Эдем в трейлерном парке - Дженнифер Робертс

Я никогда еще не был так доволен своей репутацией урода. Мы непредсказуемы.

Глава 5

Всю дорогу домой я дрожу от беспорядочных эмоций. О чем думает Кайли? Ее пальцы лежат в сгибе моего локтя, так же как они всегда и лежали, но, тем не менее, есть что-то другое в ее прикосновении, нечто большее. Я не знаю, почему так думаю, но так и есть.

- Ты злишься? - спрашиваю я.

Кайли пожимает плечами. Она не кажется злой или грустной, но и слишком счастливой тоже. Она в раздумьях, не утруждает себя открыть глаза пока идет, расслабленная в своей слепоте. Я продолжаю украдкой смотреть на ее губы, чтобы заметить, если она заговорит, или потому что я продолжаю думать о них. Мы почти дома и возможности безграничны. Я подвешен в пустоте.

Я позволяю Кайли довести меня до дома, сквозь темноту нашего крошенного трейлера, как и утроба, которую мы однажды делили. Окружающее нас пространство достаточно тесное, чтобы переплести наши судьбы. Ее спокойное, задумчивое поведение распространяется на все вокруг, и я парализован ее близостью, которую я никогда не признавал. Она прижимает меня к двери, уговаривая меня, и безо всяких колебаний или намерений, я расставляю ноги, позволяя ей проникнуть в мое пространство, наше пространство.

Я должно быть издал звук, потому что губы Кайли у моего уха и поток горячего воздуха, обозначает, что она успокаивает меня. Все внутри меня наполняют инстинкты, которые я подавлял и с которыми сражался, и я им, наконец, поддаюсь. Каким-то образом мои дрожащие руки обхватывают ее бедра. Не прижимайся, умоляю я себя, и закрываю глаза от удовольствия, когда впиваюсь пальцами в ее плоть. А она все так же успокаивает меня.

- Кайли, - умоляю я.

- Шшш... - Ее руки удерживали мой затылок, и я не замечал этого, пока она не потянула меня за волосы вырывая из меня крик. - Шшш...

Кайли не тот человек, которого я знал, не моя сладкая, невинная и девственная сестра. У нее язык змеи и лицо дьявола. Она позволила Кристиану трахать себя пальцами на улице, где любой желающий мог увидеть ее, и она знала, что я найду их. Она... О, Боже... она была спокойна, когда я избивал его, не удивлена. Меня еще никогда так не соблазняли, никогда еще я не был беспомощен от похоти. Я вижу наши отношения так, как никогда не осмеливался видеть их. Я думаю о том, как Кайли ходила по комнате обнаженной, коричневато-рыжие волосы едва скрывали ее нижние губы, и ее красные тугие соски торчали вверх, словно в приглашении, и я застонал. Вспышки ее коварной ухмылки, когда она ловила меня пялящимся на ее грудь. Моя сестра соблазняла меня в течение многих лет.

В течение многих лет.

Мои руки клеймят тело Кайли, и я толкаю ее на кровать. Раздвинув ее ноги в стороны, я располагаюсь между ними и обвиваю ее руками. Я изголодался по ней, по всей ней, по каждому сантиметру ее тела, прямо сейчас. Мои губы впиваются в кожу на ее шее, а бедра раскачиваются вперед и назад в колыбели ее раздвинутых бедер, опьяненный тем как грубо Кайли сжимает мою задницу, как она скользит по покрытой джинсами эрекции.

Я посасываю ее солоновато-сладкую кожу, покусываю ее нежный, заостренный подбородок, и наконец, скольжу вдоль сомкнутых губ. У них вкус дешевого пива, и я замечаю оставшиеся следы внимания Кристиана. Они ничего для меня не значат, как только кончик ее языка проникает мне в рот. Ослабляемый новой волной явного желания, я немедля со стоном открываюсь ей.

Ее язык пробует на вкус мой, скользит вдоль него, с любопытством, и заманивает меня к себе, где ее губы отчаянно желают вобрать меня глубоко внутрь. Ее поцелуи жадные и неопытные, полные доверия, любви, и страсти, и все они для меня. Возбуждение поражает меня как гром, и я удваиваю свои усилия, чтобы пробраться сквозь одежду Кайли; я достаточно сильный, чтобы сделать это, уверен я. Я хочу прикоснуться к ее груди, но моя потребность потрогать ее всю становится всепоглощающей. Мы тяжело дышим друг другу в рот, слизываем, посасываем и пробуем на вкус, толкаясь, погружаясь внутрь и растягивая. Мы не будем прежними после этого. Мы больше никогда не будем прежними. Я в ужасе и Кайли - мой единственный якорь, единственный путь вернуть себя, нас.

Каждая мышца в теле Кайли напрягается подо мной, принимая меня. Ее рот открыт и расслаблен, пока я трахаю его своим языком, опьяненный ощущением того, как она плавится в моих руках. И затем наступает моя очередь. Чувствую напряжение в яйцах и сжимаю свою близняшку, заставляя ее лежать спокойно, когда мощная струя выстреливает из меня, поток за потоком, и еще, и еще, пропитывая мое нижнее белье. От многогранного и уничтожающего удовольствия у меня на глазах выступают слезы. Это единственное, наисчастливейшее мгновение в мой жизни на данный момент.

Вот почему я не готов к карающему удару по спине и граду последовавших ударов кулаков. Из легких вышибло весь воздух, я с трудом перевожу дух и вырываюсь из цепких рук сестры. Она боится, нет, она в паническом ужасе.

- Пап! Нет!

Ее губы, эти прекрасные губы, которые я любил всю свою жизнь, искажены от страха. ДефБобби видел. Он видел, что я делал с Кайли. Я могу справиться с этим, он считает, что я заставил ее, что она не виновата в этом. Он швыряет меня на пол и пинает ногой в живот. Он бьет меня по руке, боку, ногам, пока я лежу, свернувшись в позу эмбриона. Мне нужен воздух. Я теряю сознание.

Я хочу кричать, когда вижу, как он тянется к Кайли. Она так напугана, и я не могу ничего сделать, потому что я, блять, не могу дышать. ДефБобби заставляет ее уткнуться лицом в матрас, и удерживает ее руки за спиной. Свободной рукой он расстегивает ремень. Независимо от того, насколько этот ублюдок пьян, он может с помощью ремня возвести свою жестокость на новый уровень.

Я пытаюсь, с каждой толикой своего естества, вымолить у него не делать этого, не бить мою сестру, единственного человека в этом мире, о котором я забочусь. Когда он опускает ремень на ее бедра, она брыкается словно сумасшедшая под ударами. Я убью его. Я убью этого гребаного сукиного сына и отрежу ему руки, чтобы даже в загробном мире он не смог поднять ни на кого руку.

Мои удары по его ногам неэффективны; меня тут же выводят из строя очередным ударом и вероятно, сломанный ребром. Он хлещет ремнем меня по лицу, и я боюсь за свои глаза, за глаза Кайли. Я закрываю лицо руками и смотрю одним глазом как он перетаскивает Кайли на матрас и избивает ее ремнем. Он не видел того, что я сделал. Он видел, что мы сделали.

Мне, наконец, удается вдохнуть, но первый звук, который вырывается из меня это вопль агонии. Второй – мольба, - Нет!