Не святой (ЛП) - Уайльд Риа

class="p1">Не имея другого выхода, она открывает рот и смыкает губы вокруг фрукта, беря его с вилки, когда я подношу его. Я киваю в знак похвалы немного раньше, чем следовало бы, поскольку она с силой выплевывает его в мою сторону.

Он попадает мне в лицо.

У меня нет времени думать, мое тело движется быстрее, чем я осознаю, и я прижимаю ее к кровати, всем своим телом вдавливая в матрас.

— Это была ошибка, leonessa, большая ошибка.

Глава 6

Амелия

Он прижимается ко мне всем телом, глядя мне в лицо, в его глазах кипит ярость. Я сомневалась, что он привык к тому, что люди перечат в ответ, особенно после того, как он, в буквальном смысле, похитил меня. Его рука угрожающе обхватывает мое горло, пальцы сжимаются, но не перекрывают доступ воздуха.

Моя грудь сдавливается, сердце бьется о грудную клетку с такой силой, что я уверена, он почувствует, как пульс бьется у меня на шее.

Мой сын был где-то в этом доме, с этими незнакомыми людьми.

Кто следил за ним?

Один из его грубиянов, которых он нанял?

Я должна была придумать, как добраться до него и вытащить нас отсюда.

Я знала, что отец Линкольна был Сэйнтом. Я знала это и все равно переспала с ним. Это была одна ночь, и после того, как я так долго не была с мужчиной, я решила пойти на это. Он был искренним, даже добрым, несмотря на свою репутацию и кровь на руках. Он ничего не навязывал и не брал того, что я не хотела отдавать. Потом мы расстались, и больше я его не видела.

Я была на третьем месяце беременности, когда узнала, что ношу его ребенка. Я никому не сказала. Когда люди спрашивают об отце Линка, я отвечаю, что это был секс на одну ночь, и мы никогда больше не встречались. Грязные взгляды были лучше, чем рассказ о том, кем он был на самом деле.

Сэйнты были правителями Редхилла не просто так, и они добились своего положения не по доброте душевной. Они убивали, воровали и манипулировали, прокладывая себе путь к трону, развращая всех на своем пути.

Я не хотела быть частью такой жизни и не хотела, чтобы она была у моего сына. Поэтому я никогда не говорила ему об этом. Не то чтобы у меня был шанс, я никогда больше не видела его после той единственной ночи секса.

Откуда эти люди знают о нас с Линкольном, я не знаю. Я недооценивала их, и, увидев Габриэля прошлой ночью, даже если я не сразу узнала известного младшего Сэйнта, я поняла, что его присутствие здесь гораздо хуже, чем присутствие моего отчима или любого из его дружков.

Я никак не ожидала, что Сэйнты узнают о Линкольне.

Я бесполезно сопротивляюсь под телом Габриэля, веревки, привязывающие меня к кровати, все сильнее врезались в кожу, а моя плоть уже влажная и скользкая от крови, которая окрасила мои запястья и лодыжки, пачкала простыни под ними.

Я не хотела умирать, я не хотела, чтобы мой сын рос без матери, но это был единственный способ, которым эти люди могли помешать мне добраться до него. Я буду бороться. Я убью, если придется. Они не заберут его у меня.

— Ты продолжаешь бороться со мной, leonessa, — рычит он, сжимая пальцы. — Ты хочешь умереть?

— Ты не удержишь меня от него!

Мой голос напрягся под его рукой. Он мог бы легко покончить со мной, и мое имя стало бы одним из многих, которые эти руки стерли с лица земли. Я была никем. Никем. Ему нужен был мой сын, потому что в нем течет общая кровь.

— Где Лукас? — спросила я, сузив глаза. — Он сейчас с моим сыном?

— Тебе дорог мой брат? — вместо ответа он задает вопрос.

Мужчина все еще лежит на мне, хотя его тело немного сместилось, и он уже не такой тяжелый, как раньше, но это облегчение было недолгим, поскольку он все еще обхватывает мою шею.

— Нет.

— Поэтому ты скрывала от него его сына?

Я хмыкнула.

— Не думаю, что ему было бы до этого дело, — огрызаюсь я. — Но даже если бы я хотела ему рассказать, то не смогла бы, мы не обменялись номерами, и я больше никогда его не видела. Было бы глупо искать его.

Он отпускает мою шею и поднимается.

— Так вот в чем дело? — спрашиваю я, дергая за веревки. — Он хочет меня убить, потому что я не рассказала ему о Линкольне?

— Лукас мертв.

Вдох, который я делала, застрял у меня в горле.

— Ч-что? — я заикнулась.

— Он мертв, и я претендую на то, что он должен был получить давным-давно. Этот мальчик принадлежит Сэйнтам, Амелия, ты достаточно долго скрывала его от нас.

— Он ребенок, а не собственность, и ты не имеешь на него права!

— Ты думаешь, Лукас не знал? — он спрашивает, его губы резко искривляются в усмешке. — Думаешь, тебе удалось бы его скрыть?

— Тогда где он был? — бросаю я.

— Лукас знал все о Линкольне, имел досье на тебя и на ребенка, следил за вами, ждал. В конце концов, он бы забрал ребенка, разве ты его остановила бы?

— Я бы его убила, — вру я.

Он насмехается.

— Правда, leonessa?

Он называл меня так уже несколько раз, хотя я не знала, что это значит.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста, просто приведи мне моего сына.

Он с любопытством наблюдает за мной, переводя взгляд с моего лица на запястья, а затем обратно. Он ничего не говорит, поворачивается и уходит, захлопнув за собой дверь.

Слезы застилают мне глаза, и вокруг воцаряется тишина. Сердце бешено колотится в груди, кровь грохочет в ушах. Первые слезы падают, стекая по вискам и в волосы, и вот уже адреналин выветривается, я чувствую боль в теле, жжение от порезов на запястьях и пульсацию в голове от того места, куда он меня ударил.

Мои мысли заняты Линкольном.

Что, если я больше никогда его не увижу?

Что, если они меня убьют, а он обо мне забудет?

Расскажут ли они ему обо мне?

О матери, которая старалась изо всех сил, но не была достаточно хороша.

О женщине, которая пыталась оградить его от своего прошлого и такого образа жизни. Я хотела оградить его от этого, но, видимо, это было безнадежно. Я надеялась, что стать Сэйнтом — не самое худшее, что может случиться. О нем будут заботиться. У него будет