Оружие в его руках (СИ) - "Osolio"

— Он не узнает. И ты никому не скажешь, я тебя знаю. — Она плюхнулась на лавку. — И Леонардо не убийца.

— Да? — Сарказм переполнил меня. — А кто он? Мать Тереза?

— Андреа, прекрати! — Она была готова вот-вот расплакаться. — Да, он в мафии. Он носит эмблему семьи Россини на одежде.

— Мон, я, конечно, мало что смыслю в мафиозных делах, но знаю точно, что детские ярлычки на одежде они не приклеивают. У них клятвы. На крови.

— У каждого из члена компании есть тату. Точно такой же рисунок, как на эмблеме одежды. — Она вздохнула. — Они это делают, потому что так удобнее различить своих людей от чужаков. Их компания разрастается и людей становится слишком много.

— И какой же у них герб?

— Змея. Змея, обвивавшая розу. — Моника, услышав в моем голосе интерес, оживилась и стала рассказывать о том, как они познакомились с Лео, потом её рассказ плавно перешел на Нью-Йорк, и она стала сравнивать её прошлые отношения с Билли. А я из головы не могла выкинуть нашу встречу с Луиджи.

Змея, обвивавшая розу. Я искала на уроке в интернете информацию о нем и его семье. Её было чертовски мало и, единственное, что меня привлекло — заголовок статьи про скорую свадьбу Россини старшего.

«Луиджи Россини — известный холостяк и опасный глава парижской компании в скором времени сыграет свадьбу с дочерью премьер министра. Элизабет — дочь Франсуа Апперетти — премьер министра Франции — рассказала нам о помолвке. По ее словам, свадьба пройдет в июне следующего года.

Сам Луиджи комментировать сказанное невестой отказался, но и опровергать тоже не спешит. Надеемся на скорую свадьбу и счастье детей двух сильных влиятельных семей».

Луиджи должен был скоро жениться. Эта мысль неприятно скреблась в моем разуме. Я раздраженно смахнула эту страницу и заблокировала телефон. В голове всплыл образ младшего Россини.

Я поймала себя на мысли, что настоящий Стефано мне совсем не нравился. Его жеманные привычки, его страсть к правильному, по-женски, правильному питанию, вызывали во мне лишь отвращение. И это меня расстраивало еще больше, ведь через год мне придется выйти за него замуж.

— Ты чего киснешь? — тихо спросила меня подруга. Я лишь покачала головой.

После уроков она все-таки прижала меня к стенке и устроила допрос. Я сидела на скамье около парковки и надеялась, что Хосе приедет как можно скорее.

— Ты же знаешь, что Стефано сегодня был на нашем завтраке.

— Ну и?

— Он ел вместе с моей мамой салат. А когда я в машине спросила его об этом, он сказал, что просто терпеть не может оладьи. Да и еще с вишневым джемом.

— О! Трагедия! Ваши вкусы не сошлись.

Она расхохоталась. Я шикнула на нее и стала дальше рассказывать.

— Ты хоть понимаешь, что он мне стал втирать что-то про кожу?

— Он — модель, Андреа. Ему нельзя иметь прыщики на лбу, в отличие от нас.

— У кого-то прыщики не только на лбу, — пробурчала я и услышала смех.

Мы обе посмотрели мне за спину. Там стоял Хосе, видимо, только что подошедший. Он взял наши рюкзаки и повел в сторону машины. По пути все еще продолжая смеяться надо мной.

— Тебе тридцать лет, а ты смеешься, как подросток над женской грудью.

— Во-первых, не тридцать, — он бросил наши рюкзаки в салон, а потом все еще державшись за дверь, повернулся к нам, — а двадцать восемь. Во-вторых, это в правду очень смешно — слушать от тебя самокритичные шутки. В-третьих, влюбляются не в сиськи.

— И за что, по-твоему, можно меня полюбить?

Он задумчиво оглядел меня и улыбнулся.

— За твое чувство юмора, определенно. За твои глаза. Мне нравится их медовый оттенок, когда ты смотришь на солнце. За твой смех и твое упрямство. За твою храбрость. Мне продолжать?

Я выставила руку, останавливая его.

— Нет. Спасибо. — Мои щеки порозовели, и я опустила глаза вниз. — Я поняла.

— Еще ты многогранна! И у тебя хорошая фигура! — Подержала брата Моника. Я со смущенной улыбкой посмотрела на нее.

