Ледяное сердце Златовера - Наталия Ипатова

Я стал ждать. Лавовая надпись у моих ног, остывая, тускнела, и через несколько минут горельефные буквы, сравнявшись с полом, попросту перестали существовать. Хм… Эффект, сравнимый со смыванием приливной волной следов, оставленных на песчаном пляже. Одноразовое предупреждение. Если поразмыслить, поистине гениально. Хотя, может быть, для того, кто привык работать с лавой — вполне тривиальная мысль.

И все-таки начало Приключения было совершенно нетипично. На протяжении всего достаточно долгого пути сюда я не страдал ни от голода, ни от непогоды. Никто не пытался убить меня или ограбить, и даже никто хотя бы ради приличия не удосужился порычать на меня из кустов. О том, что происходило со мной на протяжении двух месяцев, не нашлось бы сказать и двух слов. Похоже было на то, что сам по себе, даже будучи наследником Белого трона, я решительно никого не интересовал. Приключение не начиналось. Оно ждало своего героя, голову, на которую и посыплются неприятности. Я размышлял: огорчаться ли, лелея уязвленное честолюбие, или же радоваться, что это не моя голова. Поэтому я проморгал какой-то важный момент и вернулся к действительности, только услышав суховатое, сдержанное и негромкое:

— Здравствуйте, Клайгель.

За все время долгого пути я не раз пытался в своей фантазии воссоздать возможный облик саламандра. Множество химер населили мое воображение, но ничего подобного тому, кто стоял передо мной, я не выдумывал. Мне просто не пришло в голову, что Звенигор может оказаться обыкновенным молодым человеком вроде меня самого. Было темновато, чтобы рассмотреть его в подробностях, однако я со всей определеностью взялся бы утверждать, что руки у саламандра на месте. Как, вероятно, и все прочее. Одет Звенигор был в светлую сорочку из асбестового волокна, темные брюки того же материала и сапоги, на вид такие тяжелые, что сам я ни за что не надел бы их по здешней жаре. Ни камзола, ни куртки не было: видно, сорвался, как был.

— Принц Звенигор? — для уверенности переспросил я. Кто знает, может, за мной слугу послали? Но юноша напротив согласно наклонил голову.

— Мои имя и титул, — сказал он. — Я тоже не ошибся?

Я кивнул.

— Благодарен вам за отзывчивость.

— Скорее, за любопытство, — усмехнулся я. — Честно говоря, я боялся, что это чей-то розыгрыш. М-м… принц, вы хорошо видите в темноте?

— Довольно неплохо, — растерялся Звенигор. — Простите… Я забылся.

С этими словами он наклонился к лужице лавы и, как мне показалось, что-то ей сказал. Я невольно отшатнулся к самой стене, когда над лавой до самого потолка взметнулось ярко-синее пламя, при свете которого в пещере не осталось ни одного тайного закоулка. Звенигор сел на камень напротив меня и, улыбаясь слабой напряженной улыбкой, скорее знаком вежливости, чем хорошего настроения, позволил мне удовлетворить первый приступ любопытства.

У него было привлекательное открытое лицо, из тех, что безотчетно вызывают доверие. Густые светлые волосы, почти прямые, остриженные в кружок, в свете огня отливали рыжим, в очертаниях подбородка и скул чувствовались характер и воля. Глаза голубые, яркие, похожие по цвету на горящий метан. А кожа — такую я и у людей-то редко встречал. Она даже на взгляд казалась горячей: тонкопористая, туго натянутая, гладкости любая девушка позавидует, основательно и ровно тонированная в золотистый цвет загара. Ростом саламандр был не выше меня самого, а это совсем немного, но крепкий, как молодой дубок, литой, почти скульптурный. За чистоту породы и экстерьер я немедля выставил ему десять баллов.

— Это обычная внешность, — осторожно поинтересовался я, — или дань уважения?

Наконец-то в ярких глазах напротив промелькнула озорная улыбка.

— А ты чего ожидал? — с видимым удовольствием избавляясь от церемонного «вы» отбил он мне мой же вопрос.

Я неопределенно пожал плечами.

— Сами виноваты. Поразвели секретность. Ожидал чего-то… ну, скажем так, более ящеричного. И пляшущего в огне.

— Интересно, как бы мы с тобой общались, если бы я плясал в огне? И насколько я был бы невоспитан, вздумай приветствовать своего гостя подобным образом?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Ты ни о чем существенном не спрашиваешь. А ушами шевелить я не умею.

Ну, ладно. Пускай хранит свои тайны. Похоже, они государственные.

— Тогда спрошу о существенном. Какого лешего я тащился за тридевять земель, и во что ты влип? Почему ты считаешь, что я могу тебе помочь? Я ведь пока еще никто. Ну и для кучи: как здоровье Его многоуважаемого Величества, твоего августейшего отца, короля Златовера?

— Плохи дела у Златовера, — сказал саламандр. — И не помощи я прошу. Совета. Объективной заинтересованности. Я решился обратиться к тебе, потому что…

— Потому, что я похож на тебя? Тоже наследник?

Звенигор кивнул, как мне показалось, застенчиво и с благодарностью. Если судить по их историческим традициям, он должен чувствовать себя чудовищно неловко, привлекая к домашним проблемам внимание посторонних.

— Мы с тобой одних лет и примерно в одном статусе. Ну, у тебя, разумеется, крупнее масштаб. Я подумал, что если тебе нечего делать, ты можешь заинтересоваться… скажем так, своей потенциальной проблемой. Или ты жаждешь поскорее вступить в свои права?

— Дай бог долгой жизни леди Джейн! — в шутливом ужасе воскликнул я. — Мне, конечно, нравится быть значительным лицом, но что касается ответственности… лучше бы попозже.

— К леди Джейн я мог бы обратиться только официально, а это как раз то, чего я делать не хочу. Кроме принцессы ты единственный, кто уже имел дело с нашей бедой.

Совета? Я был разочарован. Роль спутника по значимости почти равна роли самого героя, слава и подвиги — пополам. Герою, правда, достается героиня, ну да этого добра не жалко. А кто и когда помнит советчика?

— Если ты считаешь, — сказал Звенигор, неверно истолковав выражение моего лица, — что я обязан был удовлетворить твое любопытство относительно физических особенностей моего народа, я готов принести тебе свои извинения. Я имею основания считать, что мне чертовски дорого время.

Извинения! Для сына Златовера это поистине нелегкая задача. Кроме того, я заподозрил, что моя первая реакция была непростительно бестактной. У Звенигора больше оснований требовать извинений, чем приносить их.

— Если оно дорого, — заметил я, — не будем его терять. Что там со Златовером?

Звенигор поднялся.

— Мне проще показать, чем объяснять, — буднично сказал он. —

Пойдешь? Только, — добавил он после паузы, — там для тебя жарковато. У тебя есть защитные резервы?