представители требовали «компенсации» за ущерб, нанесенный Шведскому государству в годы русско-шведской войны. Тогда это требование было отклонено, и русская сторона не взяла на себя таких обязательств. Теперь шведские государственные деятели решили вернуться к этому вопросу.