Острие Кунты - Илья Беляев

И в чем же этот корень?

В желании быть. Если делать Дису со всей искренностью, ты можешь прийти к осознанию двух вещей. Во-первых, поймешь, что удовлетворение мелочных ежедневных желаний не приносит тебе никакой радости. Ты придешь к осознанию того, что существует лишь одно, живущее в глубине сердца, великое Желание. Оно - царь всех желаний, и это - желание окончательного освобождения. С этого момента все прочие желания подчиняются главному, и в результате твоя жизнь полностью меняется. Другое возможное осознание - понимание того, что в действительности ты ни чего не хочешь. Ты ясно видишь, что то, чем ты привык считать свое "я", на самом деле не существует. Твое же истинное "Я" абсолютно самодостаточно, поскольку оно включает в себя все и ему ничего не нужно.

Тоша замолк, и, после долгой паузы, я спросил:

-- А если Диса практикуется неправильно?

-- В таком случае она может быть разрушительной и очень опасной.

-- Какие главные препятствия на пути Дисы?

-- Диса позволит тебе немедленно увидеть свои страхи и начать работать с ними. Но это может и остановить тебя в самом начале.

-- Что нужно делать, чтобы преодолеть страх?

Продолжать дисовать.

Но мы часто не знаем, что мы хотим. Что делать тогда?

-- Следовать первому импульсу. Первый импульс - всегда правильный. Следом приходит мысль; она рождает сомнение.

По мере разговора я почувствовал, что внутри меня начинает что-то происходить. Я попытался нащупать свои глубинные желания. Рассуждая вслух, я спросил:

Что же я хочу сейчас? Я хочу, чтобы ты пока зал мне, как ты лечишь людей руками

Будь по-твоему, сказала золотая рыбка. Иди в комнату и ложись на ковер.

Я повиновался и поймал себя на мысли, что это действительно то, чего я хотел, - просто вытянуться и расслабиться. Я лежал на спине. Тоша сел за моей головой со скрещенными ногами и легко коснулся ладонями моих висков. Поначалу я ничего не чувствовал, и меня начало клонить ко сну. Потом пришло легкое щекочущее чувство в центре головы. Затем это ощущение распространилось по всему телу, постепенно превращаясь в волну ошеломляющей светоносной энергии, которая проникала в каждую клеточку моего тела. Я отдался этой волне, и она унесла меня.

Я очутился в каком-то незнакомом пространстве, где мое ощущение реальности не было ограничено привычными рамками времени и места. Это был мир расплавленного золота. Мир этот постоянно изменялся и находился в непрерывном движении. Составляющая его золотая материя была ни чем иным, как чистым сияющим сознанием, распространяющимся в бесконечность по всем направлениям, и сущностью этого лучезарного сознания была невыразимая радость.

В сиянии света этого мира жили существа. Их светозарные тела не имели постоянной формы; они все время изменялись, переливаясь и перетекая друг в друга и друг из друга так же, как и из окружающего и пронизывающего их светло-золотого света, вместе с которым они составляли одно целое.

Я наконец-то попал домой, и осознавать это было несравнимым ни с чем осознанием. Вся боль и страдания бесчисленных воплощений казались мне ничтожными по сравнению с той радостью, которую я испытывал. Я ясно видел, что все, что бы я ни делал в своей жизни, имело на самом деле одну цель попасть сюда. Никакого другого смысла в человеческой жизни не было и быть не могло. Постепенно приходя в себя, я слышал свой голос как будто со стороны: "Домой, я попал домой".

Открыв глаза, я увидел Тошу. Он сидел в кресле, чуть улыбаясь.

-- С возвращением!

Я опять был в этом проклятом мире! В отчаянии я протер глаза.

Не хочу сюда! Хочу назад.

Хотеть, конечно, невредно. Но туда еще рано. Время не пришло. Нужно кое-что сделать здесь.

Глава 7

Когда-то в давние времена на Востоке жил человек по имени Нами. Однажды ему приснился сон, что он находится в каком-то далеком незнакомом ему городе. В этом городе в подвале одного дома были зарыты несметные сокровища, хозяин же дома не знал об этом.

Проснувшись утром, Нами отправился на базар и стал расспрашивать торговцев, но никто не мог ему сказать, где находится такой город. Наконец, Нами нашел купца, который по описанию узнал его. Он бывал там со своим караваном и знал дорогу. Это было очень далеко.

На следующий день, не мешкая, Нами отправился в путь и через месяц прибыл в этот город. Он нашел дом, который видел во сне, и постучал в дверь. Хозяин оказался гостеприимным человеком и, узнав, что Нами проделал далекий путь, пригласил его к столу. Во время обеда Нами ломал голову над тем, как бы ему выманить хозяина из дома, чтобы добраться до сокровища. Хозяин, между тем, рассказал гостю свой сон, в котором он тоже видел огромное богатство, зарытое в подвале дома в каком-то неизвестном ему городе. По описанию дома Нами, к своему изумлению, узнал свой собственный дом.

Распрощавшись с хозяином, он сразу же отправился назад. Добравшись до своего дома, Нами спустился в подвал и выкопал несметные сокровища.

Мы просидели с Тошей всю ночь, и я вышел от него рано утром. На улице было промозгло и темно. На автобусных остановках стояли длинные очереди, народ отчаянно атаковал переполненные автобусы, чтобы не опоздать на работу. Лица людей выражали глухую привычную тоску; ни радости, ни надежды в их глазах. Горизонт затянут дымами заводских труб. Начинался обычный рабочий день.

Это был тот же город и те же люди, среди которых я прожил всю свою жизнь, но теперь я воспринимал все совершенно по-другому. Город казался мне нереальным: улицы, здания, машины, эти несчастные, толпящиеся на остановках люди, - все было ненастоящим, как в театре. Весь городской антураж был одной жуткой декорацией, а люди - уставшими актерами в чудовищном космическом спектакле бездарного драматурга. Вернее, это даже были не люди в том смысле, как они были замыслены Творцом, а измученные, бесконечно озабоченные чем-то зомби, забывшие о той бесконечной сияющей радости, поиск которой составляет, на самом деле, единственную цель и смысл человеческого существования. Большинство из них даже не подозревало об этой радости, как родившийся в зоопарке львенок не знает о просторе саванны. Они смирились со своей механической жизнью, и фактически все, чем они занимались, было украшением их клетки и размножением в неволе.

За всем этим мне виделась чья-то чудовищная воля, которая принуждала людей жить так, как они жили, и делать вещи, которые они ненавидели. Кто этот всемогущий безжалостный кукловод, стальной рукой удерживающий ниточки бесчисленных несчастных судеб? Ответа я не знал, но именно это необходимо было выяснить, чтобы что-то изменить.

Хотя я и не сказал Тоше "да" в ответ на его предложение, он больше не просил меня об этом. Я знал, что моя жизнь уже не будет прежней. Наконец-то я повстречал человека, который даст мне то знание, ради которого еще несколько часов назад я собирался уезжать на Камчатку. Если, конечно, я сумею это знание усвоить. Во всяком случае, я сказал себе, что буду его собакой до тех пор, пока не узнаю все, что знает он.

На следующий день я сдал свой билет на Камчатку и пригласил Тошу поселиться вместе со мной в квартире сестры моего приятеля Феликса, которая вместе с семьей несколько месяцев тому назад уехала в Израиль. Феликс предложил мне там какое-то время пожить. Это была двухкомнатная квартира в дореволюционном доме на Лиговском проспекте. Квартира никому не принадлежала, она была получена за взятку управдому, и нас могли в любой момент попросить оттуда, но не исключено, что нам удастся спокойно прожить там несколько лет.

Тоша принял мое приглашение. Все его пожитки умещались в одном рюкзаке. Несколько незаконченных рукописей, пачка листов с иероглифами и коробка акварельных красок - кажется, все, что было. Режим жизни у Тоши был довольно странный: он ложился спать утром, часов в восемь, и просыпался около полудня. Когда я спросил его об этом, он ответил, что поле города чище ночью, поэтому работать легче по ночам. Что это была за "работа", мне довелось узнать с самого первого дня нашей совместной жизни.

Тоша изменял энергетическую структуру пространства с помощью той самой энергии, что забросила меня в мир расплавленного золота. Квартира постепенно превращалась во что-то вроде высоковольтного заповедника, где жизнь текла совсем по иным законам, чем снаружи. Трех-четырех часов сна было достаточно не только для Тоши, но и для всех, кто поселился в квартире позже. Иногда по ночам энергия становилась настолько сильной, что я терял ощущение тела, оно более не чувствовалось состоящим из плотной материи. Тогда я щипал себя за руки или колотил в грудь, не чувствуя при этом никакой боли, и восклицал: "Послушай, что ты со мной делаешь?" Тоша ничего не говорил в ответ.

Мир за пределами квартиры утратил всякое значение и казался нереальным миражом. На улицу я практически не выходил - там, снаружи, делать было больше нечего.