Мудрость прощения. Доверительные беседы - Тензин Гьяцо

Наконец Далай Лама подошел к тяжелым железным воротам. Когда полиция — Королевские ольстерские полицейские — открыла их, с обеих сторон стены раздались громкие приветственные возгласы. Далай Лама медленно перешел Мирную линую и вышел на католическую Спрингфилд-роуд, где детей оказалось еще больше — они держали огромный плакат с приветствием. Обычно ворота открываются только раз в году, в июле, когда оранжисты проходят маршем на католическую сторону, — неприкрытая дерзость, которая подогревает и без того не утихающую напряженность в Белфасте.

Стоя на Мирной линии, Далай Лама сказал двум враждующим общинам, что лучший способ предотвратить конфликт — умерить эмоции.

— Когда человеческие эмоции выходят из-под контроля, — говорил он, — лучшая часть мозга, в которой формируются наши суждения, не может функционировать правильно. Конечно, определенные противоречия, определенные различия всегда будут сохраняться. Но мы должны использовать различия в позитивном смысле, черпать жизненную силу и энергию из различных взглядов. Попытайтесь минимизировать насилие, действуя не силой, а пониманием и уважением. Вступить в диалог, учитывая интересы других и не скрывая своих, — вот способ когда-нибудь разрешить проблему.

Тибет очень сильно пострадал из-за китайской оккупации, поэтому, когда Далай Лама говорит о тщетности насилия, он говорит об этом, памятуя собственный, глубоко прочувствованный опыт и свою боль.

— Когда люди христианской веры воюют друг с другом, что тут скажешь? — продолжал он, обводя взглядом лица католиков и протестантов, стоящих вокруг него. — Глупость какая-то. Моей голове тяжело уразуметь ваши разногласия. Если сравнить буддизм и христианство, надо думать, найдутся большие отличия. Но между протестантами и католиками? Ничего! Вы и я — у нас больше отличий, чем у вас между собой. Но я желаю вам никогда не терять надежды. Я ничего не могу сделать за вас. Окончательное решение в ваших руках — в руках людей Северной Ирландии.

Заканчивая свою речь, Далай Лама спросил собравшихся:

— Есть ли от этого польза? Гул одобрения был ему ответом. Тогда он сказал:

— Если полезно, пожалуйста, запомните. Если нет, то... — он засмеялся, — тогда вы забудете.

С одной стороны от Далай Ламы стоял министр -протестант, с другой — католический священник. Далай Лама притянул их обоих поближе и обнял. А потом, с ехидным блеском в глазах, дернул их за бороды. Восхищению толпы не было предела. Далай Лама определенно неравнодушен к бородам: не может устоять, чтобы не дернуть за них.

Белфастский «Телеграф» на редакционной полосе опубликовал рисунок: три головореза пристально наблюдают за улыбающимся Далай Ламой, высаживающим саженец на Мирной линии; Далай Лама озадаченно спрашивает: «Так вы буддисты-католики или буддисты - протестанты?»

На  следующий  день  главный  шериф  Белфаста  сопровождал  Далай Ламу  в  здание муниципалитета — цитадель протестантов, пользующуюся дурной славой и известную как Ольстер-холл. Далай Лама тяжело упал на стул, вытянул ноги. Поездка в Дерри утомила его. Он вылетал туда на частном самолете сразу после утреннего заседания в Вотерфронтхолле, чтобы поговорить о прощении с католиками и протестантами, жертвами террористических актов, унесших за последние 30 лет в общей сложности 3600 жизней.

До следующего выступления оставалось минут пятнадцать, и Далай Ламе представилась возможность обсудить поездку в Дерри с отцом Аоурейсом, с которым он почти не разлучался последние несколько дней — общность взглядов и взаимное уважение притягивали их друг к другу.

Отец Аоуренс в традиционной белой рясе казался вполне бодрым. Если он и устал, то старательно не показывал этого.

— Вы помните того молодого человека в Дерри, Ричарда Мура? Он потерял зрение в возрасте 10 лет, — обратился отец Лоуренс к Далай Ламе.

— В перестрелке, — Далай Лама оживился, поерзал на стуле и выпрямился. — Но он полон идей, полон энтузиазма.

Отец Лоуренс повернулся ко мне.

— Вообразите, Его Святейшество — очень веселый человек, Мур, как оказалось, тоже, так что они вдвоем от души повеселились на этой встрече.

— Забавно. Вы спросили его... — Далай Лама запнулся и захихикал. Потом потер рукой лицо.

