Оплошка - Андрей Ангелов

«Вот уж точно, что я здесь делаю?» – промелькнуло в Саниной голове.

– Чайку хотел попить, – объяснил послушник, показывая пачку. – Задубел совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели.

– Трапезы по ночам запрещены! – ответствовал Феофил. – Это записано в Уставе! – Он забрал пачку, поставил назад. – А отопление нам ни к чему, дух должен преобладать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!

– Лёха Сибирский? – удивился карманник. – Так я его знаю, авторитет солнцевский. Он вас спонсирует?

– Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! – строго произнёс настоятель. – Он был миссионером в Сибири и основал обитель! Тут же покоится его прах…

– Ну, прости за серость, – усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи.

– Что же мне делать? – спросил он. – Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?

– Помолись, сынок! – последовал традиционный ответ. – Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!

– Да я ж не умею! – вскричал послушник.

– Для общения с Господом не требуется специальных знаний… Просто попроси его о сне, можно про себя! Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?

– Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, – проворчал Сидоркин, отходя от плиты.

– Я игумен, игумен Феофил! – лицо монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. Рука трогала крест на груди.

– Какая, разница, на х!.. – вскинулся вор и вдруг осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. Физиономия карманника застыла.

С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. Видение исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.

– Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, надо просто озадачить Бога проблемой и он всё сделает?

– Иди за мной… – сказал настоятель, выходя из кухни.

Они прошли по темному коридору, и вошли в какую-то дверь.

– Заходи! – произнес Феофил и включил свет.

Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, примерно 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя стена увешана иконами. Небольшой столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.

– Это наша часовенка… – пояснил игумен, крестясь на иконы. – Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! – Он кивнул и вышел.

Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на сей раз окончательно. Вор наморщил лоб, набрал номер.* * *

В Сидоркинской камере жизнь продолжалась. Двое играли в карты на полу-нарах, третий сидел рядом и наблюдал за игрой, один спал в углу. Послышалось приглушенное жужжание мобильного телефона. Крепкий мужик лет 60-ти, с короткой седой стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:

– Доиграй за меня.

Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:

– Я.

Вновь двухсекундное молчание и лицо седого посветлело:

– Кто? Саня? Здоров, бродяга! Ты где?

Сидоркин в этот момент подошёл к окну, отдёрнул занавеску, глянул в темноту, крутнулся на галошах:

– Где? Хмм… В добровольном заточении.

– В заточении? Тебя что, повязали? – донеслось из телефона.

– Я сам себя повязал, – усмехнулся карманник.

– Ты сдался? – выспрашивал седой, поглядывая на дверь камеры.

– Нет, дядя Вася, – отвечал послушник. – Ты скажи лучше, как у вас жизнь.

– Плохо, Саня, – отозвался дядя Вася, поглаживая голову. – Менты озверели. Никаких свиданок и посылок, баланда и то через раз. Пришлось неслабо отвалить, чтоб телефон вернули, да карты еще для развлечения оставили. Типы, что тебя забрали, положили всю дежурную смену во главе с хозяином, а также сына Татьяны Павловны. Кто это такие, можешь сказать? Беспредельщики? И на хрена ты им нужен?

– Это помощники дьявола, – честно ответил Сидоркин. – Я вступил с ним в сделку и выполняю одно его поручение. Обещал хорошо забашлять!

– Ты поосторожнее будь, Саня, – ответствовал зэк, ничуть не удивившись. – Этот дьявол, видно, насмотрелся мексиканских боевиков. Чуть не по нему, пристрелит, знаю я таких отмороженных.

– Не боись за меня, дядь Вась, прорвусь, – ухмыльнулся Сидоркин, садясь на столик и болтая ногами. – Дьявол, думаю, челове… эм… в общем, слово держит. Жадный только, торгуется больно.

– Если торгуется, может, не кинет, – высказался бывший сокамерник. – Но всё равно не расслабляйся. – Седой вздохнул, почесал грудь под тельняшкой. – Тюрягу-то хотят расформировать, возить будут в соседний город. Говорят, здесь разгром по полной. Приехали областные попки, трясут местных… Нас на допросы таскают. Тебе сейчас попасться – могила. Следаки мыслят, что ты в теме.

