Каждый может любить (СИ) - Колесникова Валентина Савельевна

***

Жидкий акрил – эта техника невероятна, проста, но в тоже время очень сложная в плане предсказуемости итога. Каждая новая работа своего рода сюрприз как для художника, так для заказчика. Собрав мысли в единую кучу, я осознала, что мне дико страшно. Страшно потому, что я не понимаю, к чему готовиться, я не знаю, какого это – стать мамой, носить под сердцем малыша, нянчить его, менять подгузники, воспитывать, учить всему новому. Да, я думала о рождении детей, но в моем понимании семья должна быть цельной, но судьба штука веселая, она преподносит сюрпризы.

Размешав в стаканчиках краски, я добавила в них все необходимое, подключила фен, приготовила клеенку и проверила консистенцию. Все так, как я люблю…

Огромный холст занимал собой почти все пространство на кухне. Он лежал на полу, покрытый жидким грунтом, словно жаждал, когда сможет избавиться от несвойственной ему чистоты.

Синий или красный? Что ближе? Передо мной словно пропасть, бездна, наполненная невидимыми эмоциями. Это своего рода путь, который мы создаем сами, собственными руками наполняя его смыслом. Холст – символизирует жизнь. Для кого-то прошлую, для кого-то будущую, но для меня…

Для меня это настоящее – эмоции, которые я выплескиваю перед собой, мысли и чувства, что в скором времени застынут на белой поверхности и это пугает. Пугает до дрожи, потому что иногда, особенно в такие моменты, очень трудно обнажить свою душу, до безумия сложно передать свои чувства, и до ужаса страшно увидеть все это вживую. Увидеть отражение самой себя в собственной работе.

Сделав глубокий вдох, я взяла стаканчик с краской и выплеснула его на холст…

Темно-синий… В тоже время яркий и очень глубокий оттенок… Теперь голубой – контраст, словно морское дно на просвет толстого слоя воды. Немного зеленого… Цвета плавали на поверхности, перемещаясь на холсте. Я двигала его, наклоняла в разные стороны, управляя цветом. Рука сама потянулась за белым… Много белого – он пошел пузырями, обволакивал синеву, смешивался с глубиной, превращаясь в морскую пену. Краска лилась, перетекала, управляемая движением и потоком воздуха – фен создавал нужные мне разводы, а горелка в руках красивые эффекты. Толстый слой жидкой краски подчинялся моей руке, растекаясь в стороны благодаря кончику пальцев. Я водила им по холсту, добавляя все больше и больше оттенков синего, смешивая их и вновь перемещая.

Беспокойство… Буря… Сила эмоций и чувств… Словно огромная морская волна, накрывающая человека с головой, разбивающая его о скалы собственных проблем, давящая сверху, утягивая на самое дно.

Я уже не видела цвета, просто не различала их перед собой. Внутри вновь разгорелось пламя, а по щекам потекли огромные слезы. Все, что мне оставалось чувствовать - это дикая боль, пронзающая в самое сердце.

Из транса меня вывел телефонный звонок. Все бросив, я побежала к мобильному, надеясь, что это звонит он… Но ошиблась.

Номер незнакомый…

- Алло?

- Привет, родная, - Оксана, ее голос я узнаю из тысячи, - прости, что с незнакомого тебе номера. Ты сейчас можешь говорить?

- Что ты хочешь узнать? – и почему не вешаю трубку?

- Я хочу сказать, что мне тебя жаль. Но я всегда знала, что в конце концов он уйдет. Такая как ты просто не досто…

Она что, действительно думала, что я буду выслушивать нечто подобное? Вот дрянь…

Заблокировав номер, я вернулась к картине. Пройдя на кухню, я застыла на месте, любуясь цветами…

Мне нравится… Мне очень нравится… Это именно то, что я чувствую…

С некогда белого холста на меня смотрело собственное отражение из эмоций и красок.

Думаю, надо ловить момент… Сейчас мне настолько плохо, что это может даже помочь с новой концепцией. Эти эмоции – они нужны мне именно сейчас.

- Алена! – позвонив девушке, я удивила ее своим заявлением, - у меня есть идея. Я уйду примерно на неделю в себя, творить буду дома, так что… Не могла бы ты принести мне несколько холстов и красок? Я сброшу тебе список…

- Что, прям домой? Ты же раньше не любила дома создавать беспорядок. А как же дорогие обои, прекрасный чудесный паркет, который ты обязательно запачкаешь?

