Эля. Моё чудо (СИ) - Дримс Анна

— Вы можете нормально разговаривать? А не вопросами отвечать? — Его строгие интонации заставляют съёжиться. Дыхание мужчины становится тяжелым, а скрежет зубов просто оглушает меня.

— Да. Но только в том случае, если Вы будете отвечать на мои, — я не собираюсь с ним общаться в подобном тоне… тем более о Диме. Если потребуется, глотку вырву собственными зубами за своего сына.

— Я хочу помочь этому ребенку, — сбавляет обороты, устало выдыхая.

— Ему не нужна ваша помощь, — уверенно заявляю. — Можете не переживать.

— Правда? — Подскочившие брови и удивленные интонации говорят всё за него. — Откуда такая уверенность?

Делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями, пытаюсь правильно сформулировать свой ответ, чтобы он успокоился и покинул здание. Но вот только по нему видно, что он уж слишком решительно настроен. Господи… пусть мои догадки будут ложными, пожалуйста.

— Его почти сразу усыновили… Я уверена, он живет в хорошей семье, где его любят…

Мужчина резко меня перебивает, твердо спрашивая:

— Кто?

Изумленно уставилась на него. На сто процентов уверена, что на моем лице, в один момент, было видно и удивление, и замешательство, и растерянность, и… страх… Я просто продолжала молчать, обдумывая как лучше поступить.

— Кто его усыновил? Ты знаешь?

Ком подступает к горлу. Ну не хочу я говорить, кто усыновил Димку. Моя жизнь и так за эти восемь лет напоминала американские горки. Взрыв, затем пару лет спокойствия, затем снова встряска и несколько лет прекрасной жизни… и вот сейчас в моей жизни снова назревает взрыв, причем такой, от которого могу пострадать не только я, но и Дима…

— Зачем вам это? — Продолжаю стоять на своем.

— Если спрашиваю, значит нужно, — жесткость в его голосе начинает медленно стучать металлическим молоточком в моей голове.

— Поймите, мальчик не знает, что его усыновили, — взываю к его здравому смыслу. — Ваше появление может стать для него травмой, — стараюсь как можно спокойнее произносить слова, ощущая, что сама могу вот-вот взорваться.

— Значит, знаешь, — резюмирует, сокращая расстояние между нами. Хватает меня за подбородок, приподнимая его. Заставляет смотреть в глаза. Вижу небольшое сходство с Димой, пожалуйста, пусть я ошибаюсь. — Говори, где он сейчас находится, — это даже был не вопрос, а требование.

Пытаюсь убрать его руку, но он крепко фиксирует меня второй, и я просто ничего не могу сделать…

Не дай бог Димка сейчас проснется.

— Нет! — Упорствую. Мужчина сжимает мою челюсть до боли.

— Он. Мой. Сын, — твердо чеканит каждое слово, а у меня внутри все переворачивается. — Я найду его, даже если ты будешь молчать.

— Что-то вы припозднились, папаша, — ну всё… Я начинаю забывать о всех правилах этикета. Инстинкт самосохранения помахал мне ручкой на прощание. А вот два брата Гнев и Ярость берут надо мной верх. — С чего такая уверенность? — Чувствую, плохо всё это кончится. Эля, возьми себя в руки, умоляю… Остановись, пока не поздно. Где-то глубоко внутри здравый смысл всё ещё пытается взять всё под контроль.

— Меня не интересует твое мнение. Это факт! Мой сын будет со мной. Я его родной отец.

После этих слов внутри всё разрушается. Я стараюсь сдержать последнюю дольку самообладания. Внутри плещется обида и страх потерять МОЕГО сына. Если бы тогда его никто не нашел, что бы с ним было? От одной этой мысли становится дурно. Не позволю причинить ему вред, никому.

Не отдам!

— Ну и где ты был, когда сын в тебе нуждался? Когда ему нужен был родной человек и забота? — По моим щекам начинают катиться слезы, попадая на его руку. Перестаю себя контролировать. — Если бы тогда его никто не нашел? Ты представляешь, какой стресс он пережил в младенчестве. Ты объявился спустя почти восемь лет после его рождения. Где ты был всё это время? — Мой голос предательски срывается. Мужские глаза сужаются, замечаю в них боль. Но обида за Димку намного сильнее, мои нервы вышли из-под контроля. — Сейчас у него есть семья, которая всё это время воспитывала, давала тепло и заботу!

