Пути Господни (СИ) - Руслан Шабельник

- Давай, Брайен, покажи зазнайке-технику!

Немногочисленные зрители являлись представителями иных цехов. Техники вообще редко общались с кем-либо вне узкого круга «синекожих». Эдакий мирок в мирке со своими законами, ценностями, юмором и строгим наследованием.

Юра являл редкое исключение.

Брайен произвел ложный выпад, настолько ложный, что даже Рената заметила это. Улыбнувшийся Юрий просто шагнул назад.

В отличие от соперника, он бы в футболке. Синей футболке – принадлежности цеха, по которой черными кляксами расползались пятна пота.

Пришла пора Юрия атаковать. Молниеносный выпад, Брайен ловко уворачивается от него.

Танец, танец соперничающих партнеров.

Могут ли партнеры быть соперниками?

Снова удар, и снова блок с последующим захватом.

Рената, в отличие от зрителей, не могла сказать за кого из молодых людей «болела». Положа руку на сердце – за обоих.

Можно ли «болеть» за обоих?

Брайен сделал подсечку и, к вящей радости зрителей, соперник упал на маты. Не долго думая, Гайдуковский прыгнул сверху, придавив Юрия мускулистой тушей. Некоторое время тот сопротивлялся. Руки скользили по потному телу в тщетной попытке провести захват, но Брайен уже полностью владел ситуацией – болевой прием, вытянутая рука соперника перегнута через бедро.

- Что, техник, сдаешься?

- Никогда!

Молодые люди, а следом и зрители заулыбались соперничеству друзей.

***

Родилось – 0.

Умерло – 18 (в т.ч. 17 рабов).

Рекомендуемая квота на детей – 4.

Гул.

Тихий, словно шепот.

Страшный, как затишье перед бурей.

В этот гул вплетались подвывающие ему голоса женщин, стиснутые зубами стоны подростков, кряхтенье самого Рхата.

Великая Мать – спаси и защити!

Внутри повозки было темно и душно.

Сперва их вжало в пол. Холодный, твердый пол, совсем не похожий на подстилку из сухой травы хижины.

Рхат Лун думал – все. Пришел смертный час.

Самое необычное – груза никакого не было.

Отяжелел сам воздух, навалившись каменной ношей. А тело… из тела взрослого юноши неожиданно, на краткий миг превратилось в мощи дряхлого старика.

Даже женщины прекратили выть, придавленные тяжестью и страхом.

Великая Мать, не оставляй!

Боэта. Надменная красавица Боэта, всегда гордо выхаживающая по деревне, сидела недалеко от Рхата.

Длинные уши с кокетливо выкрашенными углем кончиками прижаты, из глаз льются слезы, а рот рождает совсем не привлекательные звуки.

Видели бы сейчас Боэту многочисленные воздыхатели. Особенно Тхут Лан, всякий раз пускающий слюни при появлении девушки.

Тхут Лан. Влюбчивый забияка Лан уже ничего не видит.

Неделю назад парня посвятили в охотники, пробив ухо костяной иглой. Значит сейчас Тхут Лан охотится в обильных тучной живностью лесах Великой Матери.

Придет, будет время порадоваться за мертвых.

Оплакать мертвых.

Сейчас – время живых.

Что ждет?

Присоединяться ли они к охотникам небесного леса?

У Рхата Луна было ощущение, что они поднимались.

В небо?

В рай?

И страшные повозки пришли с неба.

Посланцы Богини?

Вестники добра?

Или их племя чем-то прогневило милостивую Мать?

Неожиданно тихий гул прекратился.

Вместе с ним, испуганно замолчали воющие женщины.

***

Неизмеримой мудростью, опытом, знанием жизни, ревностным служением идеям Всеслышащего выделялись они среди прочих.

Патриархи.

Избранные.

Но скверна, скверна овладевает ослабевшими умами.

Темная ждет.

Тот, чья вера пошатнулась, задающие вопросы, сомневающиеся, скверна опутывает масляными сетями неокрепшие умы. Пускает отростки, как растение укореняется в почве, и разрастается, подобно тому же растению, обильно сдобренная вопросами и сомнениями.

Летопись Исхода

Глава 2. часть 3.

Они рассаживались за столом, круглым, как стол короля Артура, и их было тоже двенадцать.

Но не звенели шпоры, не терлись доспехи, и заклепки кожаных ножен не извлекали звонкую музыку поединка из кованых наголенников.

