Не тронь гориллу - Сандроне Дациери

Несколько раз я сталкивался с барменшей, но ограничивался тем, что смотрел на нее ироничным взглядом, означавшим: ты поставила не на ту лошадку, девочка. Круг за кругом, затем новый круг, и на очередном витке, пересекая полутемный зал, я встретил полночь.

И в это мгновение сильный звон разбившихся стекол, донесшийся с противоположной стороны коридора, заставил меня подскочить.

Коротко выдохнув, я понесся в том направлении, ощущая, как желудок мгновенно сжался от выброса адреналина и кислый привкус тартинок поднялся до самого горла. Звон раздался оттуда, где, как я помнил, в самом конце коридора находилась гостевая спальня. Я надеялся, что какой-нибудь пьяный упал на блюдо, однако просчитался. Огромное окно было разнесено вдребезги. Его разбили изнутри, вероятно, тем самым стулом, что валялся сейчас кверху ножками на траве газона. Труди, тучная сиделка, сжимала голову ладонями: кровь ручьем стекала из раны на лбу.

– Она сбежала, – простонала сиделка. – Ударила меня стулом и сбежала.

Речь конечно же шла об Алисе. Стараясь не порезаться торчащими в раме осколками, я выпрыгнул в окно и понесся в сторону парка. Эта сторона здания находилась точно напротив той, где проходила вечеринка, поэтому здесь никого не было. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть в мелькнувшем впереди светлом пятне ночную рубашку Алисы, и тут в желтом свете горящих фонарей увидел не ее, а спину здорового мужика в бежевом костюме и ковбойских сапогах, который бежал, сжимая пистолет, явно по следу девчонки. Не знаю, что я сказал бы Алисе, настигнув ее, но мне совсем не хотелось, чтобы этот тип ее пристрелил. Я увеличил скорость и, проклиная близорукость и срывая с носа очки, нырнул вперед руками, сбив мужика с ног. Дико ругаясь, он покатился по земле. Не давая ему опомниться, я одной ногой наступил на его руку, сжимавшую оружие, а носком другой дважды коротко пнул его в физиономию, чуть выше виска. Мужик затих.

– Не-е-т! – услышал я отчаянный женский визг. – Не надо, это мой шофер. Оставьте его в покое!

Я обернулся. У разбитого окна столпились гости. Свесившись в пробоину, визжала толстуха лет пятидесяти.

– Тогда держите его на поводке рядом с собой! – крикнул я, выхватил из руки поверженного водителя пистолет и возобновил погоню. На бегу вытащил обойму и забросил ее подальше в темноту, за ней последовал пистолет. Мне совсем не хотелось получить пулю в задницу.

Возня с шофером стоила мне времени, и я опоздал. Пробежав сквозь темный участок парка, я очутился перед кирпичным забором, освещенным ярким неоновым светом, и увидел стоящую на нем фигурку в развевающейся одежде, готовую спрыгнуть на другую сторону.

– Алиса, – тяжело дыша, выдавил я, стараясь говорить как можно спокойнее, – это я – хозяйский раб, подожди, не прыгай, я…

Не оглянувшись на меня, девушка исчезла. Подбежав к стене, я заметил свисающую со стены веревку, привязанную к стальному пруту, к которому крепилась колючая проволока, в этом месте аккуратно накрытая пледом.

Недолго размышляя, я сделал то же самое, что и девчонка, и спрыгнул на землю в тот самый момент, когда Алиса взлетела на заднее сиденье мотоцикла, немедленно рванувшего с места. Сидевший за рулем человек поднял руку в перчатке, показав мне оттопыренный средний палец. Ну что ж, я заслужил.

5

В понедельник, ровно в пять пополудни, я проснулся в ванне с почти остывшей водой. Моя голова удобно лежала на деревянной, покрытой резиной подставке, служившей мне подушкой. На патине пара, затянувшей зеркало, висевшее слева от меня, Компаньон оставил запись: «Пойди купи чего-нибудь!!!» Он был прав, сегодня была моя очередь, а в доме не было ничего съедобного, остатки в холодильнике походили на украденное из благотворительной столовки для нищих.

Я открыл кран с горячей водой, чтобы согреться и поваляться еще немного, расслабившись. Подняв ногу, внимательно осмотрел подушечки пальцев и сделал вывод, что отмокаю в ванне уже не меньше часа, но не почувствовал никакого желания вылезти наружу в поисках провианта и туалетной бумаги. За окном по-прежнему дождило, как и вчера, и так же, как вчера, я решил провести время бодрствования дома, пьянствуя, листая газеты и пялясь в телевизор.

Ты становишься асоциальным типом, сказал я себе. Я всегда был асоциальным, ответил я себе. Результат одновременного существования в одном теле в двух состояниях – бодрствования и сна: просыпаешься всякий раз внезапно и не можешь вернуться обратно в сон еще на немного, потому что эта поляна уже занята.

Кстати, я никогда не мог понять, спит ли мой Компаньон когда-нибудь. Он утверждает, что спит, но мне кажется, он, как всегда, привирает по какой-то причине. Ну-ну.

Я сполоснулся под душем, взял с тумбочки чистое полотенце, приготовленное заранее. Под ним я нашел очередной ежедневный отчет Компаньона: рассветные часы он провел, делая кое-какую работу по дому, а утро – с Вале, которая освободилась на первую половину дня, что означало: в следующие вечера она будет занята.

Соседка, живущая этажом выше, Стефания, пригласила его выпить чаю в полдень. Он согласился на это ради меня, зная, что Стефания, брюнетка лет двадцати пяти, очень похожая на Настасью Кински, всегда будила во мне низменные инстинкты. Правда, в течение двух лет, что я был с нею знаком, она никогда не видела во мне мужика, а только приятеля мужеского полу, но меня это мало трогало: я научился искусству верности, после того как открыл для себя, что ничем не похож на Пола Ньюмана.

Я быстро вытерся и так же быстро оделся, глядя на себя в зеркало, предварительно смахнув с него вуаль пара ладонью. Отлично: красив – не красив, зато какой магнетический взгляд!

Когда Стефания открыла дверь, мне в лицо ударил сладковатый аромат «травки».

– Это твой новый освежитель воздуха?

– А, это ты, – поприветствовала она меня, распахивая дверь пошире и давая мне пройти. На ней были широкие джинсы и ярко-оранжевая майка. – Я набила себе косячок и испугалась, что заявился этот зануда Эритрео Каццулати.

Она закрыла дверь, и я пошел за ней в комнату, где стояло немного мебели из ИКЕА, а пол почти целиком был завален разбросанной одеждой. Любовь к порядку не входила в список ее добродетелей.

– Кто такой этот Эритрео Каццулати?

Стефания вернулась за компьютер, на экране которого торчали какие-то диаграммы: видимо, заканчивала свою дипломную работу по информатике. Я улегся на пол, использовав в качестве подушки пару вязаных кофт.

– Пенсионер с первого этажа. – Стефания принялась стучать по клавиатуре. Она способна работать и болтать одновременно. – Я зову его именем персонажа комиксов, потому что он очень похож. Ты с ним знаком?

– Видел пару раз, – ответил я ей в спину. Тип был носатым стариком, подкармливающим всех дворовых кошек округи. Всякий раз, когда я наступал на кошачье дерьмо в нашем подъезде, я вытирал башмаки о коврик у его двери. – Ему какое до тебя дело? Достает тебя своей праведностью?

– Да нет, просто мне иногда хочется поболтать с кем-нибудь, и он ко мне заходит. А тебя он сторонится, говорит, что терпеть тебя не может. – Она протянула руку и взяла свой недокуренный и чудом не замоченный дождем «косячок» с подоконника, куда она положила его, услышав мой звонок. Прикурила от кухонной спички, облачко голубоватого дыма окутало ее лицо. Затянулась и протянула сигарету мне. Я отрицательно затряс головой: гашиш и марихуана плохо действуют на мои суточные биоритмы.

– Будем надеяться, что он не изменил своего отношения, и в следующий раз, когда я его встречу, с чистой совестью спущу его с лестницы.

– Ну ты даешь! – Стефания дернула плечами, отчего с кресла на пол свалилось еще с десяток вещей. Под майкой красиво обозначились мышцы спины: она занималась китайской гимнастикой тай-цзы. – Слушай, сегодня утром не успела спросить тебя. – Она говорила, не отрываясь от экрана. – Ты куда-то спешил, иногда ты несешься, словно у тебя кайенский перчик в заднице. Как прошла твоя субботняя халтура?

– Честно говоря, не знаю, что и сказать. Я до сих пор не понял, присутствовал ли при побеге на свободу юного человеческого существа, несправедливо запертого в клетку, или же при нервном срыве душевнобольной. – И я кратко изложил ей события того вечера, ощущая, как плющится на полу моя задница.

Стефания ткнула окурок в переполненную пепельницу и обернулась ко мне.

– А если ее действительно силой держали взаперти? – спросила она.

– Вот это меня и раздражает! Папаша заверил меня, что они ни в чем Алису не ограничивали, она могла делать все, что хотела, а сиделку наняли для ее же пользы. Так какого же черта она ударила старуху стулом и сиганула через окно? В самый разгар праздника и при всем честном народе? – Я на мгновение задумался. – Уж если она на самом деле могла делать что захочет, было бы проще дождаться утра и выйти через дверь. А если ее держали взаперти по каким-то причинам, она могла бы позвать на помощь и поставить родителей в затруднительное положение.