Нидерланды. Каприз истории - Геерт Мак

Все эти наводнения начиная с 1170 года вызвали у первых голландских крестьян нечто экстраординарное. Впервые они стали делать из дерна защитные насыпи не для того, чтобы расширить территорию, а только для того, чтобы преградить дорогу стихии.

В относительно короткое время был осуществлен, например, гигантский для той эпохи инфраструктурный проект — создана растянувшаяся на десятки километров линия насыпей, прямо от устья реки Эйм в Утрехте и до самого Фелзена, со всеми необходимыми шлюзами и дамбами, где возникли такие поселения, как Спаарндам и Амтелредамме, а позже Амстердам. Остатки этих насыпей все еще ясно различимы на местности, а кое-где даже в центре Амстердама.

Со временем эти гидротехнические сооружения развились в целую систему, которая охватывала большую часть страны и уже в Средние века достигла значительной степени совершенства. Испанский кавалерийский капитан дон Бернардино де Мендоса, который примерно в 1570 году путешествовал по этим местам, описывает, например, дамбы вокруг Амстердама и «водой покрытые поля» перед ними. «Вода может подниматься и опускаться по желанию человека; это достигается при помощи мельниц и шлюзов — больших дверей, через которые вода может проходить. Посредством них можно заставлять воду подниматься и уходить, когда нужно. Так делается на полях везде в Голландии». Кроме того, он часто удивляется сноровке, с которой голландцы используют эту свою технику для ведения войны. Дамбы в стратегически важных местах разрушаются, шлюзы в нужный момент открываются — при этом учитывается прилив или отлив, — и врагу всегда приходится сталкиваться с большим уроном, причиняемым водой.

Знаменитая нидерландская «польдерная модель», как иногда утверждают, зародилась во времена этой крупномасштабной борьбы за контроль над водой. Так ли это? Отчасти да. Величие инфраструктурных проектов дает представление об уровне организации этих средневековых крестьян. И землевладельцы, и монастыри имели большую финансовую заинтересованность в освоении и защите своей земли; особенно монахи в небывалой мере способствовали строительству новых дамб. Но настоящими дизайнерами рождавшейся страны были прежде всего крестьяне.

Оцените, например, благородный гнев уравновешенного зеландского гидротехника Андриса Фирлинга, который в 1530 году ужасно возмущался тем, что брюссельские дворяне присваивают себе как синекуру титул «плотинного графа», — по сути, координатора всей гидротехнической деятельности, — никогда не видев ни капли морской воды. «Они разбираются в водостоках [водосточных канавах, по которым можно спускать воду], морской воде и плотинах так же, как свинья в апельсинах!»

Нет, именно сами крестьяне под руководством своих, местных властей поддерживали в рабочем состоянии отдельные участки плотины, и их же созывали в случае срочной необходимости, чтобы построить новую плотину или укрепить существующую. В этом они были настоящими специалистами. Крестьяне заключали сложные договоры со своими соседями, чтобы дренаж польдеров проводить в нужном направлении. И здесь тоже диалог и сотрудничество были жизненно необходимыми условиями. Те формы самоуправления, те установления и те договоренности легли в основу так называемых ватерсхапов, первых демократических организаций этой страны, а также положили начало польдерной модели и одновременно новому виду гражданства.

Новые граждане были горожанами. Низинные Земли наряду с Лондоном и Парижем принадлежат к старейшим урбанизированным районам Европы. С начала XIII века в Голландии появляются город за городом: Дордрехт (1220), Харлем (1245), Делфт и Алкмаар (1246), Амстердам (1275). Появление почти всех этих городов тесно связано с расцветом крупных фламандских торговых городов Брюгге и Гейт и с использованием торгового пути в Северную Германию и Скандинавию, который в основном проходил через новую Голландию. Немецкие торговые города играли жизненно важную роль прежде всего на востоке страны: например, торговый путь из Кёльна в Северную Германию и Скандинавию с древнейших времен проходил по реке Эйссел, на берегах которой возникли такие торговые поселения, как Девентер, Зютфен, Дусбург, Зволле и Кампен. На раскопках древнейших слоев Амстердама среди остатков первых домов были найдены предметы из дальних стран. Зернышки изюма и инжира, например, возможно, из Южной Франции и Италии. Или кусок шелка из Генуи, в 1225 году оказавшийся в только что возникшей рыбацкой деревеньке, которой был тогда Амстердам. Ранняя урбанизация неразрывно связана с географическим положением этой новой освоенной Голландии, охватывающей залив Зёидерзее и побережье Северного моря, дельту великих рек Рейн, Маас и Шельда. Низинные Земли, как пишет голландский историк Йохан Хёйзинга, практически самой природой были предназначены «стать и оставаться страной шкиперов, рыбаков, купцов и фермеров». Ив такой стране мореходов и торговцев по определению стала доминировать городская жизнь. Конечно, такие европейские феномены, как дворянство и рыцарство, не миновали и Нидерланды, во всяком случае восточные провинции, но их влияние здесь было намного менее значительным, чем в других странах. Позлее появились статхаудеры[3], а еще позже даже короли и королевы, но настоящей придворной культуры с ее строго централизованной системой управления Нидерланды практически не знали. Послеримские Низинные Земли начиная со Средних веков развивались в типичную гражданскую республику, в страну городов, и особенно малых городов.

