Домуша из Заброшенки - Людмила Георгиевна Головина

Я достал из сумки термос с чаем и пакет с гамбургером, сел на табуретку и торжественно приступил.

И почти в тот же самый миг под полом послышалась какая-то возня.

«Пожалуй, не стоит сейчас привозить сюда Юльку, — мелькнула у меня мысль. — Сперва надо с мышами разобраться».

Тем временем шум усиливался, я, как будто, услышал шарканье ног. И наконец, часть пола начала приподниматься. Я понял, что это — люк, который делают в деревенских домах, чтобы спускаться в подпол.

Пока эти мысли вихрем проносились у меня в голове, крышка откинулась, и из люка показалась голова старушки. В первый миг мне показалось, что это — Прасковья Федотовна Байбукина. Что она здесь делает? Забыла что-нибудь? И почему без сына?

Старушка, тем временем, шустро выбралась из подвала и уселась на табуретку (для этого ей пришлось слегка подпрыгнуть).

Нет, это была не Байбукина, хоть и очень похожа. Она была ещё меньше ростом, очки не носила. Но зато её наряд требовал особого описания, потому что то тряпьё, которое было на ней, не всякий бомж решится надеть. Выгоревшее и вылинявшее, когда-то цветастое, а теперь неопределённого бурого цвета платье, к тому же с прорехами во многих местах, было просто огромным для её тщедушного тельца. Старушка понимала это, поэтому в несколько оборотов подпоясалась какой-то бечёвкой. На голых ногах были надеты тапки, такие же грязные, дырявые и огромные. Чтобы они не сваливались с ног, старушка привязала обувку к ступням грязными бинтами. Платочек на голове соответствовал остальному наряду.

«Вот я и влип, — обречённо подумал я. — Бомжиха. И, к тому же, кажется, сестра Прасковьи. Ну и что же мне теперь делать?»

— Вы кто? — озвучил я, наконец-то, свои подозрения. — Сестра Прасковьи Федотовны?

Старушка хихикнула.

— Скажешь тоже! Взаимно поинтересуюсь: а ты кто таков будешь? Для какой нужды в мою избу заявился?

— Я новый хозяин этого дома и участка. У меня есть соответствующие документы. Вчера я приобрёл этот дом у Прасковьи Федотовны Байбукиной. И её сын мне дом показывал…

— Покажь бумагу, — потребовала старуха.

Не знаю зачем, я вынул документы и передал ей. Она схватила файл с бумагой своими тощими ручками и несколько секунд его разглядывала (я заметил, что вниз головой).

— Забери ты этот документ, — она делала ударение на «у». — Не обучена я грамоте-то. Скажу тебе только, что не документ это, а филькина грамота.

— Почему? — ошарашенно спросил я.

— Да потому, что Параскева, что здесь жила, годков тридцать уже, как померла. А наследничков-то у неё не было! Кто же тебе избу продавать станет?

— Вы знаете Прасковью Федотовну? — спросил я.

— Как не знать! Почитай, всю жизнь рядом прожила. И Федотку, отца ейного знала, и деда…

Я перебил её:

— Вы ошибаетесь. Я вчера Прасковью Федотовну видел живой и здоровой. И вы очень похожи…

Старушка так расхихикалась, что чуть не свалилась с табуретки.

— Скажешь тоже! Параскева баба дородная была! Вот, донашиваю её одёжку! — и она указала на свой балахон. — Точно, что померла она! — вот здесь и поминки справляли, как сейчас помню.

У меня всё мутилось в голове…

— И фамилие её не как ты сказал, а Собакина! И сына у неё не было никогда. Мне ли не знать!

Я подавленно молчал, переваривая масштаб катастрофы.

— Постой, постой! — вдруг взволновалась старушка. — Как, говоришь, его фамилие?

— Байбукин, — пробормотал я.

— А звать-величать как? — продолжала допытываться старушка.

— Он не сказал. Вроде бы, сложно произносить. Только инициалы назвал: Б. А.

— А обличие какое? — продолжала допрос старушка.

Я описал внешность Байбукина.

— Он, — твёрдо сказала моя визави. — Ах окаянец, ах, сквернавец! Вот уже и за мой дом взялся!

— Вы о ком? — поинтересовался я. — Он что, аферист какой-то?

— Про то, какой-такой аферист, я не знаю, а только скажи мне, неужто сам не догадываешься?

— Нет.

— Ну вот скажи мне, кем тебя в детстве пугали, когда ты капризничал, спать не хотел?

— Никем, — ещё больше удивился я. — Причём здесь мое детство?

— Что же такое деется? Ничему дитё не научили!

— Чему меня должны были научить? — старуха всё больше меня раздражала.

— Он тебе представился, а ты ничего и не понял! Б. А. Байбукин! Ну!

— Что, ну?

— Да ты что, милок? Никогда про Бабая из рода Бук не слыхал?

Да, теперь я припомнил, что приходилось слышать от людей, что детишек пугали Бабайкой: «Не будешь спать, Бабайка придет и тебя унесёт!» Но ведь это сказки! Да и вообще, в наш век триллеров Бабайка потерял свою мрачную харизму и не котируется.

— Это всё суеверные глупости! — бодро сказал я. — Сейчас никто ни в каких Бабаек не верит. Даже дети маленькие.

— Ну и зря! — ответила старушка. — Бабай — он начальник ночных кошмаров. Силу имеет великую. Мой тебе совет, родимый. От греха подальше, убирайся-ка ты из этого гиблого места, и никогда боле не возвращайся. Он, вишь, глаз на тебя положил… А ты супротив его — как былинка супротив топора. И не такие, как ты головы свои сложили…

Этот разговор меня уже даже не занимал, а утомлял. Хотелось вернуться в город, найти этого жулика Байбукина и его мамашу и призвать их к ответу.

Я встал и начал запихивать в сумку документы, термос и пакет с гамбургером, который едва надкусил. И поймал голодный взгляд старушки.

— Может быть, вы есть хотите? Вот, пожалуйста, только тут я слегка откусил. Можно отломать этот кусочек.

— Не надо! — воскликнула старушка, жадно впившись зубами в гамбургер. Зубы у неё были ровными и белыми, что не вязалось с остальным обликом. Я налил в крышку от термоса чай и придвинул к старушке. Она выпила всё одним глотком и взглянула на меня умоляюще. Я подлил ей ещё чая.

Вскоре со всем съестным было покончено. Старушка блаженно зажмурилась.

— Сколько же лет маковой росинки во рту не было… Вот уважил, так уважил! Страсть, как хочется такого-то хозяина иметь! Да ничего не сделаешь, слаб ты супротив Бабая! Не приезжай, родимый, больше сюда никогда!

«Она, наверное, хочет и дальше в этом подвале ютиться, — подумал я. — Только что это за жизнь такая, врагу не пожелаешь».

А вслух произнёс:

— Ну, мне пора. Как-нибудь ещё увидимся. Скажите мне только ваши имя, отчество и фамилию.

Я уже твёрдо решил для себя, что, независимо от того, чем кончится встреча с Байбукиным, я постараюсь что-нибудь сделать для этой старушки. Хорошо бы пристроить её в дом престарелых. Всё-таки, там кормят.

Но старушка вновь