Шарлотта Корде - Елена Морозова

Раскинувшееся на склоне холма, аббатство, основанное могущественной Матильдой, выглядело мрачно и сурово. Здание, построенное в характерном для здешнего края англонормандском стиле, окружали обширный сад и огород, обнесенные оградой с высокими угловыми башнями. Настоящая феодальная цитадель, монастырь некогда владел плодородными землями и несколькими деревнями. Но когда под его высокие своды вступили сестры Корде, процветание монастыря уже отошло в прошлое. Тем не менее настоятельница мадам де Бельзенс де Кастельморон делала все возможное для поддержания престижа обители. Величественная и суровая с виду, она требовала к себе особого уважения, соблюдала старинные обычаи и старалась набирать послушниц исключительно из родовитых семей. Из находящихся под ее началом тридцати четырех монахинь к дворянскому сословию не принадлежали только четверо. В ее глазах родство с Корнелем и наличие дяди — кавалера ордена Святого Людовика существенно повышало престиж сестер Корде.

Настоятельница благосклонно встретила двух облаченных в траур сирот. К этому времени в монастыре уже проживати две воспитанницы — мадемуазель де Прекорбен и мадемуазель Александрии де Форбен д' Оппед, приходившаяся настоятельнице племянницей, а сестрам Корде — дальней родственницей. Шарлотта быстро подружилась с Александрии: с ней ей было легче находить общий язык, чем с собственной сестрой.

Дома Шарлотта привыкла к привольной жизни, не скованной никакими правилами; в монастыре ей пришлось подчиняться строгому распорядку, постоянно прислушиваться к гулкому звону колокола, созывавшему монахинь и пансионерок на молитву. «Какая суровая жизнь началась у сестер Корде! Окруженное болотами аббатство утопало в туманах. С раннего утра под дребезжащие звуки колокола молчаливая вереница монахинь направлялась под мрачные стылые своды церкви; нескончаемые службы, торжественные, с монотонным пением молитв; вдобавок в аббатстве использовали любой повод продлить церемониал богослужения. Для Шарлотты, независимой девушки, почти дикарки, привыкшей к просторам, свободе и чистому воздуху нормандской деревни, такая жизнь превращалась в каждодневную муку», — писал Р. Тренциюс. Но, похоже, он излишне сгустил краски. Из других источников следует, что мадемуазель Корде не удручали даже мрачные своды подземной часовни, расположенной под монастырской церковью, куда монахини спускались каяться и давать обеты. По строгим монастырским галереям бесшумно скользили сестры-бенедиктинки: в черном облачении с широкими рукавами и белыми нагрудниками, они напоминали девочке больших птиц. В церкви взор Шарлотты часто устремлялся вверх, к резным капителям, украшенным изображениями загадочных чудовищ. Величественная и суровая архитектура аббатства, исполненная холодной гармонии, находила отклик в душе Шарлотты, а размеренная жизнь вполне соответствовала рациональному складу ее ума. Когда же в погожие дни из-за туч выглядывало солнце и сложенные из песчаника стены становились совсем светлыми, словно светящимися изнутри, все четверо воспитанниц радостно выбегали во двор и начинали резвиться, как самые обыкновенные дети. В шалостях Шарлотта не отставала от подруг: известен случай, когда она, желая подшутить над сестрами, привязала к ноге колокольчик, и монахини очень долго не могли отыскать источник мелодичного звона, пока, наконец, одна из них не догадалась приподнять край длинного платья девочки.

С детства пристрастившаяся к чтению, в монастыре Шарлотта полюбила учиться, тем более что монахини-аристократки прекрасно разбирались в светских науках. Литературе девочек обучала мадам де Понтекулан; им преподавали историю (от Античности до царствования Людовика XII), географию, латынь, итальянский, испанский, учили рисовать, музицировать, шить, вышивать гобелены и плести кружева. Шарлотте нравилось все, чему учили сестры. Единственной наукой, никак не дававшейся Шарлотте, являлась орфография; впрочем, ей пансионерок обучить особенно и не старались. Упорство и пыл мадемуазель Корде, с которыми она предавалась тем или иным занятиям, изумляли настоятельницу. Стремясь добраться до абсолютной истины, дотошная ученица задавала сестрам множество вопросов, нередко ставивших их в тупик. По воспоминаниям одной из монахинь, юная Корде отличалась страстностью, гордостью и упорством, переходящим в упрямство. Мадам де Понтекулан говорила: «Эта девочка сурова прежде всего по отношению к самой себе; она никогда не жалуется, даже когда она больна, предоставляя другим догадываться о ее недуге; она готова терпеть самые мучительные страдания». Однажды Шарлотта вернулась к себе в келью в одном лишь синем платье пансионерки: всю остальную одежду она отдала проходившей мимо аббатства нищенке. Так мадемуазель де Корде исполнила долг по отношению к страждущим, о котором им накануне рассказывала одна из сестер.

В 1780-е годы далеко не все монастыри являлись оплотами обскурантизма; философия и свободомыслие активно проникали за монастырские стены, и не только воспитанницы, но и сами сестры имели возможность читать Руссо и Вольтера. Настоятельница не возражала против книг в комнатках повзрослевших воспитанниц, и на полочке у Шарлотты выстроились томики Корнеля, «Общественный договор» Руссо, труды Дидро и Вольтера, «История обеих Индий» Рейналя и, разумеется, настольная книга — «Жизнеописания» Плутарха. Раз сформировавшись, вкусы Шарлотты более не менялись, и из сочинений просветителей она воспринимала только близкие ее сердцу возвышенные мысли и стоические идеалы, отбрасывая все то грубое и циничное, что привлекало в этих произведениях многих ее современников. Шарлотта не читала романов, затейливый вымысел и придуманные переживания не интересовали ее — ей вполне хватало собственных фантазий. Свободолюбие, стойкость, мужество, готовность пожертвовать всем ради великих принципов — вот добродетели, которыми были наделены герои Шарлотты и которые она находила у Брута, Корнелии, Катона. Но отыскать идеал в жизни надежды практически не было, и, возможно, поэтому, мадемуазель Корде часто пребывала в задумчивости, отчего многие считали ее угрюмой. Чувства и мысли уносили девушку далеко от окружавшего ее мира, она легко погружалась в созерцательное настроение и столь же легко впадала в экзальтацию. По свидетельству современников, когда с ней заговаривали, Шарлотта нередко вздрагивала, словно очнувшись от сновидения. Ей очень импонировала мысль Рейналя: «На небесах слава принадлежит Богу, а на земле — добродетели».

Несмотря на привлекательную внешность, Шарлотта не интересовалась противоположным полом, и, как писала в своих воспоминаниях мадам де Маромм, «ни один мужчина никогда не произвел на нее ни малейшего впечатления; мысли ее витали совсем в иных сферах <…> …она менее всего думала о браке». В монастыре Шарлотта имела возможность познакомиться с молодым человеком по имени Луи Гюстав Дульсе де Понтекулан, племянником мадам де Понтекулан. Будущий депутат Законодательного собрания и Конвента (от департамента Кальвадос) обратил внимание на новую пансионерку, поразившую его своей кротостью и серьезностью. Не обладавшая ни каплей женского кокетства, всегда сдержанная и спокойная, девушка читала только серьезные философские труды и мягко, но твердо отвергала романы, а тем более фривольные сочинения. Беседу она поддерживала только на возвышенные темы, но более всего любила слушать, как молодой человек рассказывал настоятельнице и ее близкому окружению о том, что происходило за стенами аббатства. «Она кажется ужасно одинокой», — сказал однажды Дульсе де Понтекулан о Шарлотте.