Альбертина и Дом тысячи чудес - Франк Райфенберг

Луч фонарика высветил бесчисленные наклейки, покрывавшие крышку чемодана. Наклейки с тех пароходов, которые давно уже лежат на дне океанов, из блистательных отелей Вальпараисо, Кейптауна, Сан-Франциско, Гонолулу и многих других городов мира. Рука Альбертины поглаживала чемодан. На одной наклейке шрифт выделялся особой изысканностью, выпуклые буквы до сих пор хранили следы позолоты. «Гранд-отель „Риц-Стамбул"» — написано было на ней. Неужели перед нею — чемодан бабушки Лиззи и во всех этих городах она побывала?! Руки Альбертины дрожали от волнения. А вдруг в чемодане хранятся вещи ее старой тетки? Или сувениры со всех концов света?

Соблазн был неодолим, ее рука потянулась к замку.

Гроза на улице совсем распоясалась, казалось, что бог, который заведовал погодой, решил вовсе стереть Вюншельберг с лица земли. Чемодан был надежно закрыт, но из замка торчал ключик, тоже в форме дракона. В свете фонарика глаз дракона отливал изумрудной зеленью. Альбертина долго поворачивала ключик в замке в разные стороны, и наконец он повернулся на целый оборот, вспыхнув зеленым светом. Крышка чемодана приоткрылась.

Прогрохотал гром, и за спиной у Альбертины что-то зазвенело. Волосы у нее встали дыбом. Но оказалось, что это просто-напросто порыв ветра распахнул окно. Легкие белые занавески взвились вверх, словно бороды тумана, и ставни окна заколотились о спинку лебединого стула. Без малейших колебаний Альбертина по хлипкой лесенке перебралась в зрительный зал. Ей не без труда удалось, надавив на раму, закрыть окно.

Хотя окно было теперь надежно закрыто, с улицы стало доноситься множество звуков — гудение машин, звон трамвая. Она удивленно выглянула в окно: куда ни глянь — ни одной машины, никаких фар и уж подавно ни одного трамвая.

— Экстренный выпуск! Банда клетчатых опять сбежала! Экстренный выпуск! — раздался внезапно мальчишеский голос.

От пронзительного свистка у Альбертины едва не лопнули ушные перепонки.

— Сейчас мы ее схватим! — радостно воскликнул мужской голос. — Стой, не двигаться!

Откуда ни возьмись, на сцене вдруг появился мальчишка — года на два старше Альбертины.

Альбертина затаила дыхание. Тихо как мышь она прокралась в укрытие, спрятавшись за одним из лебединых стульев.

На мальчишке все было в клетку: шерстяная рубашка с рукавами, закатанными до локтей, штаны ниже колен, под которыми виднелись клетчатые гетры, широкие подтяжки, шарф с длинной бахромой и фуражка с козырьком, глубоко надвинутая на глаза. Из заднего кармана штанов выглядывал край клетчатого носового платка.

Мальчишка запыхался, он был весь в поту и нервно озирался.

— Пауле, Клара! Сюда, быстро! — шепотом проговорил он, обращаясь куда-то за сцену.

Оттуда внезапно показалась девочка. На ней тоже все было в клетку — вплоть до тяжелых ботинок, которые совершенно не подходили к ее ослепительному мини-платью и к элегантному короткому жакетику, достававшему только до середины спины. Шнурки на левом ботинке оборвались, поэтому зашнурован он был только до пятой дырочки. Черные как смоль волосы Клары, за исключением двух непослушных прядок, были спрятаны под плотно прилегающую к голове шапочку. При сумрачном освещении театрального зала было совершенно незаметно, что Кларе всего-то лет тринадцать — ну, самое большее четырнадцать. Она выглядела как взрослая дама. Но сейчас она совсем не по-дамски запыхалась.

— Если они нас сейчас поймают, то мы больше никогда не увидимся…

— Что-то легавых не видать ни фига, — перебил ее Пауле и, соблюдая полное спокойствие, подошел к рампе.

— Не легавых, Пауле, а полицейских! — Клара, оказывается, могла говорить и таким вот вредным голосом.

— Ладно! От полицейских мы, кажись, оторвались.

Клара пронзила Пауле строгим взором.

— Извини: не «кажись», а «ка-жет-ся»! — поспешил он сам поправиться, стараясь говорить подчеркнуто манерно и в нос. — Да ладно, потом, ну, это, выучусь. — Пиджак на Пауле был размера на три меньше, чем надо, но все равно это был настоящий пиджак, и Пауле им гордился. А то, что на пиджаке клетки были совершенно другие, чем на штанах, и другие, чем на жилете, так это его не волновало. И то, что вся одежда у него была в масляных пятнах, его не волновало тоже. Что поделаешь, ведь Пауле приходилось постоянно что-то чинить, строить, ломать или по крайней мере экспериментировать, пытаясь догадаться, как работает какой-нибудь прибор.

— Немедленно прекратите этот урок немецкого! У нас сейчас другие проблемы. — Отто вскочил на балюстраду перед оркестровой ямой. Уверенно, даже ни разу не пошатнувшись, он пошел по направлению к зрительному залу, как заправский канатоходец.

— Молодец, молодец, как соленый огурец! — не стерпела Альбертина, тем самым обнаруживая себя.

— Тихо! — прошептал Отто свои друзьям и замер на месте. А потом напружинился, прыгнул вперед и приземлился прямо между лебедиными креслами.

Кресла попадали в разные стороны. Какая-то спинка больно ударила Альбертину по плечу. Она хотела было вскочить на ноги, но Отто схватил ее за край жилетки.

— Ты что здесь делаешь?

— Нет, что ты здесь делаешь? — возмутилась Альбертина и, изловчившись, пнула Отто ногой прямо по руке. Так просто ее было не запугать!

— Ой! — вскрикнул Отто.

Оба выпрямились и встали друг напротив друга. Отто оказался почти на голову выше, и руки у него были сильные. Он крепко схватил Альбертину за плечи.

Снова раздался свисток. Неужели где-то здесь шастают полицейские?! Альбертина лихорадочно соображала. Что ей делать? Позвать на помощь? Убежать? Пнуть этого парня еще раз?

Она широко разинула рот.

— Только не кричи! — прошептал Отто. — Я тебе все объясню. Мы совершенно ничего плохого не сделали. — Его темно-зеленые глаза — лягушачьего цвета — умоляюще смотрели на Альбертину. — Нам нужна твоя помощь!

— Отто! — Пауле, застыв от ужаса, стоял на сцене, а перед ним двое полицейских. В своих мундирах они выглядели так, словно сбежали из фильма про глупых толстых полицейских и отважных преступников.

— В чемодан!!! — заорал Отто. И так же молниеносно, как спрыгнул в зал, снова очутился на сцене. Отто толкнул Пауле, тот опрокинулся назад, на полицейских, и те угодили прямо в чемодан. Отто тут же всем телом навалился на крышку. — Ну же, помогите! — простонал он, обращаясь к остальным.

Пауле и Клара тоже бросились к чемодану, но полицейские оказались сильнее. Сантиметр за сантиметром они снова приоткрывали тяжелую крышку чемодана. Тот, что покрупнее, уже выставил в щель плечо и пытался пальцами, длинными, как щупальца осьминога, схватить Клару. Но после нескольких попыток, ему удалось схватить только ее шапочку, которую он сорвал у нее с головы. Гладкие черные волосы рассыпались у Клары по плечам.

— Отдай! — крикнула девочка и принялась вырывать шапочку из противных щупалец.

— Пожалуйста, помоги нам, — попросил Отто Альбертину. Альбертина колебалась лишь долю секунды. Помогать друг другу — дело чести. Уж этому-то ее детский приют научил четко. Кроме того, она была очень рада, что теперь больше не в одиночестве на этой странной вилле.

Она вскочила на сцену и вместе со всеми налегла на крышку чемодана. Общими усилиями они закрыли ее так, что Альбертина смогла повернуть ключ в замке. Чемодан шатался и подпрыгивал.

— Надо срочно уходить. — Балансируя руками, Отто стоял на балюстраде оркестровой ямы.

— Ну дудки, надоело драпать! — воспротивился Пауле.

— А, так у вас тут настоящий боевой отряд! — догадалась Альбертина и сказала тоном месье Флипа: — Милостивые господа, имею честь пригласить вас к дальнейшему бегству. — Она и понятия не имела, куда идти, но все равно смело указала на большие двустворчатые двери.

Через минуту театр вновь замер в пыльных сумерках.

Писмо из мира теней

Сидя в западной башне, из которой хорошо было видно большую часть виллы и сад позади нее, месье Флип размышлял о будущем некогда столь блистательного Дома тысячи чудес.

— Ах, Лиззи! — вздохнул месье Флип, снимая фрак. Он отворил маленькую дверцу в стене и исчез в своей гардеробной. Здесь ровными рядами, в полном порядке, висело более ста костюмов и нарядов. Треуголка соседствовала с огромным коричневым тюрбаном величиной с тележное колесо, соломенная шляпа — с капитанской фуражкой и тропическим шлемом, фартук садовника болтался на вешалке рядом с ночной рубашкой, белым кителем шеф-повара и роскошным, шитым серебром сюртуком.

Месье Флип надел домашний халат, богато украшенный вышивкой. Тяжелая капля упала ему на лоб, скатилась на широкий нос и сбежала по щеке к подбородку. Как всегда, в такие вот дождливые дни крыша сильно протекала — она обветшала, как и сама вилла. Флип отодвинул ведро, которое уже наполовину наполнилось водой, немножко левее, так что следующая капля плюхнулась прямо в его середину.