Черный порошок мастера Ху - сёстры Чан-Нют

— Однако, — заметил мандарин Тан, — работа тюремной надзирательницы, кажется, не очень соответствует ее положению. Разве она не высокого происхождения? Если судить по ее безупречному произношению и живости ума…

Охранник взглянул на него с хитринкой, его выдубленные щеки прорезали прямые складки.

— Как бы не так, господин! Хоть наша госпожа и похожа на дракона в женском обличье, но на самом деле она бродяжка, а здесь просто зарабатывает себе на жизнь.

Удивленный услышанным, мандарин переспросил:

— Бродяжка? Значит ли это, что кто-то из оседлых граждан выступил поручителем за госпожу Аконит, чтобы она смогла вот так работать среди честных горожан?

— Именно так! И этот человек — скопец Доброхот, который заведует гаванью и к тому же является попечителем тюрьмы.

Обернувшись, мандарин Тан увидел, как открылась дверь женского отсека и из нее с непроницаемым и надменным видом вышла госпожа Аконит. Изящным движением головы она тряхнула косами и отбросила со лба непокорную прядь. Померещилось ему или и правда, заметив, что он беседует с охранником, она взглянула на него с подозрением?

«Вдова, бродяжка, тигрица… Кто же она на самом деле?» — с невольным волнением спрашивал себя судья. Бродяги презирали городских жителей и их законы. Они жили «по воле волн», в праздности и постоянных скитаниях. Оседлые граждане ненавидели их и изгоняли из своих городов. Редко находились среди них такие, кто хотел бы изменить свою презренную долю и найти занятие в городе. Собирать остатки урожая на уже убранных полях, спать под открытым небом — им было все равно, лишь бы оставаться свободными, лишь бы не знать иных границ, кроме далекого горизонта.

По какой превратности судьбы госпожа Аконит превратилась в бродягу и где нашла она силы и волю, чтобы вернуться к оседлой жизни?

Город потихоньку просыпался под шум базара, который разворачивался в тени деревьев. Неподалеку от загона с животными крестьяне доставали из корзин и раскладывали тыквы, капусту, чечевицу. Свиньи с намотанными на морду мешками с наслаждением катались в пыли, позабыв о своей неминуемой участи; куры кудахтали под придирчивыми взглядами прохожих, которые прикидывали на глазок их вес с перьями и в ощипанном виде. Уже были выловлены в бухте крабы и угри, которым предстояло вскоре слиться воедино на сковороде, в союзе с горстью обезглавленных креветок. Несколько змей, свернувшихся в джутовых корзинах, несомненно, привлекут внимание аптекаря, пришедшего на базар в поисках укрепляющего средства для своих клиентов, жалующихся на слабость в ногах, если только какой-нибудь трактирщик не опередит его и не приготовит из них излюбленное лакомство для своих посетителей. Люди прокладывали себе дорогу между прилавками с разложенными на них фруктами и рыбой, громко торгуясь и аккуратно отсчитывая сапеки.[4]

Были и такие, кто, продравшись сквозь толпу покупателей, выискивающих товар повыгодней, решительным шагом устремлялся к внушительному зданию, с каменными драконами по обе стороны от входа, охранявшемуся стражниками. Суд был местом, где истцы встречались с ответчиками, воры с обокраденными, куда шли, чтобы подать жалобу и защитить свою репутацию, местом, где откровенная ложь, благодаря умелым разглагольствованиям и лжесвидетельствам, внезапно превращалась в полуправду. Однако надо было обладать изрядной наглостью или явной глупостью, чтобы попытаться обмануть правосудие, которое вот уже год находилось под защитой молодого человека, абсолютно равнодушного как к лести, так и к взяткам, судьи, который считался настоящим кошмаром для преступников всех мастей, — мандарина Тана.

В то утро стражи подверглись нападению двух встрепанных раскрасневшихся субъектов, которые во весь голос требовали допустить их на прием к мандарину.

— Это немыслимо! Как они только посмели?! — надрывался один.

— Чтоб этих сукиных сынов демоны насадили на заржавленные копья и зажарили себе на обед! — вторил ему другой.

Сидя под бархатным балдахином, украшенным пунцовыми шелковыми кистями, мандарин Тан поправил официальный головной убор, украшенный ястребиными крылышками, и разгладил парчовый халат. При виде двух просителей, чьи возмущенные возгласы гулко отдавались под сводами зала, челюсти его плотно сомкнулись, а взгляд стал острым и внимательным. Что это, очередная парочка торговцев, сражающихся за сбежавшего гуся или стащенный кем-то арбуз? Вышедший из-за колонны начальник стражи коротким ударом бамбуковой палки заставил их замолчать.

— Тихо! На колени перед судьей!

Пав ниц и почтительно замолкнув, просители покорно ждали, пока судья сам заговорит с ними.

— В чем дело? Ясно изложите предмет вашей жалобы.

Первый мужчина подобострастно ответил:

— Я, ваш нижайший подданный, прошу возмездия за неслыханное оскорбление. Сегодня утром, на рассвете, я отправился на кладбище, что рядом с городом, чтобы почтить память моего батюшки, который как раз два года тому назад отправился к праотцам. И вот, нагруженный фруктами и всяким печеньем, прихожу я на это святое место и — что вы на это скажете? — не нахожу там отцовской могилы!

— Как же так? — воскликнул мандарин. — Вы заблудились на таком маленьком кладбище?

— Нет, господин! Я хочу сказать, что с места захоронения исчез надгробный камень. Испарился!

— Я готов подтвердить это, благородный судья, — вступил в разговор его спутник, маленький тощий человечек с узловатыми руками и ногами. — Придя на кладбище, я видел, как этот господин вертится на месте, словно курица, отыскивающая червячка.

— Только в том-то и дело, что в таком месте нет иной пищи, кроме пищи мертвых, — уточнил другой.

— Что вы такое плетете? Исчез надгробный камень? — воскликнул судья, никогда прежде не сталкивавшийся с подобными делами.

— Но это чистая правда, господин! Я тоже пришел с приношениями, чтобы задобрить свою тещу, как, впрочем, делал и при ее жизни. И, точь-в-точь как этот господин, столкнулся с прискорбным фактом: надгробная плита моей славной тещи отошла в мир иной. Словно она сама пришла за ней и забрала с собой!

Его товарищ жестом остановил его.

— Пусть эти нечистые знают; скоро им воздадут по заслугам — благодаря вашей проницательности, мандарин! — и он отвесил судье изящный поклон.

— Земля была раскопана?

— Да, вокруг могил было немало следов…

Мандарин наклонился к просителям:

— А тела не были выкопаны?

— Надеюсь, что нет! — поспешно отозвался маленький, которому, по-видимому, не давал покоя призрак его сварливой тещи. — Зачем извлекать на свет божий людей, которые давно заслужили покой?

— Да уж, конечно, без тещи всегда можно обойтись, — согласился второй. — Но ведь эта кража — настоящее кощунство, и пусть даже это дело рук призраков, но ведь все равно они оскорбляют наших предков! Вы не согласны со мной, господин?

Мандарин Тан хранил осторожное молчание. Конечно, тревожить покой умерших — это неслыханное оскорбление, за которое они могут отомстить самым беспощадным образом. Но кому могло понадобиться уносить могильные камни, да к тому же еще и неновые? Полная бессмыслица!

После минутного раздумья мандарин сказал просителям, обратившим к нему с немой мольбой полные надежды лица:

— Ваша жалоба принята. Правосудие займется этим темным делом и отыщет виновных, кем бы они ни оказались — духами или живыми людьми. В нашей провинции нельзя безнаказанно обворовывать мертвых!

Усиленно кланяясь, просители с явным облегчением удалились. При этом маленький сказал своему товарищу:

— Хоть бы эти разбойники вернули украденное, а то моя жена меня прибьет!

— Тогда им придется украсть еще одно надгробие…

Простершийся перед судьей человечек был упитан и прятал свои поросячьи глазки в складках морщинистых век. Он пришел требовать правосудия, и спина его содрогалась от возмущения. Мандарин вздохнул. Насколько утреннее посещение тюрьмы и беседа с госпожой Аконит возбудили его воображение, настолько вид этого жалобно трясущегося зада, пусть даже разодетого в парчу и шелк, нагонял на него тоску. Опять повседневные дела требовали его нелицеприятного вмешательства.

— Я пришел, чтобы подать жалобу о нападении на мою джонку и похищении груза! — пищал толстяк.

— А, так, значит, вы и есть судовладелец Фунг, хозяин судна, — отозвался судья с явно проснувшимся интересом. — На кого вы намерены подать жалобу?

— На банду разложившихся мертвецов, которые поднимаются из своих вонючих могил, чтобы грабить честных граждан! Чтоб их предки питались червями, а потомков поразила постыдная болезнь!

— Будьте осторожны в выражениях, господин Фунг! — предостерег его мандарин. — Если они и лишились жизни, то слуха они не утратили!