Игра в поддавки - Александр Митич

Ну что с таким фруктом делать? Нос ему сломать? Или руку? Или, может, пытать его по-инквизиторски? Так ведь тут не Зона — заметут и посадят. Шантажировать его — а чем? В математике я не спец и о работе Славки ничего не знаю. Да и вряд ли, думаю, его сейчас возьмёшь за живое отменой загранпоездки или какой-нибудь публикации в шибко умном журнале. Было бы у него любимое создание, хоть кошка, хоть хомячок — уж тогда бы я знал, что делать! Пусть и нехорошо мучить животных.

Додумался: сгрёб все его фотоальбомы, добавил компакт-дисков с семейными фильмами и фотографиями, сорвал со стены женский портрет и потащил на помойку — жечь. Вот тут Славик и сломался. Согласен, кричит. И словами меня разными. Я даже не подозревал, что математики тоже такие слова употребляют. Вот тебе и будущий мировой гений, Лобачевский хренов!

Нет, я не верю в Монолит. Могу сколько угодно разглагольствовать о нём с Сидором, могу накручивать сам себя: дескать, Монолит — моя цель, надо до неё дойти во что бы то ни стало, а ведь по большому счёту мне он нужен, как рыбке зонтик. Может, он и впрямь существует, но насчёт исполнения желаний — три ха-ха с посвистом. Не верю. Зато Вычет поверил, и я его доведу, раз взялся… докуда смогу. Пусть сам поглядит на все прелести Зоны и на то, что они с человеком делают. Пусть шкурой своей это почувствует. Пусть хоть на время забудет о Кате своей, а думает только о том, как выжить. Пусть хоть немного поживёт простыми, нормальными желаниями. И вернётся здоровым, смирившимся и осознавшим, что жизнь ещё не кончена…

Ну и при чём тут какой-то Зов?

Не спится. Хочу выйти на воздух и, не дойдя до двери, вспоминаю, что Сидор запер нас снаружи на висячий замок. Во избежание. В подсобке есть ещё одна дверь, ведущая в бар, но и она заперта. Сидор догадлив — оставил нам пустую трёхлитровую банку вместо ночного горшка. Где она? Ощупью нашариваю выключатель, загорается свет.

И немедленно — мощный удар снаружи в дверь! Ногой, конечно, но сила удара такова, что кажется, будто бревном.

— Чемодан!… — надрывается кто-то снаружи, перекрикивая несколько голосов. — А ну, пустите меня! Выходи, Чемодан, потолкуем! Пусти, кому сказано!…

Вычет спросонья хлопает глазами, тянется к автомату. За дверью шум и ругань.

— Здорово, Кипяток! — кричу я. — С чем пожаловал?

— Выходи давай!

«Подлый трус», — мысленно договариваю я за него, прикидывая, куда лучше встать или где залечь, если он начнёт палить в дверь. С Кипятка станется, он такой.

— Рад бы выйти, да не могу — заперт. Сижу, как водится, за решёткой в темнице сырой… А что за спешка?

Сделав Вычету знак укрыться, сам ныряю за стеллаж с консервными банками. Их много, авось пистолетную пулю они удержат. В прежние времена, сколько мне помнится, Кипяток предпочитал пистолет-пулемёт МП-5 всякому иному оружию, и я надеюсь, что его предпочтения с той поры не изменились. А ещё надеюсь, что у него хватит ума не стрелять сквозь дверь по выпивке и продовольствию — Сидор с него за это семь шкур сдерёт.

В ответ только рычание и ещё одно требование выйти.

— Кипяток! — кричу я. — В тот день, когда ты родился, урагана случайно не было?

Секунды на две наступает тишина. Кипяток сбит с панталыку.

— Какого ещё, твою мать, урагана?!

— Да того самого, что тебе башню снёс.

За дверью начинается ржач в полный голос, но рёв Кипятка заглушает все звуки. Исключительно мощная глотка.

