Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Едва успев облачиться в свежую фланелевую фуфайку, плохо, однако, скрывавшую волосатую грудь и солидное брюшко, Кейдж услыхал обеденный гонг. Сменив грязные башмаки на домашние шлепанцы, он направился в столовую. Войдя, остановился и обвел всех долгим взглядом.

Сыновья: Уолт, Алек, Нэл, Борис, Джим и их сестры Джинни, Бетти, Мэри, Магдалена — все дети как один послушно ожидали отца, стоя за спинками своих стульев. Раз и навсегда установленный порядок требовал, чтобы хозяин усадил первой мать — во главе стола. Два места за столом оказались пустыми.

Упреждая вспышку хозяйского гнева, Кейт быстро доложила:

— Я послала Тони к тракту — проверить, не идет ли Джек.

Уолт досадливо крякнул и усадил супругу. Он заметил, что багровая сыпь, усеявшая нежную молочно-белую кожу жены, снова воспалилась. Если не уймется сама по себе, придется захватить Кейт в Сбейптаху и показать доктору Чандеру. Разумеется, не раньше, чем закончится стрижка единорогов.

Когда Кейдж сам занял место рядом с хозяйкой и жестом позволил садиться остальным, из кухни вышел, нет — скорее вывалился Ланк Кроутан, прислуга за все. Пошатываясь, как тростник на ветру, он едва не вывалил на колени хозяину блюдо дымящегося жаркого из единорога.

— Опять надрался? — принюхался Уолт. — Снимал пробу с нового урожая татам? Когда только ты прекратишь околачиваться возле сатиров!

— Почему бы и нет? — икнув, дерзко отвечал слуга. — Они готовятся к большому празднеству. Слепой Король получил известие, что сегодня к вечеру его сын и дочь возвращаются домой с гор. Ну и понятное дело — будет много музыки, песен, плясок, шашлык из единорога, жаркое из псины, море вина, пива и занимательные истории. И, — нагло икнув, добавил он, — и никакой стрижки. Дня три, самое малое.

Уолт замер с набитым ртом:

— Это невозможно! У меня с вайирами-стригалями договор. Три дня отсрочки означают потерю чуть не половины настрига. К исходу недели единороги начнут линять — и тогда конец всему!

Изрядно покачнувшись, Ланк утешил его:

— К чему волноваться, хозяин? Вайиры позовут на помощь сородичей-лесовиков и уложатся в срок. Не впадайте в уныние! После доброго веселья и работа спорится…

— Заткнись! — рявкнул Кейдж.

— А вы мне рот не затыкайте! — парировал Ланк с достоинством, несколько смазанным пошатываниями из стороны в сторону. — Моя кабала уже истекла, если вы забыли. Долг я покрыл и могу отчалить, когда заблуга… заблагорассудится. Буду говорить, что хочу и когда захочу! И вы мне в этом не указ. — Продолжая покачиваться, он удалился на кухню.

— Куда катится наш мир! — Вскочив в негодовании, Кейдж опрокинул стул. — Где уважение к сединам и заслугам? Чернь совсем отбилась от рук… А молодежь! — Онс трудом подбирал слова. — Безбородые! Любой недоросль нагло бреет рожу и вместо пристойной шевелюры отращивает патлы! А женщины! Даже придворные дамы начали носить лифы с таким вырезом, что груди только что не вываливаются — прямо как сирены! А жены чиновников в Сбейптаху, разумеется, обезьянничают — дурацкое дело нехитрое. Благодарение Господу, что у меня дочери прилично воспитаны и такую срамоту носить никогда не станут!

Уолт обвел мрачным взглядом дочерей. Те быстро переглянулись из-под потупленных век — теперь уж ни за что не удастся принарядиться к ежегодному армейскому балу! Разве только закрыть декольте кружевами. Счастье еще, что кутюрье не успел доставить новые наряды в усадьбу!

Взмахнув ножом, отец забрызгал подливкой новехонькую фуфайку Бориса и проорал свою пламенную тираду до конца:

— Это все жеребякская зараза, вот что это такое! Ей-Богу, будь у людей здесь стальное оружие, мы давно стерли бы в порошок эту нечестивую, дикую, развратную и ленивую расу, эту непотребную породу пьянчуг! Вы посмотрите только, что сделали они с нашим Джеком! Он водится с ними; он освоил не только детский язык, он зачем-то нахватался даже взрослого жеребякского. Сатанинские их речи, мерзкие их нашептывания сбили мальчика с пути истинного — он забросил работу на ферме, на ферме своего отца и своего родного деда, да почиет тот в мире! Зачем, вы думаете, Джек рискует жизнью, гоняясь за драконом? Думаете, получив премию, вложит деньги в хозяйство? Как бы не так, ему свербит податься в Неблизку, записаться в ученики к Рудману — еретику Рудману, подозреваемому в сношениях с самим дьяволом… Ну зачем, зачем ему все это? Даже если Джек вернется с головой дракона, а не сложит собственную в глухой чащобе… На корм стервятникам…

— Уолт! — вскрикнула Кейт. Джинни и Магдалена громко всхлипнули.

— …Почему бы не использовать премию — если еще удастся ее заработать, — чтобы просить руки Элизабет Мерримот? Объединить ферму Джека и его удачливость с хозяйством Мерримотов — что может быть лучше? Бесс — первая на весь округ красавица, ее отец — богатейший после лорда Хау собственник. Женился бы на Бесс, жил себе на славу и растил детишек — для страны, для церкви и к вящей славе Божией! А уж для нас, стариков, какая бы сердцу утеха на склоне лет!..

Ланк Кроутан вернулся в столовую с большим блюдом яичного пудинга. Выслушав последние слова Кейджа, он содрогнулся, воздел очи горе и заявил во всеуслышание:

— Господи милосердный, спаси нас и помилуй, и оборони от лукавого, и от гордыни сатанинской избави… — Не договорив, Ланк зацепился за расстеленную по полу шкуру медведжинна — огромного хвостатого зверя, по повадкам и внешнему виду слегка схожего с земным топтыгиным, — и рухнул навзничь. Пудинг густой горячей волной накрыл Уолта и потек с плешивеющей головы по бороде и по фуфайке.

Взвыв от боли и ярости, Кейдж подскочил на месте, готовый разорвать паршивца на мелкие куски.

Но в этот момент с улицы донесся пронзительный вопль, а мгновением позже в столовую вихрем врывался малыш Тони.

— Джек вернулся! — радостно возвестил он. — Он уже совсем рядом, он свернул с дороги! И мы сказочно, сказочно богаты!..

Джек Кейдж услыхал пение сирены.

Волшебный голос доносился издалека и звучал в то же время как бы совсем рядом. Его обладательница незримо, словно некая тень, осеняла собою чарующие звуки, порождая в случайном прохожем неодолимое желание отыскать ее саму во плоти.

Джек сошел с большака и нырнул в заросли. Верный Самсон, схожий в полумраке чащи с большой желтой кляксой, бежал чуть впереди. Переливы далеких лирных струн среди вековечных стволов стали чуть глуше. После нескольких крутых извивов малоприметной тропки Джек остановился.

Он стоял на краю небольшой поляны, залитой нестерпимо ярким солнечным светом. В самом центре поляны чернел огромный гранитный валун — вдвое выше самого высокого из людей. У верхушки каменной глыбы было высечено каменное сиденье.