— Эх, какая же ты еще маленькая, Андреа. — Он потрепал меня за волосы и позволил сесть на заднее сидение машины.

По дороге домой я рассказала про завтрак со Стефано и про нашу поездку в школу. В конце моего рассказала Хосе резко прыснул со смеху. Водитель недовольно повернул голову к мужчине, а потом обратил свое внимание снова на дорогу.

— Да он гей. — Вынес вполне объяснимый, но и в то же время невероятный вердикт друг.

— Да ну, нет! — Выпалила я.

— Я тебе говорю: он любит под хвост.

— Фу! — в один голос заверещали мы с подругой. — Перестань, Хосе! Если Стефано — гей, тогда зачем весь этот фарс со сватовством?

— Это бизнес, Андреа. Мне очень жаль, но, похоже, тебя жалко надули.

— Он мне все равно уже не нравился. — Ворчала я. Я повернула голову к окну и наблюдала за прохожими.

До конца поездки мы ехали молча.

Глава 4

Когда я зашла за мороженым, Хосе сидел за столом на кухне, пил кофе и читал какой-то журнал. Почтальон часто приносил нам корреспонденцию, и обычно она хранилась на обувнице в прихожей. Он поднял на меня глаза, улыбнувшись, я улыбнулась в ответ.

— Есть какие новости от Мон-Мон? — тихо спросил он. Я лишь отрицательно покачала головой и вытащила вишневое мороженое из морозилки. Мужчина, проследив за мной, обеспокоенно произнес. — Ты расстроена, Андреа.

— Вовсе нет, — я беспечно пожала плечами, но в последнее время мои плечи, казалось, стали слишком тяжелыми.

— Не обманывай меня. — Он подвинулся, уступив мне место. Я присела рядом. — Все дело в Стефано?

— Нет. Не совсем. — Я не знала, как в купе выложить все свои чувства. Он и Моника были единственными людьми, которые знали, как семейная драма, а вернее полное ее отсутствие влияет на меня. Когда в семье есть драма, есть ссоры, то, значит, есть и чувства. Даже лютая ненависть лучше, чем полное безразличие.

Мне было неприятно осознавать, что мой друг — телохранитель, время от времени шоркается с моей матерью. Мне было противно думать даже об этом, но Хосе это никак не смущало, маму тоже. Отец, видя, как его жена крутит шашни на стороне, безразлично пожимал плечами. Ему и в правду все равно — у него молоденькая любовница, с которой он зажигал ночами. Сколько раз в голове проскальзывали эти мысли, столько раз я теряла веру в людскую привязанность и любовь.

Хосе еще не знал о моей ссоре с отцом из-за помолвки. Я хотела бы ему рассказать, но что-то меня останавливало. Возможно то, что он все-таки наемник и сын лучшей подруги Хьюго. Он мог случайно проболтаться родителям, моей матери. По той же самой причине я не рассказала об этом и Монике.

— Ты можешь со мной поделиться, Андреа, — он приобнял меня за плечи и заглянул в глаза. Я опустила голову.

Могла, но боялась.

— Мороженое сейчас растает и Мон откусит мне голову.

— Тогда сделаем так, — он встал, убрал мороженое в морозильную камеру. Он был высок и это движение ему совсем ничего не стояло. Мне бы пришлось выходить из-за стола и вставать на цыпочки. — Расскажи мне, что тебя беспокоит.

— Сначала скажи мне, что у тебя с моей матерью. — Это заявление удивило даже меня саму. Умение сначала думать, а потом говорить, действительно, хорошее качество. Для кого-то, но не для меня.

Хосе немного опешил. Он медленно опустился на сидение и смущенно почесал затылок. Его взгляд рассеянно бродил по моему лицу, а щеки, на мое удивление, залились румянцем.

— Мы… — Было заметно, как ему неудобно отвечать на мой вопрос. Он мог бы соврать, но Хосе слишком хорошо меня знал. Мне всегда нужна правда, какая бы горькая и жестокая она не была.

— Хосе, ты знаешь, что я не выношу лжи.

— Я знаю, от этого так сложно признать происходящее.

Он собрался с мыслями и посмотрел прямо мне в глаза. Вдохнув полной грудью и на выдохе быстро, словно заучив, он ответил:

— Мы с твоей мамой встречаемся. Я первое время противился, но потом понял, что она мне нравится. Возможно, все дело в тебе.