Законы исчезновения - Борис Иванов

В таком состоянии вы были доставлены в исследовательский центр «Кречет», расположенный на той самой пребывающей в первобытной дикости планетке. Вас интенсивно лечили. Физическое здоровье удалось полностью восстановить у вас обоих. Что до состояния психики, то ты хуже, чем Эл, перенес свалившееся на вас испытание. Было решено применить к тебе гипнотерапию. А именно — метод замещения истинной памяти памятью ложной. Супруги Рядовы, штатные сотрудники «Кречета», взяли на себя роль твоих с Элом родителей. Вы не были одиноки там, у далекого Альтаира. В исследовательском центре было собрано около пятидесяти ваших сверстников, отношения у вас с ними складывались ровно. Кроме того, обоих вас курировал крупнейший специалист по работе с детьми — носителями Дара доктор Лорх Коули. Он — в течение нескольких лет — провел с вами огромную работу и определил примерные характеристики ваших Даров и тот возраст, в котором они должны были проявиться. У Эла этот возраст был уже близок. У тебя формирование полноценного Дара было отнесено на гораздо более далекий срок. В целом ваше с Элом взросление и формирование как личностей протекало успешно.

К сожалению, на этом ваши с Элом беды не кончились. Нам не известно, как существа из Мира Молний просочились на эту безымянную планетку. Не известно, как им удалось вступить в контакт с Элом и как удалось заставить или убедить его следовать за ними в этот их — чуждый всем нам — Мир. Так или иначе, это случилось. И случилось именно так, как потом рассказывал ты: в редком лесу на берегу серого, стылого моря. Только это было за много световых лет от волн Балтики и от песчаных дюн ее побережья.

Ты второй раз пережил глубокий — переходящий в кому — эмоциональный стресс. И второй раз тебя лишили памяти. Было решено эвакуировать исследовательский центр «Кречет». Детей, которые воспитывались в нем, разместили в различных филиалах Проекта. Тебя вместе с твоими приемными родителями отправили в самое надежное и защищенное убежище, в сердце Федерации — на Землю.

К сожалению, судьба в третий раз сыграла с тобой злую шутку — ты наткнулся на Балтийском побережье, где поселили вас, на место, которое очень походило на тот редкий — из плохо прижившихся земных сосен — лесок на песчаных дюнах. И это вернуло тебе память о брате. После этого было решено прекратить какие-либо активные исследования твоего Дара и дать тебе пожить обычной человеческой жизнью. То лечение, что я назначил тебе, было признано — собравшимся, так сказать, за моей спиной консилиумом специалистов — правильным. А самого меня, грешного, не стали ставить в известность об истинной подоплеке твоего несчастья.

Получилось так, что чуть ли не полтора десятка лет я лечил тебя от твоей собственной памяти. Прости меня, Рус».

Ниже было дописано от руки:

«Прости и будь осторожен. Потому что если это письмо попало в твои руки, то зло вернулось. И — вернувшись — коснулось крылом твоего старого дока Кросса».

Кроме даты, дальше не было написано ни строчки. А дата говорила о том, что беспокойство овладело Гансом Кроссом примерно пару недель назад.

И еще кое-что было вложено в тот конверт. В темной металлической рамке снимок — двое мальчишек в солнечный день. Он, Рус, и его брат Эл.

Он сразу узнал его.

Да и трудно было не узнать. Ведь они с братом были близнецами. Рус помолчал немного и сунул снимок в карман куртки. Потом сложил бумаги доктора Кросса обратно в конверт и взвесил его на руке, прикидывая, как поступить с этим, если разобраться, небезопасным документом.

— Вы можете его сжечь... — произнес почти над самым ухом глуховатый голос.

Рус обернулся как ужаленный.

Рядом с ним на садовой скамейке сидел тот самый тип, что совсем недавно пялился на него из серого «ауди». Совсем недавно и в то же время очень давно — потому что за это время успела минуть вечность, свалившаяся на Руса из конверта доктора Кросса.

Одет тип был довольно строго — ну, не так, чтобы наводить на мысль о свадьбе или похоронах, но и не так, чтобы его можно было упрекнуть в небрежности. Единственными элементами его наряда, не вписывающимися в стандартный облик офисного клерка или «специального агента», были чересчур ярко расписанный галстук и значок на лацкане пиджака. Значок изображал белоголового орла — птицу и поныне редкую.

— Да-да, — кивнул тип. — Лучше всего спалите эти бумаги. Вы уже поняли, что они — не для посторонних глаз. Ей-богу, у вас могут быть из-за них неприятности. А не хотите жечь — отдайте мне. Тогда они будут лежать в надежном сейфе и вы всегда сможете забрать их — если потребуются.

— Гм... — произнес Рус. — Насколько я понимаю, я имею дело все-таки не с лейтенантом Молинаром?

— Не стану вас обманывать, — вздохнул тип, — не с ним. Впрочем, если вам хочется его повидать, мы можем вместе зайти в околоток и там он меня вам представит по всей форме. Собственно, господин Молинар искал встречи с вами с единственной целью — представить нас с вами друг другу. Но я просто не захотел терять время на формальности. Все равно дело от полиции передано федералам. А с ними мы работаем рука об руку.

Тип помолчал немного. Потом, искоса глянув на Руса, осведомился:

— Вы как? Ничего?

Он кивнул на пакет, который Рус продолжал сжимать в руке.

«В самом деле — как?» — подумал Рус.

И сам удивился тому, насколько мало его взволновало прочитанное. Конечно, рассказ дока Кросса о его, Руса, странном детстве болью отозвался у него в душе, всколыхнул темную волну загнанных в подсознание воспоминаний, но... Но в самой глубине души Рус остался спокоен. Как будто прочитал историю про какого-то другого человека. Может быть, близкого, хорошо знакомого. Но — другого.

И понял — тот эмоциональный взрыв, тот шквал страстей, что должен был обрушиться на него, уже состоялся. Этой ночью. Во сне, от которого его пробудил собственный крик. А сейчас... Как следствие удара по нервам все еще тянулся в его сознании долгий «шлейф» какого-то притупления чувств и почти полного отсутствия глубоких эмоций.

— Ничего.

— Тогда не уделите ли мне минуту-другую вашего времени? Его не так уж много — и у меня, и у вас. Только вы этого еще не знаете...

— Хорошо, — согласился Рус, не спеша кидаться в объятия нагловатому незнакомцу. — Времени мы терять не будем. С кем, как говорится, имею честь?

Тип протянул ему свою идентификационную карточку. Карточка удостоверяла всех и каждого в том, что принадлежит Петру Николаевичу Бороде — старшему научному сотруднику девятнадцатого подразделения Академии специсследований. Рус вернул господину Бороде его карточку и мрачно поинтересовался — чего же, собственно, от него надобно девятнадцатому подразделению Спецакадемии?