— Да я тебе… — Следуют щедро приправленные матом обещания показать мне то-то и то-то, после чего несколько подправить мою анатомию. Вот ведь кабан безмозглый. Покажи ему направление и скажи, что так надо, — будет переть всей дурью до тех пор, пока не получит бревном по лбу. Дурак он, но со звериным чутьём на ловушки, потому и жив до сих пор. Впрочем, я готов поверить, что дуракам везёт и в Зоне. Были прецеденты.

— Эй, малец, взрослых позови! — кричу я. — У которых ключ! А нет — ломай дверь, так даже интереснее. Сидор тебе даст протезом по башке, а я ещё от себя добавлю…

Кипятка пытаются урезонить. За дверью начинается матерный диспут. Слышно, как кто-то рассудительный втолковывает: «Ну не здесь же… Завтра… Утром Штангель вернётся…». Это меня устраивает. Валяйте, ребята, ждите завтрашнего дня, который уже сегодняшний, а я вас ждать не буду. Уйду по-английски. А вы идите себе спать. Бай-бай. И дуролома своего заберите, а то ведь мне отлить помешали, и моему мочевому пузырю это совсем не нравится…

Трах! Новый удар. Ноги у Кипятка вроде машины для забивки свай, но сейчас даже он перестарался, и на эту пятку он теперь дня три будет наступать с гримасами и матюками. Дверь, однако, держится. А чего ей будет? Она ведь открывается наружу, а не внутрь, и расщепить её не удастся — жестью обита. Вот же кретин пьяный!

Странно, что Сидор не спешит нас выручать. Что у него на уме?

— Эй, Кипяток! Зомбак недоделанный! Ты бы ломик нашёл, что ли…

Любопытнее всего то, что он следует совету. Несколько секунд относительной тишины — и под яростное сопение с той стороны дверь начинает вздрагивать. Железный скрежет, лязг — и она отлетает на петлях, мотая замком. Кипяток врывается в подсобку с ревом, глазами бешеной коровы и короткой арматуриной на замахе. Трижды идиот. Снаружи темновато, а здесь горит свет. Кипяток мог бы выманить меня наружу или хотя бы дать своим ослеплённым глазам привыкнуть. Но велик мужик и напорист! Матёр, телесно обилен, и по меньшей мере две трети этого обилия — очень недурные мышцы. Бывший морпех, правда, очень бывший. Ну а я — бывший десантник. Тоже очень. Но Кипятка однажды отделал так, что тот неделю поправлялся. Не оттащили бы меня ребята — убил бы, наверное. И за дело. Неужели он забыл, как я его метелил?

Или, напротив, всё отлично помнит?

Да, я несколько растерял форму, наел толику жира, но сейчас преимущество на моей стороне. Подныриваю под арматурину и бью Кипятка ребром ладони. Не летально, а так. для вразумления. Не даю упасть, хватаю, волоку назад — и получи, приятель, в морду по-простому. Кипяток вылетает в черноту дверного проёма и шумно рушится в крапиву. Ничего, отлежится. Один нокаут ему не повредит. Остальным говорю ласково:

— Оставили бы вы нас в покое, мужики… Спать охота.

Они топчутся. Я почти не вижу их, но знаю, что тут и Хвост, и Кудеяр, и ещё, наверное, кто-нибудь из ветеранов. Поскольку я ещё жив, делаю вывод: они без особого дела пришли, просто проследить, чтобы мы с Кипятком не поубивали друг друга. Всё, ребята, мы без вас обошлись, катитесь прочь.

— Слышь, Чемодан, — подаёт голос Кудеяр, — зря ты сюда явился.

— Да я уж начал догадываться… А что так?

— Будто не знаешь. Наводка на тебя нехорошая. Мне вчера пришла на ПДК. Да всем пришла!…

— Это насчёт Зова, что ли? — почти натурально веселюсь я.

— Ага.

— Из-за того, что я вернулся? Вам тут что, мозги выжгло? Кипяток вон тоже уходил из Зоны навсегда, ну а потом? Вернулся. Он, значит, тоже под Зовