Гарри Поттер и Долги Совести - Лицо в ночи

На следующий день, около десяти часов утра, профессор Сильвия Треллони наливала себе третий… или четвертый… если только это был уже не пятый стакан хереса.

Знание будущего было подчас столь тяжкой ношей! Но она, как и всякий Пророк, не имела права противиться воле Судьбы! И коль скоро само время повелевало ей принять этот тяжкий груз… она была обязана это сделать.

Содержимое бокала прошло теплой волной, но не принесло желанного облегчения. Сколько бы она ни убеждала саму себя в том, что это ее долг, она не могла не думать о том, как было бы здорово, если бы она не стала глядеть в свой Хрустальный Шар этим утром… Видение было столь четким и ярким, она не имела права его игнорировать. Слава Мерлину, что наступили каникулы и у нее не было занятий — это давало время подготовиться…

Два часа и полбутылки спустя Сильвия сумела собраться с духом, чтобы спуститься в Большой Зал и выполнить свой долг.

В предверьи Святочного Бала школа полнилась слухами.

Главной темой для обсуждений была, конечно же, сцена, устроенная профессором Треллони на входе в Большой Зал за три дня до события. От нее на пару метров несло сильным алкоголем; объявив, что Воля Судьбы — превыше всего, она пригласила Рональда Уизли на Бал. Чем в высшей степени удивила, но и обрадовала всех присутствующих.

Рон, Мальчик — Которого-Боятся — Драконы, был счастлив видеть, что хоть кто–то сумел обыграть коварного Поттера и прочих завистников. Конечно, сумасбродная профессор Треллони не была тем, кого бы он сам выбрал, но если она оказалась единственной, с кем Поттеру не удалось сладить, она, несомненно, заслужила великую честь сопровождать его на Бал…

Женское население Хогвартса дружно вздохнуло с облегчением; хотя все вплоть до первокурсниц уже либо обзавелись партнером, либо разъехались по домам, опасность оставалась. Ведь все понимали, что так или иначе партнерша у Рона будет, даже если преподавателям придется самим выбирать крайнюю… а быть крайней никому не хотелось. Потому все, как могли, избегали Чемпиона, а заодно, по возможности, и преподавателей (прим. беты: не понял…). И даже Плакса Миртл, которая прослышала о знаменательных событиях от Пивза (не исключено, кстати, что суть происходящего дошла до нее искаженной), без вести пропала из своего туалета. И были по гроб жизни признательны Треллони, которая с какого–то перепою (судя по запаху, самого обычного и настоящего) решила занять это место.

Минерва МакГонагалл в первый и, возможно, в последний раз в жизни прониклась уважением к своей коллеге, которая не только положила себя на алтарь традиций и взаимопонимания между народами. Но она же еще избавила ее от неприятной обязанности выбора… Ибо именно ей, как декану факультета, откуда Чемпион, выпадало бы назначить ему пару. И совершенно очевидно, выбирать бы пришлось тоже из гриффиндорцев, выбери она кого другого — и это будет равносильно объявлению войны…

Но наибольшее облегчение и признательность испытывала Вирджиния Уизли. Только вот признательность эта была направлена не к самоотверженной прорицательнице, а к Гарри Поттеру и Гермионе Грейнджер…

Гарри и Флер неторопливо вальсировали по пустому классу. Был момент, когда он подумывал над тем, чтобы проводить эти уроки в Комнате по Желанию, но потом решил, что нечего всем подряд выдавать тайны Замка — ведь об этом помещении даже Мародеры не прознали.

Посему он подобрал классную комнату в той части Хогвартса, куда мало кто ходит: она была вдали от библиотеки, Большого Зала или от гостиных. Когда Флер поинтересовалась, откуда он так хорошо знает этот огромный замок, Гарри лишь загадочно улыбнулся…

Уроки танцев проходили вполне успешно, хорошая координация движений Гарри — черта игрока в квиддич — тому весьма способствовала. Попутно Флер еще взялась за его манеры и этикет. Гарри был далеко не неучем, но до аристократа, которым он, оказывается, был, ему было далеко. Флер, сама наследная графиня, огорошила его сообщением, что он, оказывается, сын герцога. Француженка приоткрыла рот, когда выяснилось, что Гарри был не в курсе и никто не подумал его просветить, а потом и вовсе была раскатана в плоский блин, когда тот на запале ляпнул, что до одиннадцати лет считал своего отца пьяницей, который убился в автокатострофе…

Дальше этот разговор не пошел, ибо Флер отличалась тактом и чувствительностью, она лишь посоветовала Гарри поинтересоваться у гоблинов в Гринготсе, что именно он унаследует по достижению совершеннолетия.

В общем, уроки поведения за столом также шли успешно, что интересно, основным стимулом, подталкивающим Гарри к изучению данного предмета, был Рон. Достаточно было провести пару минут в его обществе за едой (а став Чемпионом, он сразу стал еще хуже), чтобы навсегда расхотеть быть на него похожим. Потому Гарри ради этих уроков даже существенно урезал время, которое проводил за изучением содержимого Омута Памяти.

Кроме того, в какой–то момент Флер, приобретя вдруг весьма грозный вид, в ультимативной форме потребовала, чтобы он описал, в каком виде собирается идти на Бал. Гарри не нашел в этой информации ничего свехсекретного и потому немедля раскололся. Та осталась удовлетворена.

Последние ноты отзвучали. Флер и Гарри остановились, разделились и поклонились друг другу.

— Очень орошо, Арри, — заявила та. — Я еперь уверена, то завтра ты неударишь врязь лицом.

— Ну, спасибо… значит, до завтра?

— Огоди, — улыбнулась Флер, устраиваясь на парте. Гарри последовал ее примеру и сел напротив. — Я слышала, воему… «другу»… — она сделала многозначительное ударение на этом слове, — аки нашлась пара?

— Да, мой самый нелюбимый учитель, после Снейпа, — кивнул с ухмылкой Гарри. Хотя это случилось два дня назад, до этого они эту тему не поднимали.

— Снеип… это оторый… терный, страшный и… немитый?

— Ага, — Гарри хохотнул при такой характеристике зельевара.

Наконец, пришел день Бала, то есть Рождество. Великий Чемпион, надежда и опора Хогвартса, Мальчик — Которого-Боятся — Драконы и наконец, посрамитель этого завистника Поттера (ведь, несмотря на все его пакости, ему удалось найти себе партнершу, и не кого–нибудь, а преподавателя — внушает) проснулся много раньше обычного. Не было еще даже одиннадцати утра, все в Гриффиндоре знали, что их Чемпион в каникулы и по выходным не встает раньше полудня.

Спальня уже была пуста — все давно встали и ушли (наверное, опасаются его, он ведь Чемпион как–никак… а может, во главе с Поттером новый коварный замысел вынашивают). Первым делом он, конечно же, кинулся разбирать подарки…

Свитер от мамы, опять бордовый, ну что ты будешь делать… Какие–то сладости от близнецов — это Рон немедленно сунул под кровать, от греха подальше. О… коробка Шоколадных легушек от Гермионы и книга про квиддич от Гарри… Это они что, пытаются подлизаться? Или сдаются? Или…

«А какая разница!» — заключил он и отправил в рот первую лягушку… потом вторую… На десятой мелькнула новая мысль, — «Я ведь им ничего не подарил на это Рождество… впрочем, неважно. Если они действительно хотят мириться, то поймут! У меня с этим Турниром столько забот, некогда думать о таком» — на этом он сунул в рот одиннадцатую лягушку.

Гарри поправил воротник своей мантии, немного повертелся перед зеркалом, чтобы убедиться, что все сидит как надо. Обычно он не уделял так много внимания внешности, но он чай идет на Бал, и не просто так, а в сопровождении, несомненно, самой красивой девушки в школе. А значит, нельзя падать в грязь лицом, а то она его еще поджарит…

Рон, он же великий Чемпион, он же… чучело гороховое, до сих пор не появился, не иначе, будет одеваться в дикой спешке. Хорошо еще, что ему прислали новую парадную мантию — результат той истории с Пророком и «Томом» Уизли. Остальные парни уже переоделись и спустились, может, даже уже ушли из гостинной. Пора бы и ему…

Спустившись вниз, он обнаружил Нивелла с Джинни, Парвати с… Колином — вот этого он не ждал — и многих других. Ни Рона, ни Гермионы было не видать.

— Вы Гермиону не видели? — обратился он к честной компании. Где скрывался Рон, выяснять ему не хотелось.

— Нет, — ответила за всех Лаванда. — По–моему, она вообще переодевалась не здесь… сюрприз, что ли, готовит… Ты, кстати, тоже… А?..

— Что? — не понял… нет, притворился, что не понял, Гарри.

— Говорил, не идешь, а вот… не секрет, с кем пойдешь? — Парвати, как и Лаванда, хотела все узнать первой.

— Скоро увидите, — не стал портить впечатление Гарри. — Увидимся на Балу. Кстати, чудесное платье, — эту парфянскую стрелу он выпустил уже переступив порог.

Если подумать, то да, Гермиона что–то скрывала… она не называла своего таинственного кавалера… как и он не говорил, с кем идет. Тому были причины: уже дав ей свое согласие, Гарри с запозданием вспомнил о реакции окружающего мира, а главное, реакции вспыльчивого Рона. Сообщи он о том, с кем идет… ну, например, в гостиной, в его присутсвии… такое бы было. Потому Гарри предпочел молчать в надежде, что Рон сдержится и не начнет орать посреди Бала, а к окончанию успеет поостыть… Только вот странное ощущение, родившееся где–то между желудком и кишечником, предупреждало его, что надежда эта почти наверняка ложная.