– Ну, хрена они меня достанут! – с наигранной бравадой сказал карманник. Он тоже тяжко вздохнул. – Расскажи-ка про ребят…

* * *

В ту секунду, когда Сидоркин произнёс слово «ребят», проснулся Трифон. Он спустил ноги с лежака, сел, чиркнул спичкой, поднёс к столу. Свечки не было. Спичка потухла.

Монах порылся в поисках новой свечки под тюфяком, служившем и матрасом, и подушкой, и кладовкой. Вновь вспыхнула спичка, слабый огонек воскового огарка осветил келью. Иеромонах недоумённо оглядел пустую постель соседа:

– Хм… ни свечи, ни послушника!.. – пробормотал он, свешивая босые ноги с топчана. Инок поправил помятую во сне рясу, подошел к двери. Осторожно вышел в коридор. Притворил дверь и двинулся вдоль темных стен в поисках нерадивого соседа.

* * *

– …бывай, дядь Вася. Привет бродягам, – карманник отключил связь.

Поскрёб темя, набрал следующий номер.

– Алё, это кто?.. Мне нужна Танюха.

– А кто её спрашивает? – спросила, зевая, симпатичная черноволосая девушка на другом конце провода.

Она лежала в ванной полной пены, прижимая плечом мобильник к уху и рассматривая причудливые пенные фигурки, тающие на ладошке.

– Санёк. Помнишь, в прошлом году схлестнулись в Сочи? – доложил Сидоркин, улыбаясь. – Это ведь ты, Тань, теперь узнал.

– Помню, конечно, – дама села поудобней в ванной. – Ты откуда в два часа ночи?

– Из монастыря звоню, – хохотнул Сидоркин. – Где-то в окрестностях твоего города находится.

– Что ты там делаешь? Решил спасти душу? – рассмеялась Танюха. – Судя по тому, какой трах ты мне устроил в Сочи, на тебя не похоже. Или завязал с мирской жизнью?

– Не угадала, я здесь по делу. Через пару-тройку дней намыливаюсь поехать куда-нибудь далеко-далеко. Хотел взять тебя с собой.

– С тобой хоть к чёрту в задницу! – ответила собеседница, с наслаждением вдыхая запах бергамота и поглаживая грудь. – Когда тебя ждать?

– В пятницу вечером, в крайнем случае, в суббот… – Сидоркин насторожился, в коридоре послышались шаги.

Он быстро отключил мобильник, сунул в карман, соскочил со стола.

Дверь открылась, на пороге стоял Трифон со свечой в руке:

– Вот ты где!..

– Да-а… – Саня обернулся, взял Библию, показал иноку. – Вот, читаю.

– Молодец, брат! Ну… не буду мешать! – похвалил Трифон и пошлепал босыми ногами прочь.

Как только он скрылся, карманник вытянул мобилу, нажал кнопку повторного набора:

– Танюх, извини. Меня отвлекли тут чуть-чуть. На чём мы остановились?

Вдруг в дверях снова показалась жидкая бороденка Трифона. Сидоркин спрятал руку с телефоном за спину.

– Не забудь выключить свет! – произнёс инок и снова скрылся за дверью.

– Кретин! – выругался вор. Поднёс к уху трубку. – Прости, Тань, тут один урод мешается…

12. БРАТ, ЗАРОСШИЙ ДО УШЕЙ БОРОДОЙ

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым.

Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, у коровника, когда услышал знакомый голос настоятеля:

– Сынок, зачем ты это делаешь?

Вор стряс последние капли, засунул естество в штаны, повернулся.

Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив руки на животе.

– Больше так не поступай… – продолжил Феофил. – Это наш дом… Негоже осквернять его… Для естественных нужд есть три туалета возле ворот… А сейчас иди за мной!

Сидоркин послушно двинулся за игуменом по дорожке, посыпанной опилками.

– Я тебе говорил, кажется, что у нас большое хозяйство! – рассказывал Феофил, широко шагая. Саня еле поспевал за ним. – Мы всё делаем своими руками! В городке покупаем лишь то, что сложно произвести в домашних условиях: муку, свечи, ткани, керосин для автономной электростанции, дрова на лесопилке…

– Это храм? – вдруг прервал его разглагольствования Сидоркин, ткнув пальцем на одноглавое здание.