Малыш и Горемыка. Рассказы - А. Трифонов

Ответ пришёл ко мне примерно через месяц и был тривиален, находясь в полном соответствии со всеми моими предварительными ожиданиями: «Ваш рассказ по своему содержанию не отвечает актуальным проблемам современности, а по своему уровню не соответствует принятым в нашем журнале высоким, художественным требованиям!» Ответ оказался на удивление предсказуем и лаконичен. Я не пытался бороться за свою рукопись, не просил встречи с главным редактором или, по крайней мере, с его заместителем, как иногда это делают некоторые особо настойчивые авторы. Я забрал рукопись и на этом счёл свою миссию перед привередливым стариком вполне исполненной, ожидая дальнейшего развития событий, а что они воспоследуют и непременно скажутся на ком-то из руководства журнала, причём отнюдь не в обнадёживающем своём виде, я нисколько не сомневался. И они, действительно, последовали уже через три дня. Ближайшую же ночь и несколько следующих за ней я провёл довольно спокойно, без сновидений и мук, если не считать только колющих болей в щиколотках – последствия собачьих укусов. Конечно, злобный старик мог бы ещё мне вменить в непокорство мою очевидную пассивность и отсутствие каких-либо энергичных попыток добиться своего, протолкнуть рукопись в редакции, но по какой-то так и оставшейся неизвестной мне причине он не захотел этого делать, видимо, направив всё остриё своего вспыльчивого характера на руководителей редакции. И таким образом, я получил приятную возможность отдохнуть от тяжких мук и беспокойств предыдущей ночи.

Утром третьего дня после моего ночного (во сне) столкновения с собачьей сворой Роговицкого, утром, ровно в девять часов, в моей квартире раздался резкий телефонный звонок, то, конечно же, звонили из редакции, как оказалось, это был тот самый заместитель главного редактора. Но теперь от его неприступного, полного внутреннего холода голоса, который мне довелось ранее услышать, пока регистрировали мою рукопись в секретариате, не осталось и следа.

– Прошу вас, срочно приезжайте, привезите мне ту самую вашу рукопись, мы подумали и всё-таки решили её напечатать! Я очень вас прошу, только обязательно принесите её мне сегодня же. Поверьте, мы её опубликуем сразу же, первым эшелоном, в долгий ящик откладывать её не будем. Обещайте мне… – униженно просил он, и мне показалось, что со мною говорил совершенно другой человек, до того переменился сам тембр его голоса.

Предвидя нечто подобное, я намеревался немножечко покочевряжиться, чуть-чуть проучить не в меру зазнавшееся руководство известного журнала, всем своим прошлым опытом привыкшее к резким оценкам и нелицеприятным характеристикам поступавших к ним произведений. Но, услышав эти его униженные слова: «обещайте мне», слова совершенно «раздавленного» человека, я передумал и дал согласие без промедления принести рассказ. Что вскоре и выполнил, передав рукопись в руки названного им сотрудника, и уже через два месяца, вне всяких планов, рассказ был напечатан, правда, навещать редакцию мне пришлось ещё несколько раз, внося некоторые незначительные правки в текст по рекомендациям сотрудника-рецензента, который наблюдал за её прохождением, и потом, просматривая сигнальный экземпляр рассказа.

В один из таких приходов в редакцию мне довелось снова встретиться с заместителем главного редактора, теперь его трудно было узнать: лицо его в области правого глаза затекло и на нём красовался большой, сизо-жёлтый синяк, затем одна рука его была забинтована и висела полусогнутой дугой, другою же рукой он опирался на массивную палку, так как сам он был довольно тяжеловат, и при этом ещё подволакивал ногу. На него было больно смотреть, и он прочитал в моих глазах полное сочувствие и понимание, ведь и я продолжал ещё хромать и тоже опирался на палку, так как боль от собачьих укусов ещё отдавалась во мне весьма ощутимо.

– Он едва не забил меня до смерти, – прохрипел он доверительно, морщась при каждом слове, как близкому человеку.

– А кто – он? – спросил я, полагая, что он знает своего истязателя. Но он не знал и потому недоуменно воззрился на меня:

– Ну, этот самый, злющий старик с кнутом на огромном таракане! Он так бил меня беспощадно! – Слёзы покатились по его лицу, он снова переживал события ужасного сна. Мне пришлось вкратце рассказать ему о действующих «персонажах» наших мучительных снов и о самих причинах, заставлявших их действовать подобным образом.

– Неужели такое смог бы сделать сам Николай Михайлович?! – усомнился он.

– Думаю, что в вашем конкретно случае, вероятнее всего, действовал крепостник Роговицкий, имевший устоявшуюся привычку подобным образом расправляться со своими крепостными, но и Карамзин сумел бы доставить вам массу неприятностей. Мне пришлось порассказать ему о своих ночных злоключениях, где мучителем выступал сам известный писатель.

– Что вы хотите, те времена тоже отличались жестокостью и скорой расправой, хоть и вельможа, а в иных ситуациях так сущий зверь, к сожалению, ничего не изменилось и до сих пор, – припоминал я свои страдания. Расставаясь, мы пожали друг другу руки и обнялись, словно близкие люди.

– Если у вас появится что-нибудь новое, обязательно приноcите, я постараюсь вам посодействовать, – заверил он меня на прощание.

Я сильно не злоупотребил его щедрым предложением, но всё-таки с тех пор несколько моих весьма скромных литературных опытов появились на страницах известного журнала, и я даже приобрёл в окололитературных кругах некоторую известность. Но на этом моё, так сказать, общение со старцем, увы, ещё не прекратилось, он продолжал меня донимать, вскоре навязав мне ещё одно безотлагательное дело.

После публикации моего рассказа в том известном журнале, ближайшей же ночью, он снова объявился в моём сне в своём любимом стареньком сюртуке, носить который, видимо, ему доставляло удовольствие. Пытаясь изобразить любезную улыбку, он проскрипел:

– Дело сделано, милостивый государь, вы вняли моим увещеваниям, и я не останусь перед вами в долгу и вознагражу вас по достоинству.

– Побойтесь Бога, Николай Михайлович, какие могут быть счёты между нами! Вы от меня требовали это сделать, ну вот я это и сделал, и никаких таких даров и наград мне от вас не требуется. Несколько раз я ещё попытался разубедить его не навязывать мне какие-то совсем мне не нужные дары, но упрямый старик твёрдо стоял на своём. Более того, мои отговорки опять начали всё более и более выводить его из терпения.

– Опять вы смеете прекословить мне, милостивый государь! В моём праве желать вознаградить вас или наказать! – воскликнул он, сверкая очами. Какого же ляда вы мне снова прекословите?! Или вы уже позабыли, чем грозит вам ваше препирательство и непокорство?! Я немедленно предпочёл умерить свои возражения, ища обходные пути к отступлению.

– Нет, нет, я, конечно же, ничего не забыл, – отвечал я поспешно. Однако я хочу обратить ваше внимание, что этот ваш подарок мог с годами затеряться из-за значительных перемен в самом ландшафте той местности, там, где вы когда-то, давным-давно его спрятали. Да и вообще, подумайте над тем, как много минуло с той поры разных событий, когда, так сказать, вы в некотором роде вели земную жизнь. Те же войны, переустройство земель, новое строительство – всё разительно могло перемениться с того времени, так что вашу щедрую награду по силам ли мне станет отыскать? Вот отчего я и думаю, стоит ли уж мне этим… – я не успел договорить, как он уже перебил меня.

– Знаю я всё, знаю! – заорал мне в ухо несносный старик. – Не воображайте себя, милостивый государь, слишком большим умником, – презрительно добавил он, стараясь унизить и уязвить моё самолюбие побольнее. Явив, таким образом, предо мной полное своё превосходство, он затем принялся растолковывать мне, как следует добираться до нужного места и как там устроиться и потом отыскивать спрятанный клад.

– Место самого клада вам напрямую покажет пастух, выходящий из леса со стадом, покажет он механически, так как живёт он механически, как теперь у вас многие живут, ничего не замечая. Естественно, о существовании клада он не знает и ничего о нём не подозревает, – этим уточнением он завершил свои поучения. Утром следующего дня я отправился на работу, где долго упрашивал своего начальника дать мне отпуск за свой счёт на десять дней. По моим прикидкам, этого времени мне должно было с лихвой хватить на это дело, и для поиска самого клада, и для его извлечения, а также чтобы своевременно возвратиться домой. Увы, вопреки моим ожиданиям на этот раз выпросить у начальника согласие на внеочередной отпуск мне так и не удалось. Время было горячее, и наша газета, увеличив тираж, едва успевала выходить три раза в неделю, так что моё отсутствие могло ещё более усложнить и без того тяжёлую ситуацию в редакции. Впрочем, как вы понимаете, меня это шибко не расстроило. Из своего недавнего опыта я уже предвидел, что должно было произойти в ближайшие дни, и спокойно готовился к отъезду. Мои ожидания вскоре оправдались, как это бывало в подобных случаях, когда дело касалось скоропалительных требований привередливого старика Карамзина. Произошло это через три дня после моего обращения к начальнику насчёт отпуска.