Лейден, например, уже в Средние века был важным центром производства сукна в Европе, индустриальным городом, говоря современным языком. Амстердам уже тогда разбогател благодаря торговле с Балтийским регионом такими массовыми грузами, как древесина и зерно. С XVI века Заанский край неуклонно развивался, превращаясь в суперсовременный (для того времени) индустриальный район, хотя все это процветание держалось в основном на работе деревянных мельниц с крыльями из реек и парусины и на энергии ветра. Не менее важными были десятки городов поменьше, обладавших зачастую даже большей жизненной силой: Кампен, Девентер, Энкхёйзен, Неймеген, Гронинген. Часто они являлись членами немецкого Ганзейского союза, а иногда, как Амстердам, на удивление — нет.

В начале XVI века на юге Голландии больше половины населения проживало в городах. Во Фландрии и в Северной Голландии — треть, а во Фрисландии — четверть. Но такое распределение не было пропорциональным. На протяжении веков ситуация в Нидерландах определялась одним большим городом — Амстердамом, насчитывавшим к 1800 году около 200 тысяч жителей, а также изрядным числом провинциальных городов с населением 30–40 тысяч человек.

Нидерланды стали страной провинциальных городов с Амстердамом — ныне слившемся с Гаагой, Роттердамом и Утрехтом в так называемый «Рандстад» — в качестве отдельной метрополии. В один период истории Нидерландов здесь доминировал менталитет метрополии, в другой период — провинциального города.

3. Восстание

Давайте еще раз обратимся к впечатлениям испанского кавалерийского капитана, уже известного нам дона Бернардино де Мендосы, жившего в XVI веке. Ведь его военный рапорт, если читать между строк, является одним из первых после римлян описанием путешествия по Низинным Землям.

Наблюдения де Мендосы вполне совпадают, что неудивительно, с теми образами, которые мы знаем по живописным пейзажам страны и зимним картинкам того же периода: плоская равнина Гронингена, «в основном заполненная водой, из-за чего дороги и поля отдаются дрожью под ногами»; побережье Северного моря, являющееся одновременно «гладкой и удобной дорогой, по которой повозки могут двигаться с большой скоростью»; голландские и зеландские моряки, которые из-за частых наводнений чувствуют себя в большей безопасности на кораблях, чем в собственных домах; широкое использование зимой саней и коньков — «особых деревянных башмаков», в которых «очень быстро скользят, виляя, по льду». «При этом они с легкостью несут на головах корзины с яйцами или с чем-то подобным, — пишет де Мендоса. — И поскольку нет лошади, которая бежала бы быстрее, кажется, будто они летят. Можно увидеть, как какой-нибудь человек без труда пару миль тянет сани, на которых сидит женщина с ребенком и нагружено фунтов сто пятьдесят масла и несколько фунтов сыра».

Вопрос в следующем: являли ли собой эти сражавшиеся, плававшие, бегавшие на коньках гронингенцы, голландцы и зеландцы уже тогда некое единство? Ощущали ли они какую-то общность? Другими словами, когда из всего этого начали возникать такие понятия, как «Нидерланды» и «нидерландец»?

Формалисты среди нас уверенно называют 1464 год. Тогда бургундский герцог Филипп, который постоянно стремился обложить своих подданных новыми налогами, впервые созвал делегатов всех бургундских земель на севере, чтобы обсудить общие проблемы. С тех пор Генеральные штаты собирались один или два раза в год, и поныне Генеральные штаты являются официальным названием парламента Нидерландов.