Исторические байки - Карен Налбандян

Последний довод королей

1996 год. Гамбия. Молодой – всего 31 год – президент Джамме вдруг торжественно объявляет, что выборы в стране состоятся и будут свободными. И что он, президент, признает их результаты, и в случае проигрыша уйдёт в отставку.

И уже в конце речи добавляет между прочим, что в этом случае страну будут вынуждены покинуть ещё несколько человек – ведь все они его личные друзья и именно он приглашал их из Египта и с Кубы.

Общим числом 60 душ.

Единственных на всю страну приличных врачей.

Почему верблюд?

В 1892 году в в Александровском саду устанавливают памятник великому путешественнику Пржевальскому, работы И.Н.Шредера.

До сих пор к нему несут живые цветы – особенно представители старшего поколения.

А экскурсоводы – так просто устали отвечать на стандартный вопрос:

"Почему Сталин с верблюдом?"

Хорошо забытое старое .

Англичанин Рэдли болеет ревматизмом. Промозглая погода медленно сводит его с ума, мокрые туфли укладывают в постель на недели. В общем, не жизнь.

Валяясь в постели, бедняга убивает время, читая Юлия Цезаря, "Записки о галльской войне".

А потом в какой-то момент натыкается на описание обуви, применявшейся древними галлами. Перечитывает. С кряхтением воздвигается с одра и идёт экспериментировать. А потом – несмотря на промозглость и ревматизм – ещё и патентовать.

Изобретённую им обувь Рэдли так и называет – галльской.

Галоши.

Человек Мирового Равновесия

"Могучий широкий человек с затылком бульдога и неподвижными, холодными глазами" – таким описывают его современники.

Его никогда не видят улыбающимся, ни на одной фотографии он не выглядит естественным. Ни чувства музыки, ни чувства юмора, ни друзей.

Ни особых сожалений – почти ни у кого – когда его убивают.

У многих просто отлегает от сердца – ("Пронесло!") – подсознательно от него всегда ждут какого-то несчастья…

"Уже через два часа нельзя было обнаружить ни единого признака истинной скорби.

Люди шутили и смеялись, в ресторанах снова допоздна играла музыка" – вспоминает всё тот же современник.

А несчастие-таки произойдёт. Всего несколькими неделями позже. И прямой его причиной станет именно он.

Эрцгерцог Франц Фердинанд.

История одного стихотворения

История рейда Леандера Старра Джеймсона в Трансвааль сильно напоминает историю с новогодним штурмом Грозного, имевшим место, кстати, день в день через 98 лет.

Итак, 1895 год. В Трансваале угнетают англичан. Угнетают не просто так, а по принципу "понаехали тут".

В конце концов английское население решает в новогоднюю ночь собраться и поднять восстание. За помощью обращаются к премьеру Капской колонии Сесилю Родсу. Тот посылает своего помощника Леандера Джеймсона, а ним отряд в 600 человек. Самые подходящие для этого силы – с учётом того, что уже через пару лет тот же Трансвааль будет с успехом отбиваться от всей Британской Империи.

Впрочем, Джеймсон рассчитывает на то, что к его отряду присоединится восставший народ, числом, кстати, определённо поболе, чем всё местное население.

И вообще:

Пусть будет, что будет, мы скажем в ответ:

«У нас есть «Максим», а у них его нет».

Кончается всё закономерно: 29 декабря отряд переходит границу и идёт на Йоханесбург. Жара, лето. Нечем кормить лошадей. И ни малейших признаков обещанного восстания.

Зато есть буры. Много.

2 января. Потеряв кучу народу, отряд сдаётся. Потери буров составляют шесть человек.

Оставшихся в живых некоторое время маринуют в заключении, а потом высылают на Родину. Родина делает морду кирпичём. Всех участников рейда увольняют со службы, старшим офицерам вдобавок навешивают срок.

Леандеру Джеймсону дают пятнадцать месяцев.

Выходит. Начинает с нуля.

В 1904 становится премьер-министром Капской колонии.

В 1911 получает титул баронета.

В 1917 умирает в Англии уважаемым человеком, почти легендой.

А тогда, сразу после рейда, когда оказывается он в одночасье не помощником премьера, а хрен-поймешь-кем с непонятными перспективами, один поэт посвящает ему и его рейду стихотворение.

