Все твои совершенства - Гувер Колин

Мы делаем заказ и в ожидании еды болтаем о пустяках.

Мы почти заканчиваем обед, когда кто-то подходит к нашему столику.

– Аврил?

Мы с Авой поднимаем глаза. Элеонора Уоттс перекладывает свою нежно-голубую сумку «Эрме» с одного плеча на другое. Ей кажется, что это ужасно тонкий маневр, но с таким же успехом она могла бы дубасить нас этой сумкой по голове, крича: «Посмотрите на меня! Я могу позволить себе сумочку за пятнадцать тысяч долларов!»

– Элеонора! – восклицает мама. Она встает, и они делают вид, что целуются. Элеонора смотрит на нас. Я заставляю себя улыбнуться.

– Квинн и Ава! Дамы, вы прекрасны, как всегда! – Я едва удерживаюсь, чтобы не спросить ее, не выгляжу ли я усталой. Она садится на свободное место и обхватывает сумку обеими руками. – Как поживаешь, Аврил? Я не видела тебя с тех пор…

Она замолкает.

– С торжества по случаю помолвки Квинн с Итаном Ван Кемпом, – заканчивает мама.

Элеонора качает головой.

– Поверить не могу, что прошло столько времени. Посмотреть на нас, так мы уже бабушки! Как это вообще могло случиться?

Мама берет свой бокал и отпивает глоток мартини.

– Я еще не бабушка, – говорит она так, словно хвастается. – Ава с мужем переезжают в Европу. Дети помешали бы их охоте к перемене мест, – говорит она, легкомысленно махнув рукой в сторону Авы.

Элеонора поворачивается ко мне, ее взгляд изучает мое обручальное кольцо и, наконец, возвращается к лицу.

– Ну а ты, Квинн? Ты ведь уже давно замужем, – говорит она со смехом, свидетельствующим о неведении.

Мои щеки горят, хотя я уже должна бы привыкнуть к таким разговорам. Я знаю, что люди не хотят быть бестактными, но от этого их замечания не делаются менее болезненными.

– Когда вы с Грэмом заведете ребеночка?

– Ты не хочешь детей?

– Продолжай стараться, и все получится!

Я прокашливаюсь и беру стакан с водой.

– Мы работаем над этим, – говорю я, прежде чем сделать глоток.

Я хочу, чтобы на этом все закончилось, но уж мама-то постарается, чтобы такого не произошло. Она наклоняется к Элеоноре, словно меня вообще здесь нет.

– Квинн борется с бесплодием, – говорит мама, словно это касается кого-то, кроме меня и Грэма.

Элеонора наклоняет голову и смотрит на меня с жалостью.

– О, бедняжка, – говорит она, накрывая мою руку своей ладонью. – Как жаль это слышать. А вы не рассматривали возможность ЭКО? Моя племянница с мужем не смогли зачать естественным путем, а теперь со дня на день ожидают близнецов.

Рассматривали ли мы возможность ЭКО? Она всерьез? Наверное, следовало бы просто улыбнуться и сказать, какая это отличная идея, но я вдруг понимаю, что у моей выдержки есть предел и он только что достигнут.

– Да, Элеонора, – говорю я, выдергивая руку. – Вообще-то, у нас уже были три неудачные попытки. Это истощило наш сберегательный счет, и нам пришлось во второй раз заложить дом.

Лицо Элеоноры краснеет, и я тут же смущаюсь своего ответа, то есть понимаю, что мама, наверное, в шоке. Но я не смотрю на нее, чтобы убедиться. Я вижу, как Ава делает глоток воды, пытаясь скрыть смех.

– О, – говорит Элеонора. – Это… Мне очень жаль.

– Ничего, – вмешивается мама. – Все, через что мы проходим, дается нам не без причины. Даже испытания.

Элеонора кивает.

– О, я верю в это всем сердцем, – говорит она. – Пути Господни неисповедимы.

Я тихонько смеюсь. Подобные замечания я много раз слышала от мамы. Трудно сыскать такую бесчувственную особу, как Аврил Доннелли, хотя я знаю, что она не нарочно.

Мы с Грэмом начали пытаться завести ребенка всего через год после свадьбы. Я наивно полагала, что это произойдет с первого же раза. После первых нескольких неудачных месяцев я забеспокоилась. И рассказала об этом Аве… а еще меня дернуло рассказать маме. Я поделилась с ними своими опасениями еще до того, как рассказала о них Грэму. И у мамы хватило хладнокровия заявить, что, возможно, Бог думает, что я еще не готова иметь ребенка.

