Хакер и ведьма - Петр Северцев

Скворцов почесал голову и сделал напряженное лицо, как бы что-то обдумывая и прикидывая. Воцарилась пауза. Я уже привык к манере собеседника тянуть из себя слова, как соленья из трехлитровой банки рукой, и довольно спокойно это воспринял.

– Поссорилась не только она, но и остальные мои друзья, – наконец сказал он. – У нее с определенного времени стало что-то не в порядке с головой… даже, скорее, с другим жизненно важным органом, расположенным в другой части тела…

Я вопросительно посмотрел на Скворцова.

– В общем, у нее началось… бешенство матки.

– То есть?

– Она считала своим долгом переспать со всеми мужчинами нашей компании.

– Очень интересно, – улыбнулся я. – И что же, вы оказались среди них?

Виктор покраснел и начал мять руки.

– Поня-ятно, – протянул я.

– Да нет, вы меня не так поняли! – вдруг неожиданно запротестовал Скворцов. – Это было только один раз, и то по пьянке… Мне потом было очень стыдно.

– Ваша жена знала об этом?

– Да, – понурил голову Виктор.

– И после этого Лариса в ваш дом уже не входила?

– Да, Лена сказала, что больше эту б. дь не желает видеть.

Я задумался, решая, какие вопросы мне еще задать, чтобы прояснить для себя обстановку, которая для меня казалась слишком запутанной, чтобы сделать хоть какие-то выводы.

– А у этой Ларисы мужа, как я понимаю, нет… – произнес я, глядя на задумчивого Скворцова.

– Был, да сплыл, – коротко ответил он. – Сейчас у нее есть друг, он работает не то в милиции, не то в госбезопасности… Зовут Вадиком, фамилия Романцев.

– Вот как? – поднял я брови. – Очень интересно.

Скворцов неожиданно оживился и улыбнулся:

– Он очень ревнив и даже следит за ней, используя своих подчиненных.

– Крикунова проживает одна?

– Нет, со своим ребенком и родителями.

– Значит, вы, образно говоря, осквернили супружеское ложе? Все это произошло у вас дома?

Скворцов недоуменно поднял на меня глаза, некоторое время подумал и протянул:

– Не-ет… Ей Вадик снимает квартиру, специально для интимных встреч с ней. Вот там мы и…

Мы еще немного помолчали. Я думал о том, что же еще я могу узнать у Скворцова, что может помочь мне продвинуть это непонятное дело.

– Значит, пациентов Нижегородцева вы не знаете, с кем он общался, не знаете… – угрюмо констатировал я.

– К сожалению, нет, – поднял голову Скворцов, сочувственно заглядывая мне в глаза. – Он нездешний, уроженец Пензы. Жил один. Больше ничего не знаю.

Распрощавшись со Скворцовым, я пошел к Приятелю и как мог бесстрастно сообщил о событиях, которые произошли сегодня. После пятиминутного мыслительного процесса мой железный друг счел, что мне было бы небесполезно ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ЛАРИСОЙ КРИКУНОВОЙ И СДЕЛАТЬ СЛЕПКИ ЕЕ КЛЮЧЕЙ.

Кроме того, продолжить работу по изучению окружения Нижегородцева, уже с помощью моей предполагаемой новой знакомой.

Прочитав рекомендации, я раскрыл французско-русский словарь и перевел фразу, которая кровью была написана на стене квартиры Нижегородцева. Выходило, что все случившееся является ни больше ни меньше чем ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕМ РАДИ НЕВИННОГО ДИТЯ.

Я задумался. Однако мои попытки что-либо для себя понять в этом деле ничего не дали, и я в качестве единственной разумной в этом случае альтернативы решил перекусить. Но как только я принял это решение, в мою дверь позвонили.

Открыв ее, я обнаружил на пороге Полину Каменец. Эксперт по нациям и конфессиям улыбнулась своей нервной улыбкой и попросила разрешения войти. Я милостиво разрешил ей это сделать, поставив условие, что она не будет в моем доме читать кришнаитскую мантру, поскольку меня это раздражает. Собственно говоря, меня это не слишком уж беспокоило, однако день выдался нервным, и я дал волю своему скверному характеру. Полина безропотно согласилась и, раздевшись, прошла на кухню.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил я.

– В общем, да, – ответила Каменец. – Сегодня утром один священник, отец Петр, он служит в Никольской церкви, вышел из своей квартиры и обнаружил, что его дверь осквернили.

– Каким образом?

Полина покраснела, отвела взгляд и куда-то в сторону проговорила:

– Дверь была испещрена какими-то надписями по-французски.

– Случайно не этими? – спросил я и показал Полине фразу, которую полчаса назад перевел.

Она внимательно посмотрела на бумажку и извиняющимся тоном произнесла:

– Я сама не видела, и французского я не знаю. Отец Петр сказал только, что там имелась в виду месть за какое-то неведомое дитя. И подпись – Люцифер. А ведь это же дьявольское имя… Он в дикой панике… Сразу бросился все отмывать, но все дело в том, что надписи были сделаны трудносмываемой краской. Естественно, весь дом в курсе, пришлось сообщить об этом в церковь. Владыка, говорят, страшно разгневан. А отец Петр сказал, что лично, извиняюсь, кастрирует всех сатанистов, пусть только попадутся ему под руку…

– Если бы это было так легко, – заметил я. – Сегодня утром был распят на кресте врач-экстрасенс Аркадий Нижегородцев. И возле трупа тоже надпись по-французски. Та же фраза о невинном младенце. Нетрудно догадаться, что все эти фокусы – дело одного и того же…

Полина открыла рот и зажала его рукой. Глаза ее увлажнились. И, видимо, чтобы справиться с волнением, она зашептала свою излюбленную мантру.

Через пять минут, немного отойдя от услышанного, она сказала:

– Отец Петр был сегодня какой-то странный, когда я разговаривала с ним. Как будто все время порывался мне что-то сказать, но так и не решился. Мне даже показалось, что он знает, кто является автором зловещих надписей на его двери.

– Вы не подскажете, как его найти? Может быть, мне удастся его раскрутить, – сказал я.

– Найти вы его можете в Никольской церкви, это в центре города, на Волжской. Только я не думаю, что он будет расположен с вами о чем-либо беседовать. Говорят, что епархиальное управление и лично владыка наложили запрет на разглашение этой информации.

– Попробуем. Позвоните ему и предупредите о моем возможном визите, если это, конечно, поможет развязать его язык.

– Хорошо, – смиренно ответила Полина.

Утром следующего дня мне позвонил Скворцов и сообщил, что сегодня с двенадцати до часу дня в квартире Нижегородцева состоится церемония прощания с экстрасенсом.

После этого гроб с его телом должен будет отправиться в Пензу, на родину, где и будет предан земле. Панихиду в Тарасове организует группа его благодарных пациентов. Я подумал, что я вполне могу принадлежать к этой когорте, поскольку благодаря Нижегородцеву у меня теперь отсутствует порча. Кроме того, Скворцов сказал мне, что на церемонию придет Крикунова и обещал меня с ней познакомить.

Я подъехал к дому на Советской в половине первого. Толпа собралась довольно приличная. Кроме обычных в таких случаях сердобольных и просто любопытных соседок-старушек, в изобилии присутствовала и молодежь, в основном женского пола. Я успел только выйти из машины и слегка разглядеть людей в толпе, как меня нашел Скворцов. У него было опухшее лицо и передвигался он крайне неуверенно.

Я кивнул в сторону группы молодых женщин, которые сконцентрировались в кружок возле подъезда, и спросил:

– Виктор, вы знаете кого-нибудь из этой молодежи?

Скворцов пригляделся и ответил:

– Нет. Но, похоже, это пациентки Нижегородцева. Он любил молодых… женщин. – Виктор вздохнул.

Тут от группы отделилась женщина в сером пальто, подошла к нам и, грустно улыбнувшись, сказала Виктору:

– Привет!

Скворцов сперва чуть отпрянул в сторону, как будто увидел перед собой что-то страшное, затем как-то помрачнел и сухо сказал:

– Здравствуй.

– Какой ужас! – воскликнула незнакомка. – Спасибо, что позвонил.

– Да-а, – протянул Скворцов, стараясь не смотреть в глаза женщины.

Я же, напротив, сосредоточил свое внимание на незнакомке. Это была невысокого роста брюнетка с довольно миловидным личиком. То, что женщина является брюнеткой, я обнаружил не сразу, поскольку на голове у нее красовался странный серый вязаный головной убор, по форме напоминавший скорее купальную шапочку. На мой взгляд, эта шапочка делала ее круглое лицо еще более круглым. Однако я почувствовал, что от незнакомки исходит какое-то неповторимое обаяние женственности. Может быть, это было вызвано кокетливой полуулыбкой, может быть, выразительными карими глазами, а возможно, мягкими, кошачьими манерами движения. Так или иначе, она приковала мое внимание.

Заметив, что я довольно бесцеремонно ее рассматриваю, незнакомка кокетливо повела плечом и обратилась к Скворцову, который старательно делал вид, что его очень интересует разговор стоящих рядом старушек:

– Витя, может быть, ты представишь меня своему другу?

Скворцов нехотя оторвал взгляд от старушек и уставился взглядом в асфальт. Женщина дернула его за рукав дубленки. Тогда Виктор поднял глаза и произнес: