Барби с пушкой - Андрей Бадин

— Закон нарушаете, — хихикнул Алексей.

— Приходится.

— Ладно, выкладывай, что за дело.

— Давай не в машине, — поморщился Сергей. — Доедем до бульвара, выйдем, посидим на скамеечке. У тебя время есть?

— Час есть. Максимов отпустил. Тебе привет от него.

— Спасибо, — поблагодарил Краснов. — Передай привет от меня.

— Передам.

— Ну что, поехали?

— Давай.

Краснов развернулся с визгом шин об асфальт и поехал к Цветному бульвару.

После того как Сергей купил новый «Мерседес-W210», свой прежний «БМВ» он продал за ненадобностью и теперь рассекал на «глазастом».

Вообще, светиться на шикарной иномарке не входило в его планы. Краснов был профессионалом и строго соблюдал правила конспирации. На дело выезжал в джинсах, футболке и на потрепанной машине, чтобы быть неприметным и в любой момент раствориться в толпе людской. Но в офис и на встречи с клиентами шиковал на «мерине» и в дорогих одеждах. Не стеснялся показывать финансовый уровень, что он высокооплачиваемый сыщик и дела у него идут хорошо. Да и люди к нему на приемы приходили не бедные и вылезали из баснословно дорогих автомашин.

Тем не менее Сергей на заданиях не пижонил, а строго выполнял заповеди детектива. После разговора с Катей он решил ужесточить правила игры и не стал говорить с Фоминым о деле ни по телефону, ни в машине. В скандале были замешаны сотрудники ФСБ, нынешние и бывшие, а это обстоятельство не на шутку его настораживало.

— Ты чего в машине говорить не хочешь, — поинтересовался Алексей, — прослушки опасаешься?

— Нет, но… на улице спокойней.

Некоторое время они ехали и молчали, а потом Сергей спросил:

— Как дома, как жена, дети?

— Спасибо. Вроде бы хорошо, только вижу их редко, соскучился. Дети были в лагере — на море, загорели, вытянулись. Как увидел их — ахнул. Взрослые стали, совсем взрослые.

— Да, так и жизнь пройдет, а мы не заметим, — философски констатировал Краснов.

— Работа, все работа. Затрахала. Ни днем, ни ночью покоя нет. Все ищем и ищем преступников, находим, ловим, сажаем, а их меньше не становится.

— Уходи со службы, — посоветовал Сергей.

— Нет. Мне нравится. Это мое, а все остальное нет. Вон недавно поймали маньяка. Детям глотки резал. Как приятно, что одним гадом на земле меньше стало.

— Что он совершил?

— Убивал девочек-школьниц. Следил за жертвой от школы, входил за ней в подъезд, потом в лифт и там перерезал ей бритвой горло. Не насиловал, не грабил, просто один раз полосовал и уходил.

— Я о нем что-то слышал, — сказал Краснов. — Он в Красногорске орудовал?

— Да, там. Наша следственная бригада туда выезжала, потому что местные опера таких дров наломали — всех подряд хватали и выдавали за маньяков. Причем публично. Дуболомы. В таких делах деликатность нужна. А как после такого незаконного обвинения человеку жить? Прохожие шарахаются, соседи в лучшем случае не здороваются, а в худшем — могут поймать и избить. А родственники жертв вообще могут суд Линча устроить — зверски убить.

Мы начали с того, что взяли под «колпак» всех насильников и убийц, когда-то получивших за это сроки и ныне находящихся на свободе. Но каждый из них на день убийства имел алиби. И тогда Максимов — голова — выдвинул версию: «Может, убийца — отвергнутый отец? Он ведь не насилует, не грабит, а только убивает».

Подняли документы из загсов и выявили десятерых отцов, кого суд лишил отцовства и запретил встречаться с детьми. У семи из них были девочки, и мы установили за каждым слежку. Через месяц один из этой семерки поехал к школе, выбрал жертву и направился за ней до дома, а потом в подъезд. Наши сотрудники рванули следом. Маньяк и жертва — десятилетняя девочка — вошли в лифт, а оперативники вбежали в подъезд, когда те уже уехали. Тогда пришлось стрелять в потолок, чтобы напугать маньяка. Это подействовало, и он не успел перерезать жертве горло. Когда двери лифта открылись, опера увидели жуткую картину — до смерти испуганную, но живую девочку, а возле нее маньяка с бритвой в руке. Стоял, как истукан, и не мог пошевелиться. Так испугался. Его скрутили, отвезли в отделение, а через час он начал давать показания. Рассказал и показал все места, где совершал преступления. Все до одного. Это был без сомнения он.

Больной человек, но психиатрическая экспертиза зафиксировала его вменяемость. Так всегда делается, чтобы преступник предстал перед судом и получил вышку. Даже если он явный псих. — Алексей замолчал.

