Тайны ордена - Артём Каменистый

Толстяк заметно нервничал. Не каждый день его среди ночи выдергивают из теплой постели и, покрутив перед глазами кинжалом, озвучивают подобные приказы. По всему видать, что мужик он очень даже сговорчивый, но вот слишком уж трусоват.

Амед, продолжая поглаживать рукоять все того же кинжала, почти ласковым голосом давал ему последние наставления:

— Ты, добрый человек, веди себя так как всегда вел. Не суетись. Не надо нам это. Спокойным будь, не дергайся. Тихо сделай свое дело и ступай назад, никто тебе ничего плохого не желает и не сделает. Но это если без суеты все пройдет. Ты хорошо меня понял?

Привлекать для такой работы кого-нибудь другого нежелательно, ведь мы заранее выяснили, что именно этот горожанин доставляет в островной монастырь продукты и прочее. Примелькался там давно, к нему привыкли, появление нового лица может вызвать подозрения, причем обоснованные. Тем более время такое, не совсем обычное, охрана настороже. В городе и замке собрались тысячи нетрезвых гостей, все при оружии и умеют им пользоваться. Хоть и религиозный народец, но кто его знает, что по пьяной лавочке в голову может взбрести.

Вроде бы мы провернули захват тихо, в городе до сих пор никто не догадывается, что власть сменилась. Церковники не должны ничего заподозрить. Но не надо их лишний раз дразнить отклонениями от привычного хода событий.

Толстяк подошел к нешироким воротам в стене, отодвинул балку засова, распахнул створки и принялся крутить ворот управляющий первым подъемным мостом. Тот, медленно опускаясь, должен был лечь на каменную площадку едва выступающую над водой. Чтобы попасть на остров этого недостаточно, оттуда должны опустить свой мост, куда более длинный. Простейшая дополнительная мера безопасности: злоумышленникам потребуется сработать с двух сторон.

На той стороне заметили движение, из бойницы высунулась голова в остроконечном шлеме, послышался требовательный окрик:

— Кто такой?! Что надо?!

Толстяк, прекратив крутить ворот, поспешно прокричал:

— Я Урим, привез вам кое-чего!

— Сегодня мы тебя не ждали!

— Так я и не должен был приезжать. Но господа из Таллира и Маглана собрали тут для вас специально всякое вкусное. Велено срочно передать со словами уважения и с просьбой помолиться за упокой нечестивцев, выступивших против них войной.

— Что они там передали?!

— Сыры разные, красная рыба соленая, хлеб белый, медовуха, запеченный со сливами козий бок со стола его величества короля Таллира и пирог с осетринными хребтами от его величества короля Маглана! Теплый еще!

— Жди там, сейчас сообщу о тебе старшему!

Как же все строго. Я-то надеялся, что одно перечисление гостинцев заставит часового забыть о чувстве долга. Но нет же, слюной захлебывается, а передает информацию дальше. Строго у них тут. Ну что же, будем ждать решения их командования. Откроют ворота перед моим троянским конем, или не соблазнятся?

Соблазнились. Скучно небось кормить комаров прислушиваясь к шуму необузданного пиршества которое происходит на расстоянии полета стрелы от тебя. Вот и не против откусить от еще теплого пирога.

Второй мост начал неспешно опускаться, и уже другой голос властно скомандовал:

— Подъезжай ближе и рогожу сдерни, чтобы видно все было!

Мне оставалось в очередной раз похвалить себя за прозорливость. Ведь не поддался искушению, не стал слушать доводы некоторых вояк настаивавших на том, что в телеге следует разместить ударный отряд — три, а то и четыре бойца. Здешние церковники умеют хранить не только тайны, но и свои шкуры. С высоты башни прекрасно просматривается содержимое телеги, а если останутся какие-то вопросы, нетрудно потребовать у возницы разгрести подозрительную кучу груза.

Повозка медленно с натужным скрипом тронулась вперед. Помимо возничего, осетринного пирога и остро пахнувших сырных голов с прочими яствами она везла еще кое-что. Точнее кое-кого — меня. Повиснув под тележным днищем на наскоро приделанных петлях я был добротно укрыт от взглядов неприятеля.

— Стоять! Ступай назад! Назад сказано!

Значит, мы достигли каменной площадки чуть возвышавшейся над водой. Именно она служит точкой опоры для дальних концов мостов и на ней же принято оставлять грузы для монастыря. Далее их транспортируют церковники. Они здесь настолько не доверяют внешнему миру что никому постороннему нет хода на их островок ни по какому поводу.

