Розовое дерево - Кэндис Кэмп

— Почему ты думаешь, что он переезжает в Эмметсвилл? — спросила мать Сьюзан. Если миссис Ораделли не знала его, было очевидным, что он приезжий.

— Знаете что…. — тетушка Ораделли сощурилась и подняла указательный палец, — я слышала о человеке, приезжающем в наш город. Я не знаю его имени, но пару дней назад Фанни Болдуин сказала, что она слышала, будто кто-то покупает газету Фреда Гиллеспая.

— «Сентинел»? — Миллисент произнесла название маленькой, выходящей раз в неделю местной газетки.

— Ты думаешь, это один и тот же человек? При таким повороте событий беседа разгорелась с новой силой. Миллисент тоже стало интересно, был ли Джонатан Лоуренс покупателем издательства. Она пыталась представить Лоуренса новым владельцем газеты, но не могла. Она считала, что человек такой профессии должен быть степенным, очень умным сморщенным старичком, и обязательно в очках, как Фред Гиллеспай. Человек же, которого она встретила вчера в саду миссис Белл, казался слишком сильным, загорелым, полным жизни, что ли, для того, чтобы днями сидеть в душной конторе и писать о других людях.

— А почему Фред Гиллеспай продает свое издательство? — спросила тетя Софи.

— Он болен, — сразу же отреагировала тетушка Ораделли, понимающе кивнув головой, — уже несколько месяцев. Вы все должны бы проведать его, и об этом вам обязательно нужно напоминать.

— Но я видела Лу Энн где-то около недели назад, и она не обмолвилась об этом и словом.

— Это на нее похоже. Неразговорчива и замкнута; Клинтоны все такие.

— Лу Энн Гиллеспай была в девичестве Клинтон? Ты уверена, Ораделли?

— Конечно же, уверена. Тетя наградила свою золовку взглядом, от которого съежился бы не только такой спокойный и мирный человек, как Софи Хэйз.

— Я была на их свадьбе. Ее отцом был Джеферсон Клинтон, а матерью — одна из представительниц рода Буфердов.

— Ах, верно! — тетя Софи улыбнулась, — этот приятный Дэн Клинтон — ее брат. Я, помнится, танцевала с ним на вечере в честь помолвки Руфь Тисон.

— Вы в курсе, наверное, что Дэниел уехал на Запад и, насколько я слышала, умер в Эль Пасо. От туберкулеза.

— Да, да, я забыла, — тетя Софи вздохнула. — Как жаль…

— У всех Клинтонов очень слабые легкие, — мрачно продолжала Ораделли, — и Фреду Гиллеспаю недолго осталось. Запомните мои слова.

Тема смерти была одной из самых любимых тетушкой Ораделли, и ее разговоры обычно содержали предсказания надвигающегося неминуемого рока, или сообщения о том, кто и когда завещал и наследовал имущество, или приговоры одной или нескольким персонам, которым, конечно, следовало покинуть их городок. Миллисент вполне нормально относилась к тому, что ее необыкновенная тетушка знала причину смерти каждого, кто умер в Эмметсвилле или его окрестностях за последние пятьдесят лет. Если она ничего не знала о каком-то человеке, значит, он не представлял никакого интереса.

— Ox, да… — миссис Холлоуэй громко вздохнула и покачала головой, — так мы ничего не приготовим, стоя здесь и разговаривая в то время, как еда остывает. Бетти, зови мужчин, дорогая. Миллисент, на кухне еще осталась тарелка с цыпленком. Будь добра, принеси.

Кружок женщин распался: Миллисент ушла на кухню, Бетти направилась в библиотеку, где собрались мужчины, а остальные дамы поспешили расставить стулья и разобраться с оставшимися блюдами. Миллисент внесла тяжелую широкую тарелку с жареными цыплятами и поставила рядом с соусом — густым ароматным, белого цвета и с капельками янтарного масла. Стол был весь заставлен блюдами — жареный картофель, золотая кукуруза, сочные груши, засахаренные фрукты, тонко нарезанный домашний хлеб с черной хрустящей корочкой, пористо-желтый изнутри. Отдельно стояли вазочки с апетитным желе всех цветов радуги, еще одна тарелка с цыплятами и кувшином с молоком. На мраморном столике ждал десерт: абрикосовое вино и белоснежный торт.

В комнату начали заходить мужчины, улыбаясь и рассыпая комплименты изобилию кушаний: «Посмотрите-ка сюда!» «О, как аппетитно выглядит!», «У-у, жареные цыплята!», «Абрикосовое вино! Я учуял его еще, когда шел по коридору…», «Дайте мне хотя бы глоток!»

Детей отправили на кухню за рабочий стол, а мужья и жены, объединившись, рассаживались за обеденным. Наблюдавшая за ними Миллисент почувствовала себя чужой. Нет, она была членом этой семьи, была полезной, любимой, обогретой их теплом, и всё же… Она взглянула на Камиллу, так же, как и она, стоящую чуть в стороне. Холод одиночества сдавил грудь Миллисент, но она отогнала его прочь и пошла занимать свободный стул рядом с Амелией.

Глава III

Вскоре вопрос о том, кто был незнакомец, покупающий дом вдовы Белл, разрешился сам собой. «Сентинэл» опубликовала статью о продаже издательства опытному журналисту из Далласа мистеру Джонатану Лоуренсу. Это именно он, думала Миллисент, пробегая статью еще раз. Почему газета не дает никакой важной информации о нем: например, есть ли у него семья, хотя, конечно, должна быть, а то зачем одному человеку такой большой дом? И все-таки было в нем что-то такое, что не вязалось с представлением о семейном человеке.

Миллисент хмурилась, держа газету. Что за польза от листка, который не сообщает читателям того, что им интересно узнать? Теперь ясно, почему Фред Гиллеспай продавал издательство. Со вздохом разочарования она сложила газету и пошла в комнату к Алану.

— Пришла «Сентинэл». Хочешь почитать? — она остановилась в дверях, протягивая газету.

— Что? — Алан сидел в своей коляске, склонившись над рабочим столом и казался увлеченным. — А-а, нет, не сейчас. Положи ее на кровать. Я прочту позже.

— Хорошо, — она положила сложенную газету и обошла кровать. — Над чем ты трудишься? Алан скорчил гримасу:

— Я пытаюсь подправить этот холм, но у меня, кажется, не получается. Это скорее огромная гора, чем холмик.

Миллисент внимательно посмотрела на деревянную доску, лежащую перед братом на столе. Одним из его хобби было коллекционирование оловянных солдатиков, искусно сделанных с соблюдением всех знаков различия, формы и оружия, характерных для той или иной армии.

В их городке жил старый джентльмен, выпускник Уэст-Пойта и армейский майор, позднее полковник сил Конфедерации, который тоже интересовался военной историей и коллекционировал оловянные армии. Он приходил к Алану раз в неделю или чаще, и они вдвоем расставляли аккуратных лошадок со всадниками, пушки и пехоту и даже военные укрепления, углубляясь в бесконечные споры по поводу мельчайших подробностей.

Несколько недель назад Алан загорелся идеей максимально приблизить один из макетов к реальности, точно воссоздав рельеф с помощью естественной топографии района сражения. Он набросал эскиз на большом листке фанеры и пытался смоделировать ландшафт из папье-маше; это был утомительный и кропотливый процесс, заставлявший его часто ворчать или даже взрываться.