Дыхание судьбы - Тереза Ревэй

Взяв свой бокал, она заметила, что ее рука дрожит. В ту же секунду она сжала его крепче. Ей удалось скрыть свою нервозность от старика Горци, но важнее было не показать ее Флавио.

— Чего же ты тогда хочешь? — продолжила она резким тоном.

— Вчера вечером я встречался с Марко. Он в хорошей форме. Все так же преисполнен энтузиазма, как будто войны и не было… Помнишь невероятную энергию таких же ребят, приезжавших в Лидо? Они словно все время готовились к Олимпийским играм. Совсем меня замучили… Короче, наш милый Марко сообщил мне важную новость: он берет в свои руки семейное дело. Я был удостоен всех деталей, но слушал вполуха. Ты же меня знаешь, я ужасно невнимателен. Ведь именно в этом ты меня упрекаешь?

Ливии показалось, что ей нечем дышать, как будто ее грудь стянули невидимым тросом. Марко Дзанье… Почему его возвращение оставалось для нее незамеченным? Ведь она должна была что-то ощутить, что-нибудь вроде предчувствия грозы, когда внезапно замолкают птицы и воздух становится напряженным и тяжелым. Ей следовало догадаться о его приезде, почуять его, но заботы о здоровье дедушки сделали ее безучастной ко всему остальному.

Многие не вернулись с войны, но Марко, разумеется, был цел и невредим. Флавио продолжал что-то рассказывать, но она лишь видела, как шевелятся его губы, не воспринимая смысл сказанного. Хлебная крошка прилипла к его лоснящейся от оливкового масла губе. Он вытер ее тыльной стороной кисти.

— Что? — вдруг произнесла она.

— Марко спросил, как ты поживаешь. Он очень хочет тебя увидеть.

Увидеть Марко… Изменился ли он за эти два года? Вполне вероятно. Война быстро меняла людей, Флавио был тому наглядным примером. Она преобразовывала душу так же, как это делал мастер, работая над стеклом и придавая ему задуманную форму, с той лишь разницей, что война не делала людей гармоничнее. Из ее цепких лап они выходили жесткими, раня окружающих своими колкостями, вызывающим смехом, едким взглядом.

Иногда она возвращала их совсем разбитыми, с израненными сердцем и душой. Таких людей Ливия видела в госпитале, когда приходила туда навестить деда. Один из них целыми днями бродил по коридорам. Санитарки мягко шикали на него, когда он мешал им работать, но не прогоняли, потому что его старая мать была немощна, и он убегал из дома. Однажды ночью его увидели гуляющим по Сан-Марино в полуобнаженном виде. Какая-то добрая душа привела его за руку в госпиталь. Высокий, поджарый, он двигался с удивительной, кошачьей грацией, подобно одному из городских котов, которые ничего не боятся, потому что дома чувствуют себя в безопасности.

Но что знал о войне Марко? Достойный сын своего папочки, он был уволен из армии по неясным причинам, после чего занял какой-то пост в римском министерстве. Ливия вспомнила, как увидела его в толпе холодным мартовским днем, среди знамен и военных мундиров, выставленных напоказ на площади во время одного из парадов. Он стоял с гордо выпяченной грудью в своей черной рубашке, пытаясь решительно выдвигать вперед подбородок, что не было ему дано от природы.

— Марко хочет тебя увидеть, потому у него есть для нас интересное предложение.

Железный трос так сильно сдавливал грудь Ливии, что она с трудом могла дышать.

— Интересное предложение? — язвительно переспросила она. — Это будет первое от семейства Дзанье.

«Я хочу тебя, Ливия».

В тот день неподвижная лагуна, плавившаяся от жары, затаила дыхание. Ливия лежала в лодке с закрытыми глазами, вытянувшись во весь свой рост, заложив руки за голову. Веки от солнца отяжелели, от соли пересохли губы.

Ливия знала Марко всю свою жизнь. Они ходили в одну школу и старательно избегали друг друга за ее пределами. Прошли годы, оба повзрослели. Иногда, оборачиваясь, она ловила на себе его пристальный взгляд и, в свою очередь, рассматривала молодого человека с черными вьющимися волосами и заметно выступающим носом. Наследник одной из самых авторитетных стеклодувных мастерских острова, он обладал самоуверенностью человека, не привыкшего к возражениям. Он всегда держался очень прямо, словно пытаясь этим компенсировать свой небольшой рост, и в пылу спора иногда приподнимался на цыпочки.

Долю секунды, услышав слова Марко, она думала, что из-за жары неверно их поняла. В этой расслабленной, насыщенной солнцем атмосфере они показались ей нелепыми. Ливия не понимала, почему ему было нужно что-то еще, ведь сама она в эту минуту чувствовала себя полностью удовлетворенной.

«Ты слышишь меня, Ливия?» Его голос прозвучал настойчивее, раздражая, как назойливый писк комара в ночной тишине. Она почувствовала его нетерпение на грани ожесточения. Он выдернул ее из приятного забытья, в котором беды войны, денежные проблемы и перспектива принятия ответственных решений отошли на второй план. Его бестактность разозлила ее. Девушка открыла глаза, и слепящее солнце вынудило ее прищуриться. Она резко поднялась. Лодка покачивалась на воде, гладкой как зеркало. «Будем считать, что я ничего не слышала, это избавит нас от необходимости выяснять отношения. Пора возвращаться», — сухо бросила она, надевая свою соломенную шляпу.

Насупившись, Марко быстро работал веслами, глядя прямо перед собой в направлении Мурано. Она понимала, что разозлила его своим равнодушием. Другие девчонки краснели и смущались в его присутствии. Она с сожалением вспомнила о двух или трех безобидных поцелуях, которыми они обменялись из-за ощущения одиночества или из любопытства.

В тот же вечер они отмечали день рождения Марко, немного раньше самой даты, так как ему нужно было вернуться в Рим на следующий день. Вино лилось рекой. Как обычно, девушек было больше, чем ребят, но Марко не сводил глаз с Ливии. Во время танца он прижал ее к себе с неожиданной силой. Такая настойчивость начала ее тяготить. Она резко одернула его, посоветовав держать себя в руках, затем решила незаметно ускользнуть с праздника.

Марко догнал ее, когда она уже прошла несколько улочек. Она попыталась его оттолкнуть, отворачиваясь, чтобы избежать поцелуя, раздраженная, но вместе с тем польщенная, едва сдерживая смех. Потом в его глазах появилось странное выражение, он словно стал другим человеком. Внезапно она испугалась и стала отбиваться еще яростнее, готовая причинить ему боль. Он прижался губами к ее губам, заглушая ее возражения. Энергичные руки и жадные губы она ощущала на своем лице, шее, груди: ей казалось, что она вот-вот задохнется.

Неожиданно воздух снова вернулся в ее легкие. Марко стоял, опираясь руками о стену, согнувшись пополам, и тяжело дышал. Через секунду его вырвало. Едкий зловонный запах стал расползаться по улице.