Бретонская колдунья (сборник) - Юлия Галанина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тетушка Франсуаза выбрала самое широкое платье и вручила его Жаккетте.
– На вот! А этим вертихвосткам не верь, им бы все графинь да баронесс изображать, нахватались в покоях благородного лоска. Ну не смех? Аньес прискакала, красное, говорит, для Жаккетты возьму. Да оно же на тебе по швам треснет!
– И все-таки лучше бы красное, но и это неплохо… – оглядев принаряженную Жаккетту, решила Маргарита. – Ладно, пойдемте глянем, что там на пиру делается.
* * *Пробраться к залу, где пировало высокое общество, оказалось очень трудно – все подходы к дверям и окнам были забиты слугами. Быстро сориентировавшись в ситуации, Маргарита повела девушек к боковой двери, которую оккупировали свободные от караула охранники замка.
– Ребята, мы тоже хотим посмотреть! – звонко крикнула она.
– Смотри, какие красотки пожаловали, прямо клумба с цветами! – Балагуря и отпуская грубые, но очень точные комплименты, солдаты расступились и пропустили девушек поближе.
Дверная арка была явно недостаточной для такого количества людей. Жаккетту сжали со всех сторон пахнущие кожей и дегтем солдатские тела, а впереди она упиралась носом в обтянутые синим платьем ребра Шарлотты и ничегошеньки не видела.
– Эта славная малышка слишком низка, чтобы из-за наших спин что-то увидеть! – прогудел над ухом Жаккетты Большой Пьер, тот самый, что в одиночку поднимал, вращая ворот, подъемный мост замка.
Не успела Жаккетта и охнуть, как он вскинул ее на свое широкое плечо. Теперь она разглядела весь зал.
Вдоль длинных сторон зала располагались столы для публики попроще – тех, кто во время представления сидел в «партере». А в конце зала на возвышении разместились гости из лож.
Такого наплыва народа лет десять не было, и тарелок не хватало. Поэтому, следуя похвальной старинной традиции, гости, сидя попарно – кавалер с дамой, – вкушали яства с одного блюда.
Молодых это устраивало, пожилых не всегда: тетушку Аделаиду посадили за одну тарелку с господином д’Онэ, а он, как на грех, отличался пристрастием к жгучему перцу. Тетушка же Аделаида перец терпеть не могла и весь вечер с кислым лицом ковыряла с краешка жаркое, всем своим поведением показывая, что мирской удел для нее слишком тяжек.
Барон де Риберак окончательно угнездился около Жанны, и довольная мадам Изабелла уже подсчитывала в уме, когда же лучше всего сыграть свадьбу.
На другом конце зала, напротив «высоких» столов, актеры установили ширму и небольшую сцену и с помощью грубо вырезанных марионеток вовсю посвящали восхищенных зрителей в самые сокровенные тайны королевского двора.
Как раз в этот момент показывали очередную скандальную историю. Кукла в темной мужской одежде, но с короной на голове, говорила кукле в женском платье и остром колпачке, изображающем эннен[6]:
– Дочь моя, благородная принцесса Жанна, сейчас твой законный супруг Людовик Орлеанский придет исполнять свой священный супружеский долг.
– Хорошо, отец мой, – покорно говорила Жанна и, припадая на один бок, шла к сделанной из реек кровати и забиралась на нее.
С другой стороны появлялись четыре солдата с пиками, которые под конвоем вели Людовика Орлеанского.
Нацелив на узника пики, они заставляли принца тоже забираться на кровать к принцессе.
Сверху спускалась занавесочка, изображающая балдахин, и солдаты вставали по углам кровати на караул, а король, под дикий гогот пирующих, подсматривал в щелочку.
Затем король торжественно объявлял:
– Супружеский долг исполнен!
Занавесочка приподнималась. Принц, как затравленный заяц, спрыгивал с кровати и сломя голову убегал. А принцесса оставалась сидеть, закрыв лицо ладонями.
Пирующим эта скабрезная пьеска так понравилась, что они требовали повторить ее еще раз.
В дверях представление тоже комментировали на свой манер:
– Ну и падаль этот король, надо же родную дочь так позорить! И чего это он над ними так измывается? Прямо сарацин какой-то!
– А это который король? Неужто нынешний? Или, может, вообще не наш?
– Ну, ты и скажешь! Наш это король, только не нынешний Карл, он еще совсем молоденький, а папаша евойный, Луи который. Ну, Людовик Одиннадцатый. А принцесса, надо понимать, сестрица сейчашнего короля.
Большой Пьер в молодости повертелся с покойным графом и в Бургундии, и в королевских землях, и знал эту пикантную историю. Поэтому он охотно объяснил суть ситуации:
– Вишь, этот Людовик Орлеанский – первый наследник на королевство после Карла, сынка покойного короля Людовика, если у Карла, опять же, наследник не народится. Карл-то у нас нынче король, а тогда он еще под стол пешком ходил. За то, что трон может к Орлеанскому перейти, король Людовик-то принца и невзлюбил. А Жанна его, младшая дочь, калека калекой. Вот король-то и задумал их поженить, чтобы деток у них не было. А чтоб святейший отец это безобразие не прекратил, король таким манером их сводил: мол, живут честь по чести, все как положено. Но как только Людовик на небеса отправился, Орлеанский и на пушечный выстрел к жене не подходит. Так она, бедняга, соломенной вдовой и живет, пока муж под чужие юбки лазит. Нечего второй раз на эту пакость смотреть, сменяться пора. Пошли, ребята!
Он бережно спустил Жаккетту на пол и, топая на весь коридор, пошел в казарму. Жаккетта тоже не стала задерживаться и отправилась на кухню, потому что после всей этой суеты и беготни у нее от голода отчетливо урчало в животе.
* * *Ночная пирушка прислуги и актеров по изысканности манер и тонкости обращения с дамами ничуть не уступала господскому пиру. И актеры, и камеристки понимали толк в благородном поведении.
Длиннющий стол посередине кухни ломился от объедков, и еще много всяких вкусностей пряталось до времени в буфете.
Во главе стола восседал толстяк и задавал тон всему веселью. Сидевшая неподалеку Шарлотта зазывно стреляла в его сторону карими глазами.
Мужская часть прислуги – очень, кстати, немногочисленная, – допущенная на этот праздник жизни, чувствовала себя несколько неуютно, видя такое великосветское обхождение и слушая напыщенные разглагольствования толстяка:
– Позвольте нам выразить сердечную признательность за такое теплое отношение к скромным служителям муз. Хотя мы и привыкли присутствовать на королевских и герцогских пирах и получать заслуженные награды из рук самых благородных людей Франции, но и такие сельские застолья греют душу актера своей простотой и искренностью. А посетить здешний солнечный край, знаменитый своими винами и красавицами (он сделал поклон в сторону зардевшихся от удовольствия камеристок), было вдвойне приятно не только нашим кошелькам и желудкам, но и, конечно же, душам! Поэтому я не устану рассыпаться в благодарностях радушным хозяевам сегодняшнего пира…