Если Бог не дает детей людям, которые не готовы их иметь, он должен был бы многое объяснить. Потому что некоторые матери, которых он-таки счел готовыми к зачатию, вызывают большие сомнения. Например, моя.

Грэм поддерживал меня во всех испытаниях, но иногда мне интересно, испытывает ли он то же чувство безнадежности, что и я, когда нам задают вопросы. Отвечать на них становится все труднее. Иногда, когда нас спрашивают, почему у нас до сих пор нет детей, Грэм сваливает все на себя. «Я бесплоден», – говорит он.

На самом деле он далеко не бесплоден. В самом начале эпопеи он делал анализ спермы, и все оказалось в порядке. Даже более чем просто «в порядке». Доктор употребил слово «обильный». «У вас обильная сперма, мистер Уэллс».

Мы с Грэмом вечно шутили по этому поводу. Но сколько бы мы ни пытались обратить все в шутку, это означало, что проблема только во мне. Какой бы обильной ни была его сперма, она не производила никакого воздействия на мою матку. Мы занимались сексом строго по графику овуляции. Я регулярно мерила температуру. Я ела и пила только «правильные» продукты.

И ничего. Мы собрали все свои средства и попробовали ВМС, потом ЭКО – все бесполезно. Мы задумывались и о суррогатном материнстве, но, во-первых, это так же дорого, как ЭКО, а во-вторых, по словам нашего врача, из-за эндометриоза, диагноза, который мне поставили в двадцать пять лет, мои яйцеклетки просто не очень надежны.

Все оказалось бесполезным, и мы не можем позволить себе повторять то, что уже пробовали, или даже испытывать новые способы. Я начинаю понимать, что этого может никогда не случиться.

Последний год стал для меня особенно трудным. Я теряю веру. Теряю интерес. Теряю надежду. Проигрываю, проигрываю, проигрываю…

– А вы не думали об усыновлении? – спрашивает Элеонора.

Я смотрю на нее, изо всех сил стараясь скрыть раздражение.

Я открываю рот, чтобы ответить ей, но мама наклоняется ко мне.

– Ее муж против усыновления, – говорит она.

– Мама, – шипит Ава.

Она отмахивается от Авы.

– Я же не говорю об этом каждому встречному. Мы с Элеонорой практически лучшие подруги.

– Вы не виделись почти десять лет, – говорю я.

Мать сжимает руку Элеоноры.

– Ну, по-моему, это не так уж долго. Как Питер?

Элеонора смеется, обрадовавшись, как и я, смене темы. Она начинает рассказывать маме о новой машине мужа и кризисе среднего возраста, который ну никак не может быть кризисом среднего возраста, – ведь Питеру далеко за шестьдесят. Но я ее не поправляю. Я прошу извинения и направляюсь в туалет – пытаюсь хоть так убежать от постоянных напоминаний о моем бесплодии.

Поправить ее следовало, когда мама сказала, что Грэм против усыновления. Ничего он не против, просто нам не удалось получить одобрение агентства из-за прошлого Грэма. Не понимаю, как агентство по усыновлению не приняло во внимание, что, кроме этой ужасной подростковой истории, в его прошлом нет ничего хуже штрафа за парковку. Но когда вы всего лишь одна из многих тысяч пар, подающих заявки на усыновление, даже один неверный шаг может вам повредить.

Так что мама ошибается. Ни один из нас не против, но мы не получили одобрения и больше не можем себе позволить продолжать попытки. Лечение истощило наш банковский счет, а теперь, когда дом заложен по второму разу, у нас нет на это средств, даже если бы нас одобрили.

В общем, куда ни кинь, всюду клин, и хотя многие думают, что мы что-то упустили, на самом деле мы рассмотрели все возможные варианты, и не один раз.

Черт возьми, когда Ава вернулась из Мексики, куда уезжала на три года, она даже привезла мне куклу плодородия. Но ничто не пошло нам на пользу, даже суеверия. В начале прошлого года мы с Грэмом решили пустить дело на самотек, надеясь, что оно решится естественным путем. Не решилось. И, честно говоря, я устала выгребать против течения.

Единственное, что не дает мне бросить все, – это Грэм. В глубине души я знаю, что если откажусь от мечты о детях, то потеряю Грэма. Я не хочу лишить его возможности стать отцом.