Газета "Своими Именами" №18 от 21.12.2010 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

По окончании работы конференции ряд делегатов и члены избранного ЦК провели совещание, где утвердили и состав президиума профсоюза. Делегации в гостинице также обсуждали прошедшую конференцию, все пришли к выводу, что произошло эпохальное событие чрезвычайной важности - заложены основы нового профсоюзного центра и возрождения рабочего движения страны.

Прислал С.И. ТАРАСОВ

ПОЛИТИКА

ЗАПРЕЩЕНИЕ АВН

(Продолжение. Начало в №№14-17)

Прения

В прениях прокурорши кратко и тупо повторили то, что говорили и в начале, как будто не было почти 10-часового слушания дела, не было их публичного позора, когда они оказались не в состоянии ответить даже на элементарные вопросы, как будто не было исследования их приложенной к заявлению макулатуры.

А мы с Журавлевым как раз на всем слушании и остановились, снова напомнив суду, что прокурорши не смогли объяснить ни какие основы конституционного строя мы насильственно изменяем, ни кому вред наносим или нанесём и не представили суду ни одного относимого или допустимого доказательства экстремизма. Кроме этого, я зачитал судье в виде напутствия следующее.

«Уважаемый суд, думаю, что вы стоите перед сложным выбором, сложность которого, возможно, и не видите, поскольку, на первый взгляд выбор, простой. К обычному в России судебному выбору как поступить – по закону или как прокурор сказал - добавляется и судебная практика, которая подтверждает, что прокурор «говорит правильно».

Однако я обращаю внимание суда на то, что, рассматривая наше дело в рамках закона «О противодействии экстремистской деятельности», суд еще до начала рассмотрения выявил два основания, по которым должен был оставить заявление Прокурора Москвы без рассмотрения, и основание, по которому обязан был прекратить дело. А после знакомства с заявлением выявил и новое основание прекратить дело, причём это основание вытекает исключительно из самого закона «О противодействии экстремистской деятельности». Получается, что с этим законом что-то не так.

Задайте себе вопрос, а с какой целью этот закон принят? Из названия следует, что с целью борьбы с некой экстремистской деятельностью, но если мы взглянем в списке статьи 1.1 на то, что именно считается экстремистской деятельностью для целей этого закона, то выясним, что, за некоторым исключением, это деятельность по совершению преступлений, запрещенных Уголовным кодексом под угрозой наказания. А что – после принятия закона «О противодействии экстремистской деятельности» эти преступления из Уголовного кодекса выведены, а статьи, предусматривающие наказание за них, отменены? Нет, их никто и не собирался выводить. Может, за эти преступления ужесточено наказание? Нет, в Кремле и Госдуме никто этих преступлений не боится. Тогда зачем к известным понятиям Уголовного кодекса нужно было добавлять мутное понятие «экстремистский», которое как бы превращает эти преступления не в преступления, а в нечто не подпадающее под действие УК?

Точно такое же недоумение должно вызвать и принятое для целей этого закона в статье 1.3 понятие экстремистских информационных материалов. Это материалы, которые обосновывают и призывают к совершению преступлений, оговоренных в списке пункта 1 этой статьи. Но понятия «обосновывать» и «призывать» в русском языке обобщаются одним понятием «подстрекать». Однако подстрекатель, в данном случае автор такого информационного материала, является по Уголовному кодексу соучастником преступления, к которому подстрекает, то есть, рассматривая вопрос об экстремизме произведения, суд одновременно рассматривает вопрос о совершении автором этого произведения преступления. Однако, как мы видим, в законе «О противодействии экстремистской деятельности» подстрекатель прямо подстрекателем не назван и сам автор произведения в законе вообще отсутствует. Совершенно очевидно, что информационный материал в законе не называется подстрекательским для того, чтобы не была видна связь между экстремизмом информационного материала и Уголовным кодексом.

Зачем это надо? Ответ один. Затем, чтобы запутать судей и прокуроров на местах – чтобы они не боялись в рамках гражданского дела обвинять авторов произведений в совершении ими преступлений и запрещать информационные материалы, неугодные фашистам России, а также запрещать общественные организации, не угодные фашистам России. Закон «О противодействии экстремистской деятельности» принят для того, чтобы судьи и прокуроры на местах как бы по собственной инициативе насильственно изменили статьи 13 и 29 Конституции России. Ведь статья 13 Конституции запрещает только преступные сообщества, а не какие-то там экстремистские организации, а информационные материалы не могут быть по статье 29 Конституции запрещены ни в каких случаях.

Ведь вот что получается на практике. Для того чтобы признать в рамках уголовного дела одного гражданина преступником по статье, скажем, 280 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти», требуется большой труд следствия, прокуратуры и суда, а для того чтобы признать 50 тысяч человек сразу преступниками, подготовляющими насильственное изменение конституционного строя, нужно только решение суда по гражданскому делу о признании организации этих 50 тысяч человек экстремистской.

Ну ладно, в России некому обвинить законодателя в фашизме, но ведь есть и Запад с его декларациями о защите прав человека. Запад-то может обвинить законодателя России в попрании Конституции России? А это очень непросто сделать, поскольку закон написан так, что из него никак не следует, что законодатель России разрешал кому-нибудь нарушать права человека в России. Мало этого, законодатель в статье 2 прямо так и указывает судам и прокуратуре: «Противодействие экстремистской деятельности основывается на следующих принципах: признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, а равно законных интересов организаций».

Но если это так, то почему на сегодня около семисот авторов произведений названы подстрекателями к преступлениям без вступившего в силу приговора суда по уголовному делу? А вы посмотрите на статью 13 закона «О противодействии экстремистской деятельности»: «Информационные материалы признаются экстремистскими федеральным судом по месту их обнаружения, распространения или нахождения организации, осуществившей производство таких материалов, на основании представления прокурора или при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении, гражданскому или уголовному делу».

Во-первых, из этого положения статьи 13 следует ли, что материалы признаются экстремистскими в рамках гражданского дела? Во-вторых, следует ли из этого, что судьи могут принимать решение о гражданско-правовом последствии (о признании материала экстремистским) без учета вступившего в силу приговора по уголовному делу? В-третьих, где в этом предложении сказано, что суд при рассмотрении гражданского дела имеет право сам устанавливать признаки экстремизма информационного материала – устанавливать в нем наличие экстремизма? И если какие-то малограмотные местные прокуроры и судьи на местах в рамках гражданского дела сами устанавливают признаки преступлений, занесённых в список экстремистских, и на основании этих, ими же и установленных признаков выносят решение о признании автора материала подстрекателем к уголовному преступлению (что автоматически следует от признания самого материала экстремистским), то при чём тут законодатель? Он ведь ничего этого не разрешал в законе «О противодействии экстремистской деятельности»! Законодатель не отменял положения пункта 4 статьи 61 ГПК РФ: «Вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор суда, по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом». И если судьи на местах в гражданском процессе начали считать для себя не обязательным иметь вступивший в силу приговор по уголовному делу для признания лиц преступниками, то при чем тут законодатель?

Суд обязан был обратить внимание на возникший в процессе рассмотрения этого дела казус. Прокурор Москвы уверенно предложил суду в гражданском деле признать общественную организацию экстремистской, то есть преступным сообществом, и сослался на закон «О противодействии экстремистской деятельности». Но законодатель, при обвинении его в этом беззаконии имеет все основания утверждать – а при чём тут я? Я, законодатель, никаких прав признавать общественные объединения экстремистскими в рамках закона «О противодействии экстремистской деятельности» судам не давал! И это действительно так.