- Алена… Пофиг…

- Я тебя поняла…

Девушка хмыкнула и как всегда молча повесила трубку.

В голове созрели идеи, множество мыслей и образов… И это просто должно обеспечить мне приличную прибыль, это именно то, на чем я смогу заработать и обеспечить нормальное существование после родов. Нужно думать о будущем прямо сейчас, точнее этим надо было заниматься еще вчера… Главное, что время еще не упущено, и я точно со всем справлюсь! Справлюсь и без Дмитрия!

***

Александр

- То есть ты хочешь сказать, что она действительно дала деру, когда ты предложил ее подвести, и это не было преувеличением с твоей стороны? – С выставки прошла неделя. После того, как Мария собственными глазами увидела Дарью, ее словно подменили. Она хотела знать все… - вот эта милая женщина в обтягивающем бордовом платье, выглядящая так, словно она дюймовочка из сказки?

- Именно, Маша, именно, - успокоить женское любопытство довольно сложно, но что мне нравилось в Марии, так это ее способность вовремя останавливаться. Девушка как-то хитро улыбнулась, зевнула, потягиваясь всем телом, разминая затекшие плечи, а затем мило чихнула, - у тебя на рубашке пятно, кстати.

- Где? – она тут же посмотрела на указанное мною место и явно расстроилась, - ну во-от, опять испачкалась… Хорошо, что меня Виктор не видит, а то опять бы хрюшкой назвал…

- Так он тебя свиньей называет? – я хмыкнул, наблюдая за тем, как милая Маша превращается в грозную мегеру Марию.

- Хрюшей, а не свиньей. Хрюшей! Это разные вещи!

- Да-да, я так и сказал – свинка!

После небольшой паузы, мы рассмеялись. Из ванной комнаты вышел мой брат - Виктор тяжело вздыхал и явно боролся со сном. Он медленно сел рядом с невестой, положил голову на плечо и потянулся за ее чаем:

- Да ты действительно хрюшка! И когда только успела?

- Я же говорил, - они действительно созданы друг для друга, аж бесит, - свиньей называет…

- Свинья – это ты, когда мне приходится тебя из бара забирать. А моя Маша милая хрюшка, потому что всякий раз, как берется за краски, вечно все пачкает. И меня тоже … но это ладно…

- Кстати, тебе идет пижама … Аня выбирала? - на брате красовалась кофта с цветочками и штанишки с бантиками. Возможно, у кого-то это и вызовет умиление, но точно не у меня. Мужик должен быть мужиком… А тут явно перебор с ванилью.

- Аня на день рождение подарила. Я не могу не надеть ее, так что терпи, мужик, терпи. Ты ведь об этом сейчас думаешь, да?

Мы оба хмыкнули, я протянул Виктору несколько бумаг и молча стал ждать, когда он прочтет дополнительные пункты договора.

- Ребят, может, вы работать будете в рабочее время? На часах уже за полночь… Это не нормально…

- Ты говоришь нам об этом уже на протяжении года, Маш, - заметил я, чувствуя, что скоро свалюсь от усталости, - я сейчас все закончу, дождусь от Виктора подписи, пойду спать и устрою себе законный выходной! К тому же у Игоря завтра соревнования по плаванию, поэтому никакой работы в этот день!

Не могу сказать, что за эти несколько лет наши отношения с сыном стали ближе… Нет, я не чувствую себя отцом при взгляде на собственного сына, но я стал воспринимать его другом. Так легче приспособиться, легче принять его в своей жизни, всячески помогая в развитие. Наблюдая за братом, я невольно восхищаюсь его способностью принять ребенка. Принять чужого ребенка в то время, когда я не могу сделать того же к родному.

Они прожили вместе почти три года. Три прекрасных года, наполненных радостью, теплом, заботами о доме, проблемами и ссорами. Они не стояли на месте, их семья становилась лишь крепче, а отношения более прочными. Мне нравилось наблюдать, но всякий раз я представлял себя на его месте… Себя рядом с Машей. Чувства никуда не ушли – просто притупились. Всякий раз, видя ее на улице – такую веселую и до боли родную, в груди открывалась рана.