Прекрасно понимая, к чему ведет Далай Лама, отец Лоуренс подхватил:

— Ричард все-таки кое-что видит, у него перед глазами не полная темнота. Я спросил его:

«Что же вы видите?» А он говорит: «Ну, людей вижу, так, как представляю их». И тогда я поинтересовался: «Ну и как выглядит Далай Лама?» Далай Лама вскочил:

— Тогда я позволил ему прикоснуться к моему лицу, — он снова провел по лицу рукой. А потом схватил себя за нос. — И к моему носу. Мур сказал: «О, большой нос!»— Далай Лама хлопком сложил ладони и разразился хохотом, вздрагивая всем телом.

Отец Лоуренс продолжал:

— Да. Тогда вы спросили его, сколько времени ему потребовалось, чтобы смириться с потерей зрения.

— И он ответил: «Нисколько».

Такой ответ чрезвычайно меня озадачил. Если бы в шкуре Ричарда Мура оказался я, моя реакция была бы совершенно иной. Я не мог представить, что можно так быстро примириться со слепотой.

Через несколько месяцев после посещения Далай Ламой Северной Ирландии я позвонил Ричарду Муру в Дерри: то, что он так спокойно воспринял факт потери зрения, очень меня заинтересовало.

— Я действительно быстро смирился, и тому есть несколько причин, — сказал он. — Меня с первых дней поддерживали семья и друзья. Местные и общенациональные СМИ уделяли мне много внимания. Политические лидеры приходили к нам домой и всячески обхаживали меня. На следующий же день я стал знаменитостью и почувствовал себя важной персоной. И еще. Я рос счастливчиком: родился счастливым ребенком со способностью радоваться тому, что имею, и искать во всем положительные черты.

— Но все-таки какое-то время вы чувствовали себя подавленным? — спросил я.

— Через две недели после выхода из больницы, — сказал Мур, — мой брат вывел меня погулять во двор. Спросил, знаю ли я, что произошло. Я сказал, да, знаю, в меня стреляли. Он спросил, знаю ли я, к чему это привело. Я ответил, что не знаю. Тогда он сообщил мне, что я потерял один глаз и не смогу видеть другим. Той ночью я кричал от горя. Кричал потому, что понял — больше не увижу лиц отца и матери. Вот и все. На следующий день я принял свою судьбу.

Конечно, бывают трудные, болезненные моменты. Я присутствовал при рождении своих детей, но не смогу увидеть их. У них было первое причастие. Я отдал бы все на свете, чтобы увидеть это. И потом, рождественское утро каждый год... Это цена, которую платишь постоянно. Но я не позволяю этому обстоятельству стать доминирующим в моей жизни. Мой папа всегда говорил: «Не позволяйте одному облаку омрачить солнечный день».

Я поразился, сравнение простреленного глаза и проплывающего облака показалось мне странным.

— Как случилось, что вас подстрелили? — спросил я.

— 4 мая 1972 года — мне тогда было десять лет — на улицах начались беспорядки. Я присоединился к демонстрантам и бросил камень в сторону британских солдат. — Мур надолго замолчал. Затем продолжил: — А потом... Ну, в общем, я не помню, что случилось потом. Знаю, что солдат выстрелил резиновой пулей с близкой дистанции и попал мне в правый глаз. Там был мой учитель, но он не узнал меня, потому что мое лицо было обезображено. В машину «скорой помощи» вместе со мной сел отец. Он не пустил маму, не хотел, чтобы она меня видела. У нее брата застрелили в январе 1972 года, в «Кровавое воскресенье».

— А как вы относитесь к солдату, который стрелял в вас? — спросил его я.

— Я понимаю, это странно, — сказал Мур, — но я не испытываю к нему никакого ожесточения. Вообще-то, мне было бы интересно встретиться с ним. Знаете, вот что я вам скажу: думаю, больше всего помогло мне в жизни то, что я не затаил против него никакого зла. Я простил его полностью и безоговорочно.

Сила прощения Ричарда Мура изменила его жизнь. Несколько лет назад Мур основал организацию «Дети под перекрестным огнем», которая помогает детям, живущим в горячих точках Азии, Африки и Латинской Америки. Последний раз он побывал в Бангладеш, предоставляя помощь в рамках своей программы.

Я рассказал Муру, что его способность быстро восстанавливать физические и душевные силы и его работа произвели на Далай Ламу большое впечатление. И спросил, что он думает о Далай Ламе.

— После его выступления в Дерри меня пригласили на ланч, где я сидел рядом с Далай Ламой, — ответил Мур. — Он ухаживал за мной: положил на тарелку говядину под соусом карри и рис, поинтересовался, достаточно ли. Дал мне вилку и нож. Показал, где апельсиновый сок. Я ощутил исходящее от него тепло и еще — мощный поток любви. Ничего такого, что можно определить на ощупь. Просто мне было спокойно и почти подомашнему уютно.