Тайна деторождения: практика и теория - Елена Саринова

Ну что тут еще сказать?

— Та-ак, — прокашлявшись, огласился Ник. — Варвара — молодец. Агата, спасибо за вкусный завтрак и всем — за работу. Пора стряпать праздничные пироги.

— Еще вчера один намечался? — оторвала я взгляд от просиявшего «не ребенка». На что наш начальник кухни недоуменно изрек:

— Так теперь-то компания расширяется? Так что, за работу, девушки.

— Чур, я — мешать! — подпрыгнула Варвара.

— Я вообще-то, наоборот, на помощь рассчитывал?

А вот теперь, наконец, мой момент «блеснуть»:

— Она имеет в виду перемешивание ингредиентов, мой любый.

— Да! И желательно, вкусно-сладких.

— Ладно. Договорились, — важно кивнул Ник, обозревая кухню. — Ну, что, девушки?.. — и работа понеслась…

Вообще, Солнцепутье в Ладмении по своей важности уступает, пожалуй, лишь дню рожденья. Да и то — юбилейному. И отмечается с большим размахом, собрав воедино людей, алантов и магов. Но, думаю, и другим расам сегодня напиться будет «не грех». За такую-то компанию? Хотя, магическая часть страны начинает гулять еще раньше, со дня зимнего солнцестояния, а остальные к ним по ходу дела «вливаются». Вот в Бередне все гораздо строже. Двадцать пятого декабря — Христово Рождество и без вариантов. Да и традиции там куда серьезней. Один поход в лес за поленом из молодого дуба чего стоит: пришел на рассвете, троекратно поклонился, трижды тюкнул топором с разных сторон света и, не дай Бог, не завалил его сразу. Придется выкорчевывать самолично и руками. А дальше — на плечах и до избы. Там бревно обряжают в рубаху и выставляют напоказ. Целые дубовые парады вдоль улиц — от незнанья поседеешь. А уже вечером — в дом его родного, ближе к очагу. Целовать всей семьей, медом обмазывать, пшеном обсыпать и в таком виде — в огонь. И, опять же, не дай Бог, на три дня не хватит. Удар хватит всю семью. И это — лишь часть многочисленных праздничных заморочек. Там вообще все Рождество — один сплошной «символический ряд» на год вперед, за соблюдением которого зорко бдят старухи. Причем, каждая с такой авторитетной страстью, будто самолично принимала роды у Святой Девы.

— А я тебе говорю: бигос[5] надо на Новый год готовить, а не на Солнцепутье. Его у костра едят, когда на санях накатаются.

— О-о, Катаржина, у костра колбаски жарят, а не бигос хлебают. С тарелок стоя, что ли?

— Нет, ты вспомни, как ты вся им вечно и уливалась, а мама тебя за это…

— Ай, и точно!.. И что теперь делать? Нинон его натушила целую кастрюлю.

Вот в нашей семье «авторитет» по Солнцепутью был один… до нынешнего года:

— А мне он нравится, тетя Катаржина — так вкусно пахнет. И его нельзя есть?

— Конечно можно, Варенька!

— Давай я тебе прямо сейчас наложу? А то до праздничного стола еще столько терпеть.

Зато наши пироги пришлись, как нельзя вовремя, благоухая сейчас на отдельном столе «для чая». И традиционный, щедро сдобренный коньяком, и из вишни со сметаной (специально для «нового авторитета»). Который, кстати, вскоре свалил на горку. Вместе с Ником и сбежавшим от театра папой. Мы вчетвером, закончив с сервировкой стола, умильно глазели сейчас на них из окна. Сквозь налепленные на стекло и мерцающие магией снежинки. Только жаль, что не молча. Потому что тема…

— Агата, мы с твоим отцом на свою годовщину свадьбы решили пригласить родителей Ника, Оливет и Роберта.

— Хорошо.

— И это все, доча?

— А что я еще должна сказать?

— Ты сама-то их когда видела в последний раз?

— Я?.. Не помню. Лет восемь — девять назад.

— Вот-вот, — воззрилась на меня родительница. — А, позволь узнать: почему?

— А позволь узнать: зачем? — развернулась я к ней от окна.

— Но, Агаточка, — вступила моя тетка. — Вы же с Николасом, вроде как…

— Вот именно, Гортензия, что они с Николасом — «вроде как». А пора бы уж и о серьезности подумать. Ведь, не дети шестнадцатилетние.

— Мама, у нас все замечательно. И не порти мне праздник.

— Да как же «замечательно»? — вскинула она брови. — Неужели он тебя… — и ненадолго замялась — замуж не звал… доча?

Вот, чует мое сердце, я сейчас пожалею о том, что скажу:

— Звал.

— Когда? — замерли все три дамы разом.

— Еще в Чидалии. Но… мама, зачем все усложнять? Нам и так…

— «Замечательно»?

— Так точно.

— А зачем он тогда тебя замуж звал? Значит, ему это надо. А тебе, видно, нет.

— О-о… Да почему, «нет»-то? — застонала я. — Мама, давай закроем эту тему?

— Она боится перемен, — развернулись мы все трое к Нинон. Та сочувственно скривилась. — Я по себе это, Агата, знаю.

Вот, какие «знающие» здесь все собрались!

— Доча, ты что, боишься… свободу потерять?

— Мама, а я сейчас сильно свободна? Я Ника люблю и если б не любила, не жила бы с ним вместе. А все остальное…

— Ты поэтому купила сама и квартиру, а не дом с ним напополам, как он предлагал? — покачала головой родительница. — А может, вопрос до сих пор в доверии?

— Мама! Этот «вопрос» давно закрыт. У меня только один остался, да и то — не к нему.

— А к кому, Агаточка? К этой, как ее…

— Ксении, Гортензия. Видимо, к ней, — прозорливо прищурилась мама. — Так давно пора забыть, доча.

— Вот и вы тогда забудьте. Сегодня праздник семейный или судебный процесс с воспитательным уклоном?

— Доча, о чем ты говоришь? Какой «процесс»? Мы все здесь за вас переживаем. Ты когда решила взять к себе Вареньку, да, мы с Гортензией сначала, высказались по этому поводу. Но, потом решили, что все к лучшему. И тебе этот ребенок…

— Варвара — не ребенок. И я тебя очень прошу: давай эту тему…

— А мы вернулись! Агата, надо было с нами идти. Там так здорово. Мне Ник такие салазки навещал. Я на них, как стрела летала.

— Точно, надо было с вами идти, — запахнулась я в кофту.

Ник, сдернув шапку, внимательно осмотрел всю нашу компанию:

— Мы что-то пропустили? Что-то важное?.. Агата?

— Уф-ф… Нет.

— Ну, раз вы пришли, тогда сейчас будет спектакль, — срочно хлопнула в ладошки тетя Гортензия. — Людвиг, где твой костюм?

Папа, переступивший порог, не то радостно «заржал», не то простонал. И Солнцепутье в семейном кругу понеслось дальше…

Спектакль получился интересный. С историческим уклоном, правда, неизвестно в какой век и страну. Зато все три актера старались на славу. И папа, изображавший рыцарского говорящего коня, и сам рыцарь в исполнении Нинон, и прекрасная дама в виде моей тетки. Особенно запомнилась финальная сцена, в которой рыцарь усаживал свою избранницу на скакуна и все трое галопом устремлялись вдаль… Бедный папа. Мы ему аплодировали стоя. Он, не разгибая спины, кланялся. Еще одна «жертва» семейного праздника. Потом были карточные фокусы от Нинон, сменившей кольчугу на, почему-то, тюрбан. Но здесь вышла заминка, так как ее главная «клиентка», Варвара, угадывала все карты, припрятанные в куче остальных для кульминации. В конце концов, Нинон плюнула и огласила свой секрет. Хотя мы и так уже догадались, но, зачем фокусника расстраивать? После настала очередь подарков. И больше всех свезло опять же, Варваре, с достоинством принявшей ушастую куклу из теткиной лавки, глиняный домик с магической подсветкой от моих родителей и набор цветочных горшков от нас с Ником (просто, он подарок покупал). После чего даритель и одариваемая пожали друг другу руки. Мне же достались дамский зонт и кошель, расшитый бисером. А от Ника — теплые кожаные перчатки «Мечта мага». Я зарделась и сунула ему аналогичные, только мужские. Мама — молча покачала головой. И, наконец, после торжественного стихотворения тетки Гортензии, довольные уселись за стол. По традиции надо было попробовать все двенадцать праздничных блюд. Я «сошла с дистанции» на шестом. Ник продержался дольше — до девятого. Варвара дошла до финиша вместе с оклемавшимся папой. За это их наградили десертом. Потому что чай с пирогами отложили на потом: