Царская немилость - Андрей Готлибович Шопперт

Воспоминания делают тебя таким, какой ты есть сегодня.

Эрих Мария Ремарк

Через пару минут, слизнув последнюю голубую крупинку, собранную с облёванного зелёной желчью пола паркетного, и запив принесённой «министром» французским водой из гранёного стакана, Брехт понял, что всё хреново. Опять всё наврали. Говорят же в будущем, что скульптор Мухина изобрела гранёные стаканы, а вот Мухина только через сотню лет родится, а стакан уже гранёный, ну, может граней поменьше. Хреново не от этого. Количество граней на стаканах он поправит, нужно же попрогрессорствовать. Пусть главной целью будет доведения количества граней на стаканах и рюмках до оптимального значения. Шутка. Хреново, то, что почти половину кристаллов он потерял в борьбе с желчью находящейся в желудке. И это конкретно сказалось на возвращение памяти реципиента. Он ничего не помнил ни про детство, ни про юность графа Витгенштейна. Первое воспоминание, которое всплыло в голове больной, это подавление восстания Костюшко в 1794 года, когда он, или, вернее, Пётр Христианович состоял волонтёром при корпусе соратника Суворова генерал-аншефа Виллима Христофоровича Дерфельдена в Литве. Потом участвовал в штурме Праги. А через полтора года в 1796 году был переведён в корпус графа Валериана Зубова, действовавший на Кавказе, и участвовал во взятии Дербента. Потом гонка в Санкт-Петербург с ключами от города Дербента, которые он вручил Императрице Екатерине.

А ни родителей ни помнил, ни братьев. Даже когда и где родился. И ещё проблемка была вместе с детством выпало почти полностью знание французского языка. Этот вот слуга ливрейный Валериана Зубова что-то лопочет на языке Вольтера, а Брехт его с пятого на десятое понимает. И это огромная проблема ведь. Сейчас всё дворянство Российской империи говорит на французском. Как жить в стране, не зная этого языка? Брехт застонал от досады и плюхнулся на живот, может немного кристаллов под тахту эту закатилось. Под софой обнаружился керамический ночной горшок и, о счастье, несколько десятков кристалликов. Иван Яковлевич их слизал и вспомнил жену с двумя детьми, ну, с родившимся и наверное родившимся уже, а вот с французским – затык.

На горшок хотелось, но над душой стоял этот ливрейный министр.

– Геть отсюда. Ты это товой сюдой, все в сад. Пошёл нафиг. – замахал руками на благообразного в белом кучерявом парике. Вытащил потом горшок и показал «министру», чего сейчас делать собрался.

Этот гад и не думал выходить, только рожу постную сделал. Ну, чего, что уж Брехт в компании стволы деревьев в лесу не поливал, после марш-броска. Достал, чего было в штанах, и зажурчал. И ведь так и не отвернулся засранец ливрейный. Потом с достоинством принял закрытый горшок и удалился. А Иван Яковлевич снова на пол плюхнулся, кристаллики голубые выискивая. Эврика. За ножкой софы он десяток не заметил. Слизал, ещё покрутился, чуть в лужу зелёную не залез. Штук пять ранее не замеченных усмотрел. И их слизал. Сел на кушетку. Зажмурил глаза. Парле ву франсе.

Parlez-vous français, monsieur? Чуть получше стало, не зря пыль под софой вытирал парадным генеральским мундиром. Впервые взглянул на грудь внимательно. Два ордена сверкают. Снова зажмурился, вспоминая, за что реципиент их получил. Вспомнил. Ну, выходит, не всё пропало, гипс не снимают.

Орден Святого Георгия 4-го класса получил ровно пять лет назад первого января 1795 – За отличное мужество, оказанное 18 октября при атаке польских мятежников при местечке Остроленке, где он ударил с эскадроном на батарею и взял пушку.

И ещё Орден Святой Анны 3-й степени. Этот за Дербент. И самое интересное, что Екатерина Алексевна вручить не успела и награждал уже Павел. Ещё есть крест. Прикольный. Это как бы и награда и нет. И называется вообще странно: Крест «За взятие Праги». И при этом в Чехии, ну, или сейчас Австро-Венгрии не воевал. Прага – это предместье Варшавы. Тоже выдавали тем, кто разгромил войска Костюшко. Ввела тогда такую награду Екатерина II для поощрения участников штурма Праги (предместья Варшавы). По существу, это – медаль, носимая на георгиевской ленте. И все награды пока. Не густо для боевого генерала.

Ну, все войны с Наполеоном впереди, ещё заработает наград.

Глава 4

Событие десятое

«Невозможно» – это не по-французски.

Наполеон I Бонапарт

– Кхм, монсеньор конт, – опять появился ливрейный.

– Дэзоле же не парль па франсэ. Же не компран па. – Брехт сам ошалел с какой скорость французские фразы из него посыпались. Пронесло. Или сейчас пронесёт. Живот противно заурчал. – Иль мё са'мбль кё обкакаюсь. (Мне кажется, что) – Брехт отобрал горшок у «министра» французского и, заломив ему руку милицейским приёмом, выдворил его за дверь. После чего попытался взгромоздиться на горшок.

Это был квест. Реципиент был гигантом. Метр девяносто точно. И сапоги, ага ботфорты, ещё с высоченными деревянными каблуками, ну, как в фильме у Д'Артаньяна. И хрен ноги согнёшь, чтобы угнездиться на низком горшке. Извращенцы чёртовы, не могли повыше горшок придумать. Пришлось его с пола переносить на стул товарища Гамбса. Осквернения антиквариата.

Вынес потом керамическое чудо сантехническое и всучил ливрейному.

– Господин граф, с вами хочет переговорить его сиятельство граф Зубов. Он ждёт вас на чашку утреннего кофе. Я провожу, – но глянул на горшок, изрядно, кстати, пованивающий, и добавил, – через пару мгновений, – И ведь на чистом русском говорил, пусть и с небольшим грассированием. Слышал как-то Иван Яковлевич, что француза практически невозможно выучить говорить по-русски без акцента.

Вернулся товарищ и, правда, быстро и без украшенного васильками фарфорового чуда.

– Прошу вас следовать за мной, ваше сиятельство. – Ну, а чего, не плохо в этот раз попал, не в крестьянина, а в целого сиятельства и генерала. Стартовая площадка на порядок лучше предыдущей. Может, это по возрастающей работает. И в следующий раз вообще в императора попадёт. Умереть нужно срочно. А нет. Кристалла нет. Да и кофе хотелось.

– Веди меня, Гермес. (Строго говоря, Харон – всего лишь перевозчик, а проводник мёртвых в их новый мир – Гермес.)

– Гюстав. Ваше Сиятельство.

– Да по фиг. Главное, быстрее, голова раскалывается. Кофею хочу выкушать.

Шли по анфиладе комнат до лестницы, потом поднялись на третий, наверное, этаж и опять пару комнат насквозь прошли. Вот, не честно. Валериан же из такого же бедного дворянского рода, а вот забрался Екатерине Алексевне пару раз следом за братцем под юбку и вон какой дом. Везде паркет красивый узорчатый. Всякие гобелены с картинами. Стены тканью золотой задрапированы. Мебеля всякие белые с золотом. Через столовую проходили, так там серебряная посуда стоит