Золотая кровь - Ляна Зелинская

Значит, новенькая. И он ею ещё не насытился.

— Люк уже разболтал всё? — спросил Джарр, переводя взгляд с крутых бёдер джумалейки на Эмбер и наливая в стаканы янтарную жидкость. — Хотя знаю и так − разболтал, можешь не отвечать.

Ром. Весьма неплохой. Даже очень.

Ноздри Эмбер ощутили аромат, исходящий от бутылки.

— Просто ром, не принюхивайся, — произнёс Джарр, не глядя, — не стал бы тебе ничего подмешивать, не оскорбляй мой ум такими подозрениями. Держи.

Он сунул ей в руки стакан и откинулся на спинку другого кресла, вальяжно развалившись и глядя на свою собеседницу из-под полуприкрытых век.

— Сказал, работа на Голубом холме… — произнесла Эмбер, сделав приветственный глоток.

Королю нельзя врать.

Ром приятно обжёг нёбо и покатился по горлу, раскрываясь ярким букетом из нот старого дуба, сахарной сладости тростника и пряных фруктов.

− Что это за реликвия? — добавила Эмбер, покачивая жидкость в стакане.

— Реликвия? Хм, не совсем уж и реликвия, хотя можно и так назвать, — Джарр посмотрел куда-то в угол, где облетевшая лепнина с позолотой обнажила прогнившие рёбра старой дранки, наложенной поверх камня. — Думаю, ты должна знать, что в ней за ценность. Точнее, что за ценность именно для меня, и почему я выбрал тебя, и почему тебе нельзя оплошать, — он сделал большой глоток, растянул губы в оскале, отправляя ром куда-то за щёки, и провёл по зубам языком. В тусклом свете фонарей рубин в его зубе сверкнул неестественно ярко, заставляя задуматься о вампирских клыках. — Я тебе не говорил, наверное, но мой прадед был из ольтеков? Жрецом в храме, а не абы как. И когда пришли белые ублюдки и разрушили храм в Теолькуне, ему удалось спасти один из пяти священных камней Цельколя. Это бог неба у ольтеков, если ты не знаешь. Пять камней, которые держат людей в этом мире: по паре в руках и ногах, один в сердце. Вот этот камень, что в сердце, он и спас. Но потом один священник из белых собак обманул его и забрал этот камень, и тот на много лет исчез. Думали, что он потерян или распилен на части. А вот теперь камень вновь вернулся сюда — один из грандов его выкупил, вроде как, на аукционе.

Джарр перевёл взгляд на Эмбер, выпил содержимое стакана одним большим глотком и, поставив его на стол резким движением, наклонился вперёд.

— Пришло время вернуть то, что по праву моё.

Его взгляд был как лезвие ножа. Скользил по телу, ощупывая, ища брешь в её броне, и сопротивляться ему было очень трудно. У каждого эйфайра есть какая-нибудь способность, талант. Джарр — чёрный телепат. Взломщик. Такой у него талант. И если Эмбер легко проникает в чужие дома, то Костяному королю не составляет труда проникнуть в чужую голову. Не в каждую, конечно. Вот Эмбер ему не по зубам…

— Это дон Алехандро де Агилар? Этот гранд? — спросила она, тоже поставив стакан на стол и ощущая, как от сопротивления чужому воздействию даже пальцы на ногах сводит судорогой.

Но показывать слабость нельзя, иначе всё. Костяной король проверяет её. Покажешь слабость, и он решит, что ты больше ни на что не годишься, что стоит послать на это дело кого-то ещё, а её списать на самое дно. Потому она и находится на особом положении в большом муравейнике Джарра, потому что способна не поддаваться его воздействию. А ещё она может украсть что угодно и откуда угодно. Но сегодня эта способность сыграла с ней злую шутку.

— Трудная цель, высокая плата, — ответил Джарр на все её вопросы разом.

Он встал, обошёл стол и, остановившись рядом с её плечом, поймал рукой тёмный локон и медленно пропустил его между пальцев.

— Этот камень мне очень дорог, Эми, и я щедро за него заплачу, — его голос стал мягким и вкрадчивым, чуть приправленным густой хрипотой.

Будь на её месте другая женщина, этот голос ласкал бы её, вызывая вполне недвусмысленные желания. И хотя Джарр знал, что с ней это бесполезно, он всё равно каждый раз пробовал, не изменилось ли что-то.

— И ведь ты знаешь, что тебя не должны поймать? — он накрутил локон на палец.

— Знаю.

Те из подданных короля, кто попался, должны были либо молчать, либо умереть. Молчать даже под пытками. Даже перед виселицей. Потому что виселица милосерднее того, что делает с болтунами Костяной король. Его ведь не зря зовут костяным…

— У тебя есть неделя, чтобы подготовиться. Дон Алехандро болен, ты же слышала, да? Он решил, что этот камень его надежда на излечение. Пташки напели, что он ждёт ювелира из Старого Света, хочет сделать из камня подношение в храм Святой Маргариты. И только красноглазый Турун знает, как скоро он пустит его под резец! Ты знаешь, как они его называют? Этот камень? Сердце ангела! Пендехо!* Знали бы они, какому ангелу оно принадлежало! — Джарр сплюнул. — Так ты справишься?

− Разумеется.

− Вот и умница, моя девочка, я знал, что ты не откажешь, − он выпустил из пальцев её волосы и похлопал Эмбер по плечу.

Конечно, она не откажет. Костяному королю не отказывают.

— Если тебе что-то нужно, говори. Люк тебе поможет.

Ей ничего не нужно. Это дело, всё равно, что прыжок с обрыва. Но когда Джарр говорит «Прыгай!», ты лишь спрашиваешь, насколько далеко.

− Хорошо. Только один вопрос… Почему я? Ведь на Голубом холме всегда работал Пако? — осторожно спросила Эмбер. — Разве он не справится?

Джарр плеснул в стакан ещё рома и, посмотрев на Эмбер, произнёс невозмутимо:

— Для такого тонкого дела Пако рожей не вышел. Тут нужна натура утончённая, аристократка. Не в бордель же лезть — в дом гранда. А ты, — он махнул рукой, будто обрисовывая её фигуру, — вполне в этом духе. Уверен, дон Алехандро даже при смерти не пропустит такую, как ты, мимо. Я бы не пропустил.

Джарр усмехнулся и провёл по зубам кончиком языка, будто облизнулся.

Когда Костяной король её отпустил, Эмбер показалось, что даже волосы на затылке у неё болят, так много сил ушло на сопротивление взлому.

Стоя в предрассветных сумерках на пустой площадке подъёмника, она разжала кулак и посмотрела на ладонь, на которой остались красные полумесяцы кровоподтёков от ногтей. Боль помогает справиться с чужим воздействием. Джарр давно бы поступил с ней так, как с другими — покопался в её голове, потом затащил в постель, и может, выпил досуха, если бы её аура ему приглянулась больше, чем