Слышали, может быть:

И если ты способен все, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Все проиграть и все начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел,

Редъярд Киплинг. "Если"

Байки от генерала Судоплатова

1. Подобное к подобному

Начало сороковых. Организации украинских националистов нужно срочно прятать свой архив. Архив это дело ведь какое? "Без архивов работать нельзя. А с архивами жить нельзя".

Проще всего было бы притопить его где-нибудь в районе Марианской впадины. Или сунуть в списанный звездолёт и загнать в подпространство до окончания времен. К сожалению второе невозможно по техническим причинам, а первое по географическим: архив находится не в Тихом океане и даже не в родном Львове. А совсем даже наоборот, в кишащем НКВД Ленинграде.

И главное – с архивом ведь надо ещё работать. Короче, требуется место, чтобы хранить кучу неопрятной бумаги, исписанной непонятными словами, да ещё не просто хранить, а обеспечить всем заинтересованным лицам доступ к ней. Причём такой доступ, чтобы у НКВД не возникло даже тени подозрения "Ребят, а чё это вы сюда ходите?"

…Нашли архив только через десять лет, в 1949 году.

В библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. В отделе редких рукописей.

2…То ли волочащийся за ним парашют

"Служба контрразведки украинских националистов сумела довольно быстро выследить некоторые явочные квартиры НКВД во Львове.

Метод их слежки был крайне прост; они начинали ее возле зданиягоротдела НКВД и сопровождали каждого, кто выходил оттуда в штатском и в сапогах, что выдавало в нем военного: украинские чекисты, скрывая под пальто форму, забывали такой "пустяк", как обувь. Они, видимо, не учли, что на Западной Украине сапоги носили одни военные.

Впрочем, откуда им было об этом знать, когда в советской части Украины сапоги носили все, поскольку другой обуви просто нельзя было достать".

3. Сеть новая, неиспользованная.

При подготовке ликвидации Троцкого советскому резиденту Эйтингону приказывают создать специально под эту задачу новую агентурную сеть. С нуля.

Троцкого убивают, а сеть остаётся. Новенькая, вполне пригодная к использованию и совершенно незасвеченная сеть на Американском континенте. Её консервируют, так, что любое обращение к ней – только с санкции Берии. А через несколько лет расконсервируют. И используют.

В охоте за атомной бомбой.

4. Дежа вю

"В мае 1941 года немецкий "Юнкерс-52" вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле стадиона "Динамо". Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС".

Так что Матиас Руст был не первым.

Долгая жизнь Марии Бабаниной

Мария Бабанина.

Мать Марии Башкирцевой. Ей выпало наверное самое тяжёлое, что может выпасть на долю человека – пережить всех своих детей и родных. Даже некоторых из внуков.

Муж умер в 1883.

В следующем году умирает дочь.

У её сына, Поля, четверо детей. Младшую дочь называют Марией.

А потом начинается…

1899 – умирает Поль.

1914 – Дина, кузина Башкирцевой, с которой они были очень близки.

Дальше Первая Мировая, революция в России…

А Мария Бабанина жива.

Под конец жизни она некоторое время переписывается с молодой девушкой из России. Девушка потом посвятит памяти её дочери свой первый сборник стихов – "Вечерний альбом", потом вырастет, у неё самой будут дети, и трагическая судьба.

С той девушкой у темного окна

Виденьем рая в сутолке вокзальной -

Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему была она печальной?

Чего искал прозрачный силуэт?

Быть может ей – и в небе счастья нет?…

Мария Цветаева.

Умрёт Мария Бабанина только в 1920 году, и будет похоронена на парижском кладбище Пасси, в мавзолее дочери, ставшем семейным мавзолеем.

Сложно сказать, как я отношусь к ней. С одной стороны – жестокая правка, искажения и сокращения дневника.

С другой – а чего ей было делать? Большая часть персонажей "Дневника" (среди них куча родственников) была к моменту публикации вполне жива, и совсем не обрадовалась бы, узнав, ЧТО на самом деле думала о них Башкирцева ("Imbecille!").

Альтернатива была куда как хуже – такие гремучие документы в то время полагалось элементарно уничтожать. Сама Башкирцева пишет об этой возможности: