Жизнь мага. Алистер Кроули - Мартин Бут

Ближайший врач, практиковавший это шарлатанство, жил в Саутгемптоне, поэтому семья переехала туда, поселившись в доме под названием Гленберни. Здесь Эдвард Кроули посещал врача, чтобы получать лечение, состоящее из отваров трав, инъекции морфина и прикладывания электродов к опухоли на языке.

Лечение не имело под собой никакой научной базы, и можно было заранее предсказать его неэффективность. Эдвард Кроули умер 5 марта 1887 года. Его семья и ближайший к ней круг членов Плимутского братства были потрясены. Рак не причинял больному никакой боли, и все были настроены оптимистично, будучи уверенными, что горячими молитвами и терапевтическими процедурами болезнь будет вылечена. Кроули, который к этому времени уже вернулся в Кембридж, утверждал, что накануне получения известия о смерти отца он видел её во сне.

В своей самонадеянной и напыщенной «Исповеди Али-стера Кроули», которая в хронологическом порядке повествует о его жизни до 1923 года, Кроули пишет о себе в третьем лице вплоть до момента смерти отца, после чего начинается повествование от первого лица. Как будто со смертью отца Кроули стал самостоятельным индивидуумом, обрёл независимый образ мыслей, освободился от цепей, наложенных на него воспитанием.

Он не только освободился: значительным изменениям подвергся его характер. До смерти отца что-то сдерживало Кроули. Он уважал отца, восхищался им и не хотел ему противостоять, но, коль скоро отец был мёртв, Кроули почувствовал свободу делать то, что пожелает, отправившись в собственное жизненное путешествие, не обремененный отцовским багажом.

Вновь обретённая независимость первым делом проявила себя в школе Чемпни, где он стал вести себя наперекор всему. Он начал сомневаться в истинности Библии и ценить лицемерие, демонстрируемое Чемпни и его религией, в которой он уже различал не просто религию, а такую религию, где ложь и хитрость допускались, если только они были необходимы для того, чтобы поставить на колени грешника, истинного или подозреваемого.

В автобиографическом пассаже под названием «Отрочество в аду», являющемся частью книги «Мировая трагедия», частным образом напечатанной в Париже в 1910 году, Кроули даёт характеристику периоду своего пребывания в школе Чемпни. С тех пор как он начал ставить под сомнение окружающий его мир, школа виделась ему следующим образом:

Я бы сказал, что с точки зрения постороннего наблюдателя это была неплохая школа. С моральной же и физической точек зрения это было гнездо разложения и упадка… Нам разрешали играть в крикет, но запрещали вести счёт, потому что это могло вызвать в нас порок «соперничества»… Лицемерие и доносительство считались единственными добродетелями, а доносчику всегда и всецело верили, даже если его информация была неправдоподобной или даже невероятной, абсолютно не принимая в расчёт доводы других независимых свидетелей. Например, мальчик по имени Глэскот из какой-то абсурдной злой прихоти сказал мистеру Чемпни, что, навестив меня во время каникул в доме моей матери (мне было 12 лет) — до этого места всё было правдой, — он нашёл меня валяющимся пьяным под лестницей. Никто не спросил об этом мою мать, ничего не было сказано мне. Меня, как это называлось, отправили в «Ковентри», а это означало, что ни учителя, ни мальчики не имели права говорить со мной, а я — с ними. Меня посадили на хлеб и воду; когда все играли, я занимался в классной комнате; во время занятий я в одиночестве бродил по игровой площадке. Ожидалось, что я сознаюсь в своём преступлении, при этом мало того, что я был не виноват, меня в нём даже не обвинили. Это наказание… длилось в течение полутора семестров.

Нужно добавить, что ябеды и доносчики считались «орудиями Господа Иисуса», и мальчики шпионили за своими товарищами, чтобы заслужить одобрение Чемпни и других учителей. Побои были обычным явлением. «Я помню, — писал Кроули, — как однажды меня пороли по ногам, потому что удары по ягодицам могут пробудить в несчастной жертве сладострастие! — 15 минут молитвы, 15 ударов палкой, ещё 15 минут молитвы, ещё 15 ударов — и опять молитва, чтобы достойно всё это завершить».

Годы 1886-й и 1887-й стали несчастливой полосой в жизни Кроули. Он потерял своего отца, закончилось счастливое отрочество дома, в Редхилле, он утратил веру в то, во что до сей поры верил. Он был неприкаян, некому было направить его теперь, когда он лишился своего наставника.

Отношения Кроули с матерью, в которых всегда присутствовало раздражение, стали ещё хуже, обострённые тем, что после смерти Эдварда Кроули она почувствовала отчуждение от своей семьи, никогда не разделявшей его фанатичную набожность. Даже члены Плимутского братства, которые видели в её муже духовный оплот, больше её не навещали.

Чувствовавшая себя брошенной, напуганная женщина с сыном, настроенным в высшей степени бунтарски и антагонистически, переехала в Лондон, поближе к своей собственной семье и единственному мужчине, на которого она могла опереться и который мог её поддержать. Это был её брат Том Бонд Бишоп.

Логично будет предположить, что Эмили Кроули рассчитывала на что-то большее, чем моральную поддержку. В нём она надеялась найти хоть какую-то замену отца для своего неуправляемого сына. Рассчитывая на это, трудно было ошибиться сильнее.

Бишоп жил в зажиточном пригороде Южного Кенсингтона, там, где теперь находится Дрейтон Гарденс. Остаётся неясным, постоянно ли Эмили и её сын жили в его доме, но, вероятно, нет: после смерти мужа ею овладело беспокойство, и она не жила подолгу на одном месте. Во время школьных каникул Кроули жил у Бишопа или путешествовал с матерью по стране, останавливаясь в отелях и пансионатах. Лишь позднее, когда Бишоп переехал в Стритхем, Эмили осела, сначала поселившись в доме под названием Оуквью на Полворт-роуд, а затем в 1896 году переехав во второй дом, Койр-на-Крейч, неподалёку от Ралфорд-роуд.

Не являясь членом Плимутского братства, Бишоп был близок их религиозным взглядам. Чиновник, служащий в Управлении таможенных пошлин и акцизных сборов Её Величества, он был англиканцем, хорошо известным в Лондоне как филантроп, основатель Детского объединения по изучению Библии и христианской религии и Детской миссионерской организации. Кроули постоянно испытывал к нему чувство неприязни, возможно смягчаемое тем фактом, что Бишоп был оченьумным фанатиком, который, как считал Кроули, «слепо повиновался диким импульсам, считая их указаниями Всевышнего». Вот как он описывает две основанные Бишопом детские христианские организации: «первая из них указывала детям, какие отрывки из Библии им следует читать ежедневно, а вторая, не давая детям спокойно играть на морском берегу, заставляла их слушать бред набожных студентов или наёмных проповедников». Бишоп к тому же был человеком, для которого борьба с безнравственностью и грехом был а делом всей жизни. Конечно, на борьбу с грехом он тратил больше сил, чем на борьбу с контрабандой, поэтому так никогда и не достиг сколько-нибудь значительного продвижения по службе, направив всё своё честолюбие на спасение своей души и душ других людей. В итоге это был добросовестный, незначительный чиновник, всегда готовый влезть в религиозный спор. Как бы то ни было, несмотря на позднейшие обвинения со стороны Кроули, представляется, что Бишоп был чем-то большим, чем типичным зажатым викторианским догматиком.