В поле зрения промелькнули ноги толстяка, он поспешно шагал назад. Торопится слишком, как бы это не показалось подозрительным. А вот и церковники стучат каблуками по толстенным доскам моста. Четыре ноги — два человека. Не так уж плохо, потому что меньше их никогда не бывало, а вот больше случалось. И трое, и четверо. А я тут всего один, мне лишние противники ни к чему. И без них лимит времени ничтожен.

Хотя по сценарию я не должен расправляться с этой парочкой самолично. Группа самых метких лучников прячется на гребне стены и по обе стороны от оставшихся позади ворот. По требованию церковников в этой части крепости нет бойниц и тайных смотровых щелей, но без первых можно обойтись, а вторые моим бойцам заменяет высококачественное зеркальце на длинной рукояти.

Лишь бы его не заметили раньше времени, ведь у церковников с позициями для тайного наблюдения проблем нет. Ближе. Еще ближе. Я уже вижу не просто сапоги, а каждое пятнышко на потертой коже. Шагают проворно, но мой наметанный глаз легко определяет, что вояки идут не налегке, а в тяжелых доспехах. Но они им не помогут — на такой дистанции трехгранный каленый наконечник не всяким щитом остановить получится, а уж тонкой стальной пластиной и подавно.

Пора.

Отпустив петли начал разворачиваться еще во время короткого полета и, упав на каменную поверхность, поджал ноги, выкатился из-под телеги, вскочил, помчался на церковников. Вояки не стали разевать рты от удивления, оба синхронно опустили копья и в тот же миг слева и справа от меня часто полетели стрелы. Надо отдать должное противникам, оба успели поднять щиты, но помогло это слабо. Один завалился молча, кто — то из лучников попал ему в лицо, второй, пораженный в обе ноги, заорал, присел, стараясь прикрыться от смертоносного града. Но тем не менее даже из такого неудобного положения попытался меня достать. Это стоило ему сквозной раны в руку, причем заработал он ее без малейшей пользы для дела — я легко увернулся от его отчаянного выпада и помчался далее все более наращивая скорость.

Там уже сдвигались створки ворот — церковники спешили закрыть единственный вход в цитадель. Именно я должен был им в этом помешать, оставшимся позади никак не успеть. К тому же мчаться сломя голову им нельзя, ведь большую часть пути им придется преодолевать под обстрелом с верхних уровней башни. Это мне хорошо, я сейчас в мертвой зоне, сверху не достать. Так что соратникам останется только ровный шаг, тесное построение и тяжелые щиты. В противном случае возможны серьезные потери, а я стараюсь их не допускать.

Даже вдвоем противники не успели совладать с воротами, я удачно проскочил между створками ни одной не коснувшись. На последних шагах предусмотрительно ушел в кувырок. Вовремя — лезвие короткой секиры пронеслось на том уровне, где должна находиться шея бегущего человека.

Вскочив, развернулся к врагам, выхватил из ножен меч и кинжал. Эти церковники попроще чем первая парочка: без доспехов, если не относить к ним укрепленные металлом воинские пояса, один с секирой, второй с коротким копьем. И по тому как держат оружие понятно, что если и доводилось им драться всерьез, то давненько.

Вместо того, чтобы увернуться от копейного выпада, рванул навстречу ему, в последний миг ушел чуть в сторону, пропустил острие мимо, взмахом меча достал до головы. Любимый матийский свинорез легко развалил лицо и кости под ним, противник с воем отшатнулся, бросил оружие, прижал ладони к огромной ране. Второй, собиравшийся обойти меня с боку, попятился к полуоткрытой двери явно собираясь покинуть дно этого замкнутого каменного колодца.

Загнав его в угол ложной атакой я в свою очередь тоже рванул к этой двери. И вовремя — подоспевший третий как раз начал ее закрывать и не успел буквально секунду. Я достал его прямым ударом вбив лезвие под ребра и хорошенько там его провернув. А потом ухитрился ухватить падающее завывающее тело и пристроить его между косяком и створкой. Теперь если кто-то попробует перекрыть этот путь ему придется перетащить умирающего.

Гад с секирой воспользовался тем, что я был сильно занят, напал со спины на казалось бы легкую добычу. Вот именно, что казалось — я, уходя в сторону, резво развернулся, сверкнула лучшая сталь этого мира, секира со звоном упала на брусчатку, ее рукоять все еще сжимало отсеченное запястье.

В этом миг в полуоткрытые ворота ворвался Арисат. За последнее время видавший виды вояка набрал лишний вес, но на его проворстве накопленный жирок не сказался. Сходу зарубив калеку он разобрался в ситуации, занял позицию напротив дверей, скомандовал: