Три желания для рыбки (СИ) - Май Лаванда

— Хм, слушаю, — немного удивился её вкрадчивому тону и неожиданному вопросу.

— Андрей закатил мне истерику, как девчонка. Из-за того, что сегодня собираюсь на вечеринку. Говорит, что раз я отказываюсь от его просьбы остаться с ним дома и посмотреть новую серию сериала, то значит не ценю его. Но это не правда! — с каждым словом голос Ажиновой всё громче и эмоциональней. — Неужели я теперь должна быть на привязи у него? Я что, сама не могу решать куда мне идти? А сам-то он тоже не святой!

— Я твоего Андрея не знаю, но думаю, что он просто переживает за тебя и твою безопасность.

Получается, я высказал просто то, что чувствовал сам при мысли о Лине на этой вечеринке.

— А о моих чувствах он не подумал? — Ажинова смотрит на меня так злобно, словно перед ней сижу не я, а сам Андрей.

— Так скажи ему о них, — говорю с набитым макаронами ртом, но выходит невнятно.

— Прожуй, — Людмила ждёт пока я справлюсь с текущей задачей.

— Короче, — говорю спустя несколько секунд, — так и скажи ему, что чувствуешь себя собакой на привязи, а хочется быть свободным человеком с правом на своё личное пространство. Спроси ценит ли он тебя настолько, чтобы сесть и попытаться договориться, найти компромисс.

— Звучит всё круто и правильно, но не знаю… Мне кажется, он просто накричит на меня и хлопнет дверью, истеричка.

— Дело ваше, — вмешиваться я и в самом деле не собираюсь. — Думай сама. Решайте сами.

— А если бы твоя девушка пошла на вечеринку? — Людмила аж подалась вперёд в ожидании моего ответа.

— Пошёл бы с ней.

— Но, Мих, вечеринка с ограниченным кругом лиц для участия в ней. Вот, например, как в нашем случае: только студенты социологического факультета. А Андрей вообще не из нашего вуза!

Ну, Лина-то с социологического… Но не моя девушка. Она мой друг. Вот. Дерьмо. Но это не помешало бы мне сопровождать её чисто по-дружески, если бы она хотела пойти. Однако, вопрос о её взглядах на эту вечеринку я уже выяснил ранее.

— Люда, говорю же: с ним говори, а не со мной, — отправляю в рот очередную ложку макарон, случайно стукнув ею по зубу. Ауч.

— Ладно, Князев. Всё равно спасибо.

— Коуч по отношениям, не имеющий своих собственных отношений, всегда к вашим услугам.

— Тебе никто не нравится? Не поверю, что никто из особей женского пола не пытался рядом с тобой кокетливо похлопать ресничками.

— Уф… — усердно делаю вид, что очень увлечён макаронами. А скоро я их совсем доем и чем я тогда буду прикрываться от каверзных вопросов?

— Может тебя познакомить… — на этом моменте я её резко прерываю:

— Нравится.

— Кто? — Ажинова хищно поправила свои очки на носу, предвкушая узнать имя моей дамы сердца.

— Секрет.

— Я её знаю? — не унимается подруга.

Пожимаю плечами, как бы говоря, что не уверен знакомы ли они между собой. Макароны у меня в тарелке закончились, и я поспешил встать из-за стола, оправдываясь желанием посетить туалет.

— Доедай пюре, — бросил я ей тогда напоследок и был таков.

Что же, я рад, что смог помочь. Хотя и не сделал, казалось бы, ничего такого. А почему в квартире так тихо? Обычно Тимофей не стесняется спящего меня и смотрит бесконечное число видео у себя в телефоне без использования наушников. Специально как можно тише выбираюсь из-под одеяла и осторожно опускаю ноги на пол. Как есть, в одних трусах, крадучись ступаю в коридор и прислушиваюсь. Тишина. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что в кухне, кажется, его нет, а вот дверца гардеробной приоткрыта. Раздалось поспешное и резкое шуршание куртки, когда я дёрнул дверь на себя и увидел Тимофея внутри.

— Привет, милый! — это он пародирует нашу мать, которая так же приветствует меня.

Глаза широко распахнуты, и я даже почти уверен, что вижу в них испуг. Ничего себе я его как напугал, однако.

— Что ты здесь делаешь, мелочь?

— Ты входи, не стесняйся. Открыто. — Тимофей сопровождает свои слова приглашающим жестом внутрь гардеробной. Что за нелепость.

— К твоему сведению мой шкаф не ведёт в Нарнию, — скрещиваю руки на груди, грозно сдвинув брови к переносице. Обычно это работает.

— Я просто искал жвачку у себя в куртке. Я, похоже, её забыл дома. — Малой разочарованно надул губы и выбрался из гардеробной, прикрыв за собой дверцу.

Его плечи опущены, выражая всю степень горя и разочарования. Он понуро плетётся в туалет и закрывается там. Какая драма!

— Надеюсь ты не долго собираешься там торчать, — говорю захлопнувшейся двери.

— Пять сек, братишка! — Этим ответом я вполне доволен и спокойно иду одеваться.

Ох, знал бы он, какой это пустяк — забыть жвачку. Знал бы, насколько неважными и глупыми покажутся ему прежние детские проблемы, когда подрастёт. Да даже года достаточно, чтобы оглянуться назад и сказать себе: «какой же глупый я был двенадцать месяцев назад и как глупы были мои проблемы». И так, блин, каждый год. Что спустя год я скажу себе о своём теперешнем «секрете»? Буду считать, что это пустяк? Охладею? Или всё гораздо сложней?

Весь день в итоге промаялся, задаваясь этим вопросом. За что бы ни взялся, все мысли о ней, а перед глазами, как кадры из фильма, её рука, прячущаяся под аудиторный стол. Подальше от меня. Подальше от моих прикосновений. Подальше от моего излишнего внимания. Не дружеского. Не правильного. Хватит! Я достал сам себя. Дошло до того, что сам лично припёр Тимофея к стенке с требованием дать чёртов учебник по русскому языку и рабочую тетрадь. Малой, конечно, удивился моему необычайному рвению, но послушно выполнил «просьбу». Правильно, сейчас меня лучше не злить. Мне достаточно уже того, что посреди дня кто-то вселился в меня и заставил отправить Лине рыбу в медицинской маске. Что за дерьмо я творю. Не я. Это не Михаил Князев. Говорю же — вселился кто-то. Не клюёт. Ха! И смешно и грустно.

Глава 8. Случайный обман

Лина

Начало октября заявило о себе весьма дерзко. Погода, словно подстроившись под смену месяца в календаре, не пощадила мои руки. Сижу уже десять минут, грею замёрзшие пальцы, то пряча их между коленями, то быстро потирая ладони друг о друга, словно пытаясь разжечь костёр. Впрочем, он бы мне сейчас не помешал. Если ещё в пятницу я, пусть и с трудом, но могла ходить в ветровке с совсем тонким слоем утеплителя, то сегодня уже пришла на учёбу в более тёплой куртке. Ажинова задерживается, так что сижу в итоге пока одна, ожидая кого-нибудь, с кем можно поболтать до начала первой пары. И желательно чтобы этот «кто-нибудь» был из нашей четвёрки.

Постепенно аудитория наполняется одногруппниками, мы здороваемся, обмениваемся ничего не значащими репликами по поводу холодного ветра на улице и предстоящей лекции у не любимой всеми Екатерины Николаевны. У женщины, знаменитой своим вечно плохим настроением и небрежным пучком на голове. К всеобщему сожалению, эта преподавательница будет принимать у нас не зачёт, а целый экзамен, оценка которого повлияет на возможность получать стипендию. Но меня больше напрягает Аркадий Евгеньевич с его «экономической социологией», которая, кажется, не очень хорошо мне даётся. Радует только то, что до сессии ещё достаточно времени, так что в целом никто из нас ещё не паникует. Особенно сегодня, когда у многих вагон впечатлений после прошедшей вечеринки. Все взбудоражены, обсуждают прошлую пятницу. Никита Николаев, любитель сидеть в самом дальнем месте любых аудиторий, как раз принимается перечислять кого видел «из наших»:

— Тебя, Беляева, тоже видел! Ты там с каким-то татуированным парнем была!

— Поздравляем, Лина! — тут же кричат хором присутствующие девочки. — Теперь ты тоже нормальный член общества!

— Угу, — неловко улыбаюсь им, не зная что и ответить. Ведь самое неудобное во всём этом то, что это не попытка задеть меня или вроде того, а шутливая поддержка и одобрение. А если по добру, то уже и не находишь слов дать отпор. Тем более после того, как обидела того самого «татуированного парня».