Игра длиною в жизнь - Джеймс Стерлинг

— Кэсси, он там с доктором. — Сочувствие в его глазах еще больше напугало меня, и во рту все пересохло.

— Как он выглядел, Джо?

— Ему было очень больно, — невесело признался он.

Мое горло перехватило спазмом так, что мне было трудно сглотнуть. В этот момент я поняла, что раньше никогда не рассматривала даже саму вероятность того, что Джек может получить травму. Он казался неуязвимым… словно был рожден, чтобы заниматься этим видом спорта, который в свою очередь просто не мог причинить ему боль. Бейсбол никогда не предал бы Джека подобным образом.

Но это случилось.

И я поняла, что до смерти боюсь узнать, какими будут последствия. Джек без бейсбола… ну, это уже не Джек. Я не имела понятия, что это будет за человек, не знала, каким станет Джек, если бейсбол перестанет играть такую огромную роль в его жизни. Волна тревоги накрыла меня с головой, и я не смогла подавить нервную дрожь в своем теле.

— Кэсси? — голос Джо эхом отскочил от стен туннеля, после того как он положил трубку на дисковом телефоне. Будучи не в состоянии говорить, я беспомощно посмотрела на него. — Там никого нет, — сказал он мягко. — Ты можешь войти.

Он открыл для меня большую дверь, и я вошла в единственное место на стадионе, где еще ни разу не была. Мне в глаза тут же бросился огромных размеров диван и ковер, украшенный логотипом команды. Потом мой взгляд переместился на шкафчики, на каждом из которых было написано имя игрока и его номер в команде. Каждый шкафчик подсвечивался отдельной лампой, словно экспонат в музее. Я тихонько посмеивалась про себя от мысли, что «шкафчики в раздевалке», как выражались сами ребята, больше походили на узкие дубовые шкафы, которые можно встретить в номерах отелей.

Я поймала себя на желании, которое всегда возникало у меня в новом месте, сфотографировать эту комнату и каждую отдельную деталь. Профессиональная привычка, предположила я.

— Котенок? — раздался голос Джека в этом огромном помещении. От боли он звучал как-то непривычно.

Вспомнив, почему я здесь оказалась, я крикнула:

— Джек? Где ты?

— Иди в конец зала и поверни направо.

Я быстро пошла вдоль рядов шкафчиков, когда номер 23 привлек мое внимание, и я не смогла воспротивиться порыву задержаться на мгновенье около шкафчика Джека. Я не видела его прежде и возможно больше никогда не получу второго шанса оказаться здесь. Внутри лежала его дорожная сумка и уличная одежда в ожидании своего хозяина. Я провела рукой по ткани одежды, слегка перебирая пальцами. На задней стенке шкафчика висела наша фотография, сделанная в день свадьбы, а вокруг неё были другие фотографии, запечатлевшие разные периоды наших отношений. Мне нравилось, как этот мужчина показывал свою любовь ко мне.

Улыбаясь, я направилась в конец раздевалки и завернула за угол, как раз в тот момент, когда доктор команды делал Джеку укол в руку, чтобы облегчить боль. Я заметила, что Джек даже не поморщился.

— Думаю, что кость раздроблена, — признался Джек, когда его темно-карие глаза встретились с моим взглядом.

РАЗДРОБЛЕНА.

В этот момент мое сердце находилось точно в таком же состоянии. Я поспешила к нему, испытывая потребность быть физически близко так, как только могла в данной ситуации.

— Мы еще не знаем, — добавил доктор. — Я доктор Эванс.

Я протянула ему свою руку.

— Я Кэсси.

Одного взгляда на Джека хватило, чтобы мое сердце разорвалось от боли. Во мне вспыхнула резкая потребность защитить его. Я погладила его по плечу и спросила у доктора деловым тоном:

— А что мы знаем?

— Определенно, это перелом, только насколько серьезный, пока трудно сказать.

Я пожала плечами.

— Но кость же срастется, правильно? Люди постоянно ломают руки.

Доктор Эванс кивнул.

— Правильно. Но мы должны убедиться, что не потребуется делать операцию и вставлять штифты или металлические пластины.

Штифты или металлические пластины? О Боже.

Джек громко сглотнул, а я продолжила аккуратно расспрашивать доктора об интересующих меня аспектах перелома.

— Если понадобится операция, что тогда? Людям постоянно делают операции на руках, и они поправляются.

— Да, миссис Картер, они поправляются, — нахмурившись, сказал доктор Эванс. — Но большинство этих людей не являются питчерами[9] Высшей лиги.

Мое сердце рухнуло вниз.

— О чем вы говорите?

— Я говорю о том, что необходимо сперва сделать рентген, а уж потом я смогу дать точные ответы на ваши вопросы.

Джек опустил голову, и я заметила, как он закрыл глаза.

— Мне нужно отвезти его в больницу? — я хотела достать телефон, чтобы вызвать Маттео.

— Нет, нет. В соседней комнате есть рентген-аппарат. Как врач команды я несу ответственность за состояние Джека и его восстановление. Это моя работа.

— Вау. Значит, нам не нужно никуда ехать?

Пока мне не пришлось столкнуться с этой проблемой, я раньше не задумывалась, что происходит, когда игрок Высшей лиги получает травму. Неверно предположив, я бы решила, что Джека отправят в больницу, как и всех обычных людей. Но, учитывая, что команда фрахтует частный самолет, чтобы летать на игры в другие города, ничего обычного в их образе жизни быть просто не может.

— Если я уеду с командой, один из моих помощников будет здесь, чтобы помочь вам. Поэтому нет, вам не нужно ехать в больницу. Вы не должны никуда везти Джека, только сюда.

Теперь, когда я знала, что команда займется лечением Джека, я позволила себе успокоиться, ведь о нем позаботятся люди, которые заинтересованы в этом больше всего. Не меньше, чем сам Джек, его здоровье представляет большой интерес боссам команды.

— Прошу извинить нас, миссис Картер, это займет всего минуту. — Доктор сделал Джеку знак следовать за ним в другую комнату. — Давай посмотрим, как обстоят дела с твоей рукой, Джек.

Я металась от стены к стене, по привычке нервно кусая свои губы. Я хотела позвонить Дину, но знала, что он станет задавать вопросы, на которые у меня не было ответов. Поэтому я решила никому не звонить, пока у меня не будет что сказать. Сломанная рука — это одно, но необходимость делать операцию — это совершенно другое.

Через несколько минут Джек вышел из медицинского кабинета один и осторожно заключил меня в свои объятия. Я чувствовала, как бьется его сердце, когда моя грудь прижалась к его груди.

— Я люблю тебя, Котенок.

Он быстро поцеловал меня, потом отпустил и снова уселся на смотровой стол. Его рука выглядела нездоровой: пальцы приобрели пурпурный оттенок и распухли до нелепых размеров. От одного взгляда на его руку мой живот болезненно сжался, и я поспешила отвести глаза в сторону.