Тихое кряхтение, шелест одежд и колючие взгляды из-под посеребренных бровей.

Они не были рыцарями.

Но их было двенадцать.

Тихо поднялся Пол Никитчено – защитник угнетенных культур и легендарный истребитель полчищ неверных сорняков. Рыцарь лопаты и мотыги, глава цеха аграриев.

- Урожай пшеницы оказался несколько меньше ожидаемого, однако рожь уродила – хлеб будем есть ржаной, - капли слов долбили камень отрешенности. – Согласно решениям предыдущих Советов, посадку картофеля сократили вдвое, все равно большую часть выбрасываем. Освободившееся место планируем отвести под фруктовые деревья.

- Как силосные культуры? – понял голубые, не утратившие с годами неестественный блеск, глаза Владимир Морозов – старшина животноводов.

- Овес и кукуруза – нормально, а вот подсолнечник – нет, и вообще, он сильно истощает почву. Со следующего года, мы думаем сократить посевы семечек.

- А как же масло, подсолнечное масло! – вскочил Джованни Гварди. Некогда угольные усы главного повара давно побелели, однако продолжали гордо торчать серебристыми стрелками.

- Будет оливковое! – подал голос Никитченко. – К вопросу о садах, я ходатайствую перед Советом о предоставлении цеху дополнительных площадей в западном секторе Ковчега – он все равно пустует.

- Зачем? – чернокожий Берт Кинг с горящими глазами и торчащими волосами походил на воплощение ночных кошмаров. Он и был таким для членов своего цеха, скромно именовавшегося – Цех Обслуги. На самом деле, помимо собственно обслуживания, как-то: парикмахерские, прачечные, цех занимался еще организацией массовых мероприятий – от праздников до спортивных состязаний. И здесь Кинг чувствовал себя, как рыба в воде. На западную площадку Кинг претендовал тоже, и претендовал давно. Новый стадион – голубая мечта стареющего старшины.

- Яблоки, - секатор слова навис над нежной порослью мечтаний Кинга, - как известно, рожают через год. Если разбить новый сад, достаточно далеко от существующего, мы сможем добиться ежегодного урожая. – Безразличные лезвия сошлись, искромсав изумрудное поле взлелеянного стадиона.

Они поднимались по очереди, все двенадцать, и как рыцари Камелота каждый имел право голоса. И пользовался этим правом.

Слова выступающих липкой лентой ползли в уши слушателям.

- Тарелок и чашек в этом месяце, мы выпустили почти вдвое больше. Склады заполнены продукцией…

- Как я уже докладывала, нам катастрофически недостает антисептиков, говоря проще – спирта, - Людмила Мотренко – глава цеха медиков, единственная женщина-старшина потревоженной Гвиневьервой нависала над присутствующими. – На мои неоднократные ходатайствования, уважаемый Ю-чу отвечает отговорками…

- Спирт получают из картофеля, - слова старосты цеха химиков устало капали перегоняемым ректификатом. – Уважаемый коллега Никитченко сократил посевы, а зерновых, из которых также возможно синтезировать этанол, насколько я понял, недостает на насущные нужды…

- Нужды здравоохранения вы не относите к насущным?

Патока слов загустевала, обрастая кристалликами игл.

- Системы жизнеобеспечения работают нормально. За последний месяц население Ковчега увеличилось на сто человек, в любом случае – запас достаточный, - спокойный и надежный, как машины, которыми он управлял Мирза Ривз - глава Техников - слегка сгладил непокорные пряди игл.

- Некоторые братья, старшины, в последнее время позволяют себе… высказывания, - единственный глаз Ария Стахова разгорался огнем плавильной печи, - касательно… Учителя. Его якобы не совсем человеческой… сущности. Я бы просил уважаемый Совет пресечь…

Александр Сонаролла вскочил со своего места. Оттопыренные уши горели пунцовым знаменем революции.

- Вы сомневаетесь в Учителе!

- Не сомневаюсь! Как не сомневаюсь в словах его. «Я не бог», - так, кажется, звучит одна из заповедей.

- Не бог, - неожиданно согласился глава текстильщиков, вопреки словам уши накалились до кровавого пурпура, - однако, даже брат Стахов не осмелится утверждать, что Учитель был простым человеком – как он, или я.

- Необычным, но человеком.

- Рожденным от земной женщины, - размеренно вставил Кекуле – старшина цеха пластмасников – король тарелок и гроза порванных ремешков.

- И ушедшим в положенный срок, - устало согласился Ю-чу.