Кремлевский волк - Стюарт Каган

– Совет – это зачаток революционного правительства. Совет создаёт свободную прессу. Совет организует патрулирование улиц, чтобы обеспечить безопасность граждан. Совету подчиняются почта, железнодорожные станции, словом всё находится под властью Совета. Но это всё – для вас. Для евреев. Это вы – Совет. Первая волна следующей революции непременно приведёт к созданию Советов по всей стране. Это вы – Советы. И Советы эти – еврейские. Петербург насчитывает пятьсот тысяч рабочих. Половина из них входит в ваш новый Совет. Это заводские и фабричные рабочие. И Совет стоит на страже именно ваших интересов!

Троцкий остановился и обвёл взглядом собравшихся. Сбоку поднялся какой-то человек с длинной седой бородой и с книгой под мышкой и указал пальцем вверх:

– Я изучил Маркса. Я знаю, что ни одно общество не исчезает до тех пор, пока не появятся новые материальные условия, новые производительные силы, способные вытеснить устаревшие. Следовательно, все отсталые общества, и наше в том числе.

По толпе пронёсся ропот. Сказанное никому не понравилось. Никто не хотел слышать напоминание о своём жалком существовании.

– … что отсталые общества должны пройти через те же самые ступени развития, как и прогрессивные страны Запада, и что следующей ступеней развития должен стать капитализм с его буржуазной революцией.

Мужчина отпил глоток воды. Только некоторые поняли, что было сказано. Большинство просто гримасничали. О чём он говорит? Разве это добавит еды на столе? И вообще, зачем мы здесь собрались? Лазарь наблюдал за человеком с козлиной бородкой и пышной шевелюрой. Троцкий не шелохнулся. Глаза его сверкали, а рука была вытянута вперёд.

– А почему мы должны идти этим путём? Кто будет делать революцию? – Русская буржуазия этого делать не будет! Революцию будут делать рабочие и крестьяне. И они совершат революцию не смотря на свою буржуазию, и даже вопреки ей!

Опять по аудитории пробежал ропот. Лазарь услышал за собой голос:

– Чёрт! Что здесь происходит? Я-то думал, что он сторонник марксизма. Или евреи внутри себя уже думают по-разному?

Кругом раздавались выкрики:

– Евреи теперь разрознились. Евреи уже не одно целое!

Троцкий проигнорировал протесты с мест.

– Рабочие и крестьяне имеют разное социальное и историческое наследие. Крестьяне в России по численности значительно превосходят рабочий класс. Но у них отсутствует ясность в понимании происходящего, и поэтому они должны подчиниться городскому пролетариату. Им придётся столкнуться с выбором: оставаться с царём или бороться на нашей стороне и на стороне рабочих.

Опять послышались недовольные голоса.

– Евреи вместе с рабочим классом, являются единственным социальным классом, способным освободить Россию. Но почему рабочие должны бороться, если плодами их победы воспользуются евреи? Рабочие не пойдут на это! Рабочих не удовлетворит, если к власти придёт ещё и еврейская буржуазия. Поэтому мы переводим буржуазную революцию в коммунистическую – отсюда и понятие «перманентной революции».

Мужчина с длинной бородой опять поднялся с места. Его вопрос состоял из двух слов, и он буквально выкрикнул их:

– Коммунистическая революция?!

Троцкий повернулся в его сторону и улыбнулся. Впервые за всё время он понизил голос. Людям пришлось податься вперёд, чтобы услышать его ответ, прозвучавший чуть ли ни шёпотом:

– Да, но в такой огромной стране как Россия, революция не может быть ограничена национальными рамками. Предположим, что в результате революции русский пролетариат пришёл к власти. Какова в таких условиях наша собственная участь? Может ли мы развиваться? Можем, но это зависит не только от России, а от распространения коммунистических революций во всём мире.

Троцкий закончил своё выступление, развернулся и сошёл со сцены. Ни «до свидания», ни заключительных слов. Он сказал то, что хотел, и ушёл.

Толпа начала расходиться. Люди обменивались мнениям, многие качали головами, некоторые улыбались, но большинство из них так ничего и не поняло. Всё происходившее казалось нереальностью. Лазарь вышел на улицу. На свежем воздухе легко дышалось. Он нашёл своего дядю, обсуждавшим что-то в небольшом кругу людей. Они говорили вполголоса, что было нехарактерно для России, где обычно искренне и бурно выражали свои чувства. Лазарь понимал и одновременно не понимал то, что он услышал. Рабочие будут контролировать революционные события. Только это он и усвоил: не студенты, не интеллигенция, и не крестьяне, а только рабочие. Те, кто работает рука об руку друг с другом. Организованная сила. – Тогда те, кто руководит рабочими, получат возможность руководить всем. Что-то начало проясняться в голове Лазаря. Он знал, что находится на правильном пути. Значит, сначала ему надо стать рабочим и следовательно – участником организованной силы, а после будет видно.

Весь обратный путь в Кабаны они находились под впечатлением увиденного и услышанного. Лазарь почти не разговаривал, а его дядю терзали сомнения. Действительно, Троцкий рассуждал интересно, но будет ли это приемлемо для него, Лёвика, для всей его семьи и для жителей Кабанов? Царя все знают. А кто такие Троцкий, Ленин и Мартов? «Не знаю, не знаю», – повторял он всю дорогу. Потом он начал посмеиваться: «Сидим между двумя стульями». Он повернулся к Лазарю: «Служить и вашим, и нашим». Лазарь внимательно посмотрел на своего дядю, человека, которого он любил и ценил больше чем родного отца. Он оглядел небольшую седую бородку и маленькие мигающие глаза. Дядя Лёвик был маленького роста, но, как и Троцкий, таил в себе скрытую энергию и властолюбие. У Лазаря было больше общего с дядей Лёвиком, а Моррис скорее напоминал Моисея Кагановича. Всё это было трудно понять, а Лазарь предпочитал простоту и ясность. Кругом было столько людей, столько родственников. Он мог бы обойтись без многих из них. Дядя Лёвик рассмеялся, его тихий смешок перерос в громкий хохот. Лазаря трудно было рассмешить. Он обычно казался чересчур серьёзным, и многие, поэтому считали его лишённым чувства юмора. Он не видел большого повода к веселью. Жизнь не давала повода для смеха и веселья. Тем не менее, спустя немного времени, Лазарь заразился дядиным смехом. Он не понимал, почему дядя Лёвик смеялся. Дядя посмотрел на Лазаря: «Меня только сейчас осенило как громом: Троцкий, Ленин, Мартов, царь, царица… Кого они волнуют? Я смотрю на этот вопрос только с одной точки зрения. И ты, мой племянник, должен уметь видеть между строк. Я скажу…». И он взглянул на раскинувшееся над ними звёздное небо и произнёс: «Я скажу…, главное, чтобы евреям всегда было хорошо. Вот что я скажу». Он оглянулся, чтобы убедиться, что они одни на дороге, и что их никто не слышит, и рассмеялся опять: «Кого это волнует? Главное, чтобы евреи всегда жили хорошо!»