— Сколько детей он убил? — спросил после паузы Сергей.

— Восьмерых девочек. Девятую не успел — милиционеры помешали.

— Гад! — вырвалось у Краснова.

— Его бывшая жена запрещала ему встречаться с дочерью, потому что он иногда выпивал. Добилась в суде, чтобы его лишили родительских прав, а он очень сильно переживал разлуку с дочерью. И вот нашел выход злой энергии в убийствах детей. Свою дочь и жену не трогал, а других…

— Дали вышку?

— Да, но ты сам знаешь, у нас смертная казнь отменена… за ненадобностью, — Алексей изменился в лице, в сердцах махнул рукой и чуть не выматерился.

— Ничего. Ее введут на месяц, расстреляют всех кого надо, а потом опять объявят мораторий.

— Хорошо бы. Я с эти гадом говорил и понял, что он даже рад, что все это кончилось. Признался во всем — очистился от греха.

— Все равно гад, — покачал головой Краснов.

— Ты знаешь, его дочь приходила к нему в изолятор, и не раз. Они подолгу беседовали. Он рассказал ей, что причиной убийств стала его сильная любовь к ней и то, что им запрещали встречаться. А началось все с того, что он поджидал ее возле школы, смотрел на нее, но подойти боялся. Дочка могла случайно сказать матери, и тогда бы его опять затаскали к участковому. А он тихий человек, безработный инженер, в личной жизни неудачник. Самым большим и единственным счастьем его жизни была дочь, с которой ему запретили встречаться. Трагедия в своем роде.

Он часто, почти каждый день приходил к ее школе, наблюдал за дочкой, а она его видела, подходила, но он уходил. И вот однажды дочка не вышла — заболела, что ли, или раньше с уроков ушла, и он пошел за какой-то девочкой, вошел за ней в подъезд, потом в лифт и, не помня себя, перерезал ей горло перочинным ножом. Потом это повторилось еще и еще.

На очных ставках с дочерью он сказал, что любит ее. И она сказала, что очень любит его. Причем искренне. Я слушал запись их разговора. — Алексей помрачнел. — Вот так.

Сергей ничего не сказал, а только насупился.

— Любовь, любовь, что она с людьми делает. Одних возвеличивает, других уничтожает, превращает в зверей.

— Это точно, — добавил Краснов.

Мужчины подъехали к бульвару, Сергей остановил машину, и они вышли. Шли по горячему асфальту в направлении памятника Крупской и молчали.

— Скоро лето кончится, — сказал Краснов.

— Еще не скоро, но уже за половину перевалило. Вниз быстрее покатится, — Алексей пнул носком черного начищенного ботинка жухлый листок.

— А я и не заметил, как оно прошло. Трудился не покладая рук. Даже в отпуск не поехал. Видимо, нагулялся, — Сергей усмехнулся.

— А я не помню, как дни и ночи пролетают, что вчера делал, что позавчера. Мне кажется, время остановилось и жизнь превратилась в один длинный день, состоящий из совещаний, выездов на место преступлений.

— Наверное, стареем, — тяжело вздохнул Краснов.

— Давай о деле.

— Да не спеши ты, Леша. Остановись, посмотри по сторонам, задумайся: зачем спешим, для чего? Может, радость в жизни не от любимого дела, не от зарабатывания денег, не от растрачивания их на вкуснятину, красивые авто, шмотки, девиц и другие удовольствия, а от общения со своими подрастающими, познающими этот мир детьми? От того, что ты стараешься научить их, увидеть в них то, чего не смог увидеть в себе. Добиться того, чего сам не достиг. — Сергей остановился и внимательно посмотрел на Фомина.

— Скорее всего ты, Серега, прав. Иначе почему, выйдя на пенсию, дедушки с таким наслаждением нянчат своих внуков?

— Они восполняют ту радость общения, которую не смогли получить от своих детей. Заметь — по своей воле не могли получить.

— Работа была на первом месте, а дети на втором, вот и получается, что кайф начнется, когда на пенсию выйдешь. А до пенсии еще дожить надо.

— А, о пенсии подумываешь?

— Да. Но вот интересно. Этого маньяка именно жажда общения с собственной дочерью подтолкнула к убийствам. Несправедливость нашла в них выход.

— Меня твоя история тоже на эти мысли натолкнула.

— Поэтому и разговор о детях начал? — Алексей улыбнулся.

— Именно, Леша, именно. У тебя-то их двое, а у меня пока ни одного.

— Так заводи.

— Подумываю. Жизнь-то в один неожиданный миг может окончиться, а что останется? Счет в банке, квартира, дача, машины? Кому все это останется, для кого все это зарабатывается?