Лишь то, что понято - Константин Вулах

И длится, длится, что есть мочи...

Не день, но все еще не ночь,

Отодвигая сумрак ночи,

Чтоб дню усталому помочь.

А в полумраке светлом этом,

Где полуночь и полудень,

Громада солнца бурым цветом

Твою окрашивает тень.

Багрянец бликов и мельканий,

Кроваво-красный и живой,

Царит средь полутемных зданий,

Взмывая ввысь над головой.

Ты непонятно чем взволнован

И оттого вдвойне раним,

Так тем закатом очарован,

Что до рассвета бредишь им.

***

Так скромны мои запросы, так тщедушны

Даже самые большие из потреб,

Что хватает мне вполне на хлеб насущный,

Почему ж он так приелся, этот хлеб?

Не мечтаю покорять высоты неба,

О стремлениях туманных позабыл,

И не тянет в дали те, где раньше не был.

Почему ж влечет туда, где раньше был?

К новым знаньям нет уж прежнего призванья,

Вряд ли новые в себе я умещу.

Мне бы только не расстаться с прежним знаньем.

Почему же о непонятом грущу?

Новым чувствам до конца не доверяю,

А кого любил, сильнее все люблю.

Прыть годов своих в их беге усмиряю.

Почему же все так душу тороплю?

Пусть я в личный свой успех давно не верю,

Но чужой меня не гложет, не гнетет.

Он не так огромен, счет моим потерям.

Почему ж он так печален, этот счет?

Все короче, все очерченнее планы,

Что на карте жизни мысленно черчу.

Знаю срок придет мой поздно или рано.

Почему ж о сроке том забыть хочу?

Ведь однажды все окончатся дороги

Среди важных и не очень важных дел.

Мне казалось, я так много знал о Боге.

Почему ж в него поверить не посмел?

***

Уже не скоротечные минуты,

А дни и годы на моих часах

Куда-то убегают почему-то,

И иней все не тает в волосах.

И молодые кажутся шальными,

И стариком кажусь я молодым.

Все опытом спешу делиться с ними,

Как будто этот опыт нужен им.

Невозвратимы прожитые годы,

И начинаю вдруг осознавать,

Что отстаю все больше я от моды

И что на мне минувшего печать.

Прислушиваясь к сердца перебоям,

Я по ступенькам медленней иду

И кажется, что рядышком с собою

Я старость замечаю на ходу.

Помедлить бы и оглянуться надо,

Но у годов стремительная прыть,

И опадают листья с веток сада,

И все слабее жизненная нить.

Но мир все так же ярок, как и прежде,

Все так же за собой зовет строка,

И хочется жить в вере и в надежде,

И тяга к жизни так же велика.

Пускай осознаю свои пределы

Во времени, бегущем день за днем,

Но искренно, отчаянно и смело

Хочу подольше оставаться в нем.

Чтоб чувствовать в себе живые соки,

Что проникают в душу по весне,

И крыльями воздушные потоки

Ловить, летая по небу во сне.

***

Пятидесятилетия рубеж

Для человека как граница тайны.

Еще ты в чувствах искренен и свеж,

И радости полны и неслучайны.

Но то, что там, за этим рубежом,

Все ж отличимо от всего былого.

Отрезанное времени ножом,

Оно уже не тайно и не ново.

Ты все познал, что должен был познать,

До сути, до нутра, до основанья,

И возраста зловещая печать

Ложится на дверях того познанья.

Отныне ты мудрец, а если нет,

То, значит, упустил возможность эту.

В туманной череде грядущих лет

Возможности подобной больше нету.

И с горечью в душе осознаешь,

Что хоть опять весь мир перелопатишь,

Но мудрости иной не обретешь,

Лишь только обретенную утратишь.

***

Мы с тобой взрослее стали, "се ля ви"...

Мы познали цену дружбе и любви,

Цену клятвам и прочувственным речам,

Намерениям благим и вещим снам.

И надежде, и несбывшейся мечте,

И неправде, и бесспорной правоте,

Свету яркому и тени на свету,

И желаньям, породившим суету,

И сочувствию, и черствости людской,

И веселию, крапленому тоской,

Цену чувству, пробужденному в крови...

Мы с тобой взрослее стали, "се ля ви."

***

За справедливость надобно платить,

А цены на нее весьма сердиты,

И если справедливым хочешь быть,

Готовься быть за это крепко битым.

Уж заплатить готовься ты сполна

За сей товар судьбой своей и жизнью.

Ведь если справедливость так нужна,

То нету речи о дороговизне.

О скидке разговоров не веди,

Остаться не рассчитывай с наваром

И даром справедливости не жди,

Не тот товар, что достается даром.

Читая древних мудрецов

Есть в мудрой древности дел нынешних основа,

Дай Бог нам разума сполна ее понять:

"Где дом сгорел твой, там его построй ты снова,

Но там, где сгнил твой дом, не строй его опять."

Не возвестят пускай о каждом в мире трубы,

Но чтобы мог Господь хранить тебя в судьбе,

"Другому не твори, что самому не любо,

Не пожелай того, что не желал себе."

Мы каждый день за счастьем собственным в погоне,

Себя нещадно загоняя суетой,

"Конечно важно, как везут повозку кони,

Но все ж важнее, что за груз в повозке той."

Дела людей и судьбы их от века схожи,

Хоть к дням былым, хоть к нашим дням их относи:

"Знай - то, что отнято, вернуть порою сможешь,

Того, что отдал сам, обратно не проси."

Когда-то был в твоей судьбе час лучший, звездный,

Но о часах былых не стоит тосковать.

"Ведь нам на свете этом никогда не поздно

Извечной мудрости учиться начинать."

***

Есть у души укромный уголок,

Куда сознанья путь непрост и труден,

И где наверно обитает Бог,

Когда он погостить приходит к людям.

Но чаще там один ты на один

С самим собою без самообмана.

Своей души и раб, и господин,

Певец ее и критик неустанный.

Ты сам с собою споры там ведешь,

Себя осознавая от начала,

И различаешь истину и ложь,

Которая привычной правдой стала.

В одном лице - судья и прокурор,

И адвокат, искусно говорящий,

Ты сам себе выносишь приговор,

Нелегким наказанием грозящий.

И отбываешь свой предельный срок,

Где казнь и триумф попеременны...

Таков он, этот тайный уголок,

Святилище и суд одновременно.

***

Как старая лошадь, по кругу

Годами привычно хожу,

Не чую тугую попругу

И по сторонам не гляжу.

Тускнеют и краски, и звуки,

Уже не слепя, не глуша.

К труду приспособились руки,

И к боли привыкла душа.

Живу у привычки во власти,

А кажется, что не живу,

Но все это жизненным счастьем

Зачем-то привычно зову.

Глядя в окно

(В подражание восточным поэтам)

Из окна мне немногое видеть дано,

Только часть мира вижу я, глядя в окно,

Но и в малой частице огромного мира

Отражаются лики его все равно.

Заиграл меж домов солнца радостный луч,

Словно неба улыбка средь сумрачных туч,

И все сразу улыбкою той озарилось

От весенней травы и до мусорных куч.

По дороге бежит без оглядки малыш.

Не угонишься следом и не углядишь.

А старик долгим взглядом его провожает

И вослед малышу улыбается лишь.

Воробьи, напевая несложный мотив,

Крошки хлеба клюют, голод свой ублажив.

Только из-за угла вдруг метнулась к ним кошка,

И вспорхнули они, вмиг о хлебе забыв.

А за кошкою пес побежал по двору,

Коль догонит, то будет ей не по добру.

Во дворе, как повсюду, уж так и ведется

Кто слабее, тот сильному не по нутру.

Потемнело, светло только у фонаря,

И пока над землею не встанет заря,

Будет он во дворе очень важным и нужным,

Пусть туманный, но все-таки свет нам даря.

Звезд не видно, зато засветилась луна,

Знают все, свет чужой отражает она,

Но средь мрака и тьмы солнца свет отражая,

Отражением дня она ночью видна.

Так поэт, по натуре иных и мудрей,

Наблюдая за жизнью в привычности дней

И пытаясь ее отразить в своей строчке,

Отражением мира становится в ней.

***

Как обостряет чувства горе,

И как из этой остроты

Рождаются, тем чувствам вторя,

Слова горчайшей простоты.

Они нам облегчают душу,

Ведь их сжигающая соль

Все ж делает немного глуше

Калечащую сердце боль.

Настойчиво и неустанно

Леча от немоты тебя,

Зловонный гной душевной раны

Та соль оттянет на себя.

Так повторяй опять и снова

Среди бедою полных дней

Ты лечащее душу слово

Обиды горестной своей.

***

Есть глубина у житейского моря

Под его внешне спокойной водой.

В той глубине мы встречаемся с горем,

Горем горчайшим и злою бедой.

Радость прозрачна, легка, мелководна,

Счастью иная дана глубина,

Но только в горе по сути природной

Можно достигнуть душевного дна.

Здесь, в темноте глубины ее мрачной

Ориентиры привычные прочь,

Нет перспективы простой и прозрачной,

День превращается в черную ночь.