Шардик - Ричард Адамс

Пять или шесть лиц повернулись к вошедшим. Ужин уже закончился, на полу вокруг стола валялись кости, огрызки и корки. Один мальчишка-прислужник собирал отбросы в корзину, другой брызгал водой на песчаный пол. Четыре барона все еще сидели со своими винными рогами на лавках, опираясь локтями на стол. Но двое стояли около двери, поближе к меркнущему дневному свету, и приглушенно переговаривались, склонив голову над счетной доской с каменными шариками и покрытым письменами куском коры. Похоже, то была какая-то опись: когда Кельдерек проходил мимо, один из них сказал: «Нет, двадцать пять канатов, не больше», а другой передвинул указательным пальцем шарик на счетах и уточнил: «Значит, двадцать пять точно есть?»

Кельдерек и Тафро остановились перед очень высоким молодым человеком с серебряным браслетом на левой руке повыше локтя. Когда они вошли, он сидел на столе спиной к двери, но сейчас повернулся к ним, с винным рогом в руке, чуть покачиваясь и упираясь ногами в лавку. Слабо улыбаясь, он смерил взглядом Кельдерека, но ничего не сказал. Кельдерек в замешательстве потупил глаза. Молодой барон продолжал молчать, и охотник, чтобы не потерять присутствия духа, попытался сосредоточить все внимание на огромном столе, который он знал по рассказам, но видел впервые. Старинный этот стол был украшен резьбой, выполненной с мастерством, каким не владел ни один плотник или столяр из ныне живущих на Ортельге. Все восемь ножек имели форму пирамиды, крутые грани которой поднимались к вершине ступеньками. Из двух углов столешницы, видных Кельдереку, выступали резные медвежьи головы с вытянутым вперед рылом и разинутой оскаленной пастью. Прямо как живые. Охотник невольно содрогнулся и быстро вскинул глаза.

— Н-ну и какую еще работу ты пришел задать н-нам? — весело спросил молодой барон слегка заплетающимся языком. — Н-небось, х-хочешь, чтоб н-насыпную дорогу восстановили?

— Нет, мой повелитель, — негромко промолвил Нумис. — Он отказался сообщить свои новости шендрону.

— Во как? — Молодой барон опорожнил рог и знаком велел мальчику налить еще. — З-значит, у н-него есть башка на плечах. Разговаривать с шендронами без толку. Тупые м-малые. Все шендроны болваны, правда? — обратился он к Кельдереку.

— Поверьте, мой повелитель, — ответил Кельдерек, — я не имею ничего против шендрона, но… просто такое дело…

— Ты ум-мешь читать? — перебил молодой барон.

— Читать? Нет, мой повелитель.

— И я не ум-мею. А пос-сотри на старого Фассел-Хасту. Что он там читает? Как знать. С ним н-нужно держать ухо востро: возьмет да и з-заколдует тебя.

Барон с куском коры в руке повернулся и хмуро зыркнул на весельчака, словно желая сказать, что он, по крайней мере, не болтает глупости во хмелю.

— А уж кто писать ум-меет… — Молодой барон соскользнул со стола на лавку, дрогнувшую под ним. — Про н-них я все скажу одним словом…

— Та-Коминион, — раздался скрипучий, резкий голос из глубины хижины, — я хочу поговорить с ними. Зельда, приведи их сюда.

Другой барон поднялся с лавки напротив и властно поманил Кельдерека с Тафро. Они проследовали за ним из синдрада в дальнюю комнату, где сидел в одиночестве верховный барон. Оба в знак почтения и покорности склонили голову, поднесли ко лбу сложенные ладони и выжидательно замерли с опущенными глазами.

Кельдерек, никогда прежде не представавший перед Бель-ка-Тразетом, заранее постарался подготовиться к этому моменту. От одного взгляда на верховного барона мороз подирал по коже, ибо лицо его (если слово «лицо» здесь вообще применимо) было страшно обезображено и выглядело так, будто когда-то расплавилось и застыло. Лоб пересечен уродливым белым рубцом; левый глаз, вылезший из глазницы на щеку, наполовину скрыт под длинным мясистым бугром, тянущимся от переносицы до самой шеи. Челюсть перекошена вправо, и рот вечно приоткрыт в кривой гримасе; на подбородке — синевато-багровый шрам, по форме напоминающий молот. Чудовищная эта маска хранила выражение сардоническое, проницательное, гордое и отчужденное — выражение, изобличающее в верховном бароне человека несокрушимого, которого не убьет ни предательство, ни осада, ни знойная пустыня, ни потоп.

Бель-ка-Тразет сидел на круглом табурете, похожем на барабан, и пристально смотрел на охотника. Несмотря на жару, он был в толстом меховом плаще, скрепленном на шее медной цепью, и видом своим вызывал в воображении образ черного шатра с установленной на верхушке отрубленной вражьей головой. Несколько долгих мгновений в комнате висела тишина — тишина напряженная, как натянутая тетива. Потом Бель-ка-Тразет произнес:

— Как твое имя?

Голос у него тоже был искаженный: резкий, низкий, со странным скрежетом, подобным скрежету острого камня, ударяющего об лед.

— Кельдерек, мой повелитель.

— Зачем ты здесь?

— Меня прислал шендрон, что несет дозор у зоана.

— Это мне известно. Почему он тебя прислал?

— Я не захотел рассказать ему, что со мной приключилось сегодня.

— Почему твой шендрон отнимает у меня время? — грозно осведомился Бель-ка-Тразет у Тафро. — Неужто он не мог развязать язык этому малому? Ты хочешь сказать, что вы вдвоем не сумели ничего из него вытянуть?

— Он… охотник, мой повелитель, — заикаясь, забормотал Тафро. — Он сказал нам… то есть отказался говорить. Шендрон спросил про… про рану. А он ответил… мол, за ним гнался леопард, но больше не добавил ни слова. А когда мы на него насели, он заявил, что не может ничего рассказать, и все тут.

Последовала пауза.

— Он отказался говорить, мой повелитель, — упорствовал Тафро. — Мы ему сказали…

— Помолчи!

Бель-ка-Тразет нахмурился, прижал два пальца к уродливому бугру под глазом и надолго задумался. Наконец он поднял взгляд:

— Похоже, лжец из тебя никудышный, Кельдерек. Зачем сочинять про леопарда? Почему бы не сказать, что ты свалился с дерева?

— Я сказал правду, мой повелитель. Там действительно был леопард.

— А рана твоя… — Бель-ка-Тразет схватил Кельдерека за левое запястье и легонько подергал, всем своим видом показывая, что может дернуть гораздо сильнее, если пожелает. — Рана пустяковая. Верно, ее нанес тебе человек, огорченный скверной новостью, которую ты сообщил? Верно, ты ему сказал: «Шендроны смотрят в оба, застигнуть врасплох не получится» — и он разозлился?

— Нет, мой повелитель.

— Ладно, посмотрим. Значит, за тобой гнался леопард, и ты упал. Что было потом?

Кельдерек молчал.

— Он полудурок, что ли? — спросил Бель-ка-Тразет, поворачиваясь к Зельде.