Мужчина резко одергивает руку. Пытаюсь успокоиться, часто дыша… Внимательно осматривает меня с ног до головы. Снова.

— Ты? — Всё-таки узнал…

Мысленно одергиваю себя, подходя к двери.

— Я. Не рушь жизнь ребенку, — чеканю каждое слово.

— Ты в чем-то права, но я наверстаю всё упущенное. Найду своего сына, и он будет со мной.

Каждое слово его последней фразы пулями вонзалось в моё сердце. Мужчина развернулся, направляясь к лифту.

Быстро заскакиваю в квартиру, хлопнув дверью. Делаю несколько шагов… и медленно сползаю по стене… Тихо начинаю рыдать, смотря на приоткрытую дверь в комнату сына.

Глава 11. Эля

Эля

Всё утро я балансировала на грани собственных эмоций. Постоянно всё валилось из рук. Непроизвольно застывала, погружаясь в свои мысли.

Эля, ну вот и что делать? Ждать и надеяться, что мужчина больше не вернется? Нет, ну может, моё общество ему и не нужно, а вот Димку, рано или поздно, найти может. Блин! И что я буду делать? Стоп! А почему я должна что-то делать? Он официально мой сын, средств на его обеспечение у меня более чем предостаточно, жилищные условия тоже отменные… а самое главное… я очень сильно его люблю. Дааа… любовь к ребенку — совершенно особый род чувств. Я это поняла, когда первый раз взяла его на руки. Люблю его не за что-то, а просто потому, что он есть. Конечно, когда он выражает свою любовь ко мне, обнимает, целует перед сном, пытается помочь… моё материнское сердце делает кульбит, выпрыгивая из груди, непроизвольно вытягивая улыбку. Я чувствую, когда он волнуется, вижу, как радуется, как горят его голубые глазки, когда мы читаем книги или гуляем. Видела его первую детскую влюбленность в садике, с которой они до сих пор дружат. Как он рассказывал мне про девочку, и мы выбирали ей валентинку с шоколадкой, даже помню, как он переминался с ноги на ногу, когда дарил всё это Яне…

— Мама… мам… мамааааа, — выдергивает меня из размышлений Димка. — Сырники сейчас сгорят, давай я сам переверну, — стою с лопаточкой над сковородкой и даже не чувствую запаха. Пора заканчивать с этими мысленными спорами. Сын забирает из рук лопаточку и с улыбкой самостоятельно всё переворачивает, немного отодвигая меня от плиты. — Мамуль, что-то случилось?

Слыша его слова, чувствую, как замирает сердце… Так, хватит! Он мой сын. Самый родной. И даже в собственных мыслях не хочу это обсуждать!

— Вроде и нет, а вроде и да… — Не замечаю, как проговариваю это вслух.

— Это как? — Ерошит свои волосы. — Что-то случилось, но ты ещё не решила, проблема это или нет?

Садится за стол, рукой упираясь в щеку. Вытягивает указательный пальчик к виску, готовясь слушать. Ставлю рядом с ним тарелку с сырниками и фруктовым сиропом.

— Кушай, — киваю в сторону еды. — Что-то вроде того, — сажусь напротив, теребя свои пальцы, улыбаюсь. — Возникла одна неожиданная ситуация. С одной стороны, я знаю, что права и всё будет хорошо… — Глубоко вздыхаю. — Но есть человек, который заставил меня сомневаться… Он на сто процентов уверен в себе и своих действиях.

— Он может выиграть? — Его глазки блестят заинтересованностью.

— Не знаю… В этом и вся проблема. Я не могу понять, чего ожидать, — перевожу взгляд на тарелку.

Дима подходит ко мне, обнимает за шею.

— Мам, но у тебя же есть Я! — Восклицает, отстраняясь.

— Ты прав, я в любом случае в выигрыше, — улыбаюсь, сдерживая внутри слезы. На сердце будто надавили тоненькой иголочкой. — Ведь у меня есть ты! — Крепко-крепко обнимаю своё маленькое чудо, целуя в щёчку. — Сынок, я тебя очень сильно люблю.

— Знаю, — одаривает меня лучезарной улыбкой. — Я тоже, — отстраняется полностью, серьёзно смотрит. — Давай собираться. Мне пора в школу, а тебе на работу.

— Ты прав.

На работе спокойствие ко мне не возвращается. Пытаюсь себя чем-то занять, но мысли отбрасывают к вчерашнему вечеру.