Человека преследует тень - Илья Шульман

Не был посвящен в тайны будуарной жизни и муж Валентины — толстый молчаливый музыкант из ресторанного оркестра. Правда, временами он пытался протестовать против частых ночных отлучек жены, но под потоком отборных ругательств, низвергаемых тещей, отступал, уходил с аккордеоном на кухню и долго наигрывал там мелодии, такие же грустные, как и его настроение.

Завели магнитофон, и сестры, успевшие опорожнить несколько рюмок коньяка, сорвались с мест и пустились в пляс под бешеную какофонию, воспроизводимую таинственным королем рок-н-ролла Эльвином Пресли.

Глядя на переламывающихся в танце женщин, Лопаев подумал, что к утру им уже будет мало пьяной тесноты этой комнаты и, повиснув на руках мужчин, они поволокутся по шаткой лестнице вниз к вызванным по телефону такси — мятые, жалкие, безразличные ко всему окружающему.

Пленка кончилась, сестры вспомнили о гостях и вернулись к столу. Опять зазвенело стекло, и на Лопаева надвинулась стройная черноволосая Янина.

— Душенька, Григорий Николаевич, — нашептывала она, — будьте как дома! — Ее высокая грудь оказалась совсем рядом, и у Лопаева перехватило дыхание. Неподдельная молодость Янины взволновала его, видавшего виды мужчину, чей сын был вдвое старше этой женщины, заставила на время забыть, какую огромную тяжесть взвалил он на свои плечи.

Время шло. Исчезали со стола опорожненные бутылки и появлялись новые, наполненные янтарным напитком. В комнату снова ворвались пронзительные звуки электробанджо, и Полев пригласил Янину танцевать. Неестественно улыбаясь, прижимая свое лицо к ее горящим щекам, он потоптался на месте и вдруг резко оттолкнул Янину от себя. Она изогнулась, раскинула руки, на мгновенье застыла в таком положении, затем, подхваченная Полевым, неестественно переломилась, хлестнула по полу прядями густых волос и выпрямилась.

Пока они танцевали, Лопаев опорожнял один бокал за другим. Пьянея, он пытался восстановить в памятп свой разговор с Полевым и не мог. Не удавалось даже вспомнить, сколько тот обещал ему за поездку на Север.

— Все равно поеду, — громко выкрикнул Лопаев, — мне нужны деньги!..

Его не стали расспрашивать, куда он намеревается поехать, его просто не слушали. Янина в изнеможении упала на тахту и лежала на ней, недвижимая и красивая, в то время как Валентина с матерью осаждали По- лева. До Лопаева долетали обрывки их разговоров:

— Возьмите Валю с собой… Возьмите! Она будет звездой Одессы…

— Пусть ее берет муж! Ха-ха-ха!

Пожалейте девочку… Ради меня!

— Мамочка, не принуждайте его. Он не понимает, он пьян! Сонька, брось свою книжку!.

— «…но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами…»

— Душечка, будьте ее Артуром Греем!

— «…смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи, — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: «Я здесь, я здесь! Это я!»

— Ну их к черту, возьмите в Одессу меня!..

— Здравствуй, дорогая, и прощай! — пропел полевский голос…

Заревел магнитофон, заглушая чей-то плач. Лопаеву стало плохо, он хотел выйти на улицу, но лестница встала на дыбы, и он сильно ударился обо что-то головой…

Очнулся Григорий Николаевич в незнакомой комнате. Полев уже был на ногах и откупоривал бутылку шампанского.

— Вот мы и проснулись, — весело сказал он, протягивая Лопаеву стакан искрящегося вина. — Это помогает…

Лопаев выпил и действительно почувствовал себя лучше.

— Эти… — поморщился он, подбирая подходящее слово, — дамы — наши «союзники»?

— Нет, они для развлечения за деньги. Хотя мать умеет держать язык за зубами. У нее можно кое-что оставлять: хранит вернее собаки. Иногда помогает сбывать золотые коронки. Ее родная сестра делала когда- то крупные дела. Познакомились мы в заключении. Я вышел, а ей еще сидеть и сидеть… Сестрицу она мне передала. За деньги, говорит, сделает все…

— Значит, торгует золотом и дочерьми?

Полев усмехнулся:

— Зачем так грубо? Просто хочет устроить своих девочек. Ойа даже считает, что мне нравится младшая.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Последнее время редко выпадали свободные вечера. Осунувшийся и озабоченный Ильичев возвращался домой поздно и сразу же заваливался спать. Привыкшая к его вниманию овчарка скучала. Но сегодня хозяин дома мог бы найти время и для своей любимицы. Собака лежала на коврике возле ног Ильичева, терпеливо ожидая, когда он отложит газеты и займется ею.

Внеза/пно овчарка встрепенулась, быстро перебежала комнату и замерла возле порога. Так бывало всегда, когда к дому подходил посторонний. Дмитрий осторожно выглянул в окно и увидел метрах в двух от двери невысокую мужскую фигуру. Погладив собаку, он спокойно открыл дверь:

— Заходите, чего же стали?

Фигура нерешительно подвинулась, вступила в полосу света, падающую из двери. За спиной Ильичева жар- ко дышала собака.

— Эльза, на место!

Собака неохотно отступила в глубь комнаты. Дмитрий присел на крыльцо, пригласил незнакомого парня со светлыми растрепанными волосами:

— Садись рядом и выкладывай свое дело. Да оставь ты свой пакет, никто не украдет!

Парень опустил руку, и Дмитрий понял, что никакого пакета у него нет, просто парень поддерживал здоровой рукой другую, обмотанную не то полотенцем, не то тряпкой.

— Ты ранен?

— Есть малость. Ножом меня пырнули.

— Кто?

— Не знаю…

— Идем! Напротив больница, там будем разговаривать.

— Никуда не пойду!

Ну, это ты дома будешь капризничать. Пошли.

Дежурный врач быстро осмотрел рану и ловко наложил повязку.

— Ранение легкое: повреждена мышечная ткань, — сказал он, закончив перевязку, и добавил: — Вам повезло, молодой человек!

Парень нерешительно зашел вслед за Ильичевым в свободную комнату напротив перевязочной, сел на краешек стула и полез в карман за документами. Дмитрий остановил его:

— Не надо. Сначала рассказывай.

— С прииска я. Старатель. В прошлом году по комсомольской путевке приехал. Зарабатываю прилично, матери помогаю. Вчера на тыщу рублей золота сдал. За неделю намыл…

— Да ты говори, говори, не бойся.

— Уговаривает меня один человек золото продать^ Говорит, что заплатит в два раза больше, чем в кассе. На зубы, мол, нужно.

— Ну, а ты?

Парень обиделся.

— Разве ж я на такое пойду? Чай, человек советский,

да еще комсомолец… А на зубы золото в поликлиниках продают.

— Так ты ему и сказал?

— Так и сказал. Он дураком меня обозвал, а потом пугать стал: «Перо, говорит, тебе вставим. Нас много». Я ему: «Врешь, сукин сын! Это нас много!»

— Молодец парень!

— А потом уж я ему непотребное сказал. Словом, ке выдержал…

— Надо было нам сообщить, — заметил Ильичев.

Неловко, вроде, жаловаться.

— Чудак, это же не товарищ, а враг.

— Теперь-то понимаю. А тогда не сработало соображение.

— Ну, а как он тебе руку-то?

Парень смутился:

— Сам виноват. Когда он деньги мне предложил, я ему… р-раз1

Дмитрий не удержался от смеха.

— Дал я тогда крепко, он сразу же убрался. А сегодня выхожу из дому, а меня из-за угла ножом… Даже не рассмотрел в темноте кто.

— А разве не тот?

— Не-ет! Тот был здоровый, руки длинные и голова очень большая, а этот вроде поменьше.

— В лицо его узиаешь, если встретишь?

Нет, не узнаю!

— А как же ты меня ночью разыскал? Почему не в милицию обратился?

— Видел я днем вас с дочкой на крыльце дома. Вот и решил идти прямо к вам. Небось дежурный такими серьезными делами не занимается…

— Верно, брат, дело серьезное! Ну, а зовут-то тебя как?

— Павел.

— Что же ты будешь делать, Павел, если опять придет тот головастый?

— Да я ему!..

— Постой, постой! Однажды это уже было, а что толку?

Парень помрачнел.

— Ну дашь ему по шее еще раз, а он тебя ножом опять ткнет. Или спугнешь его, а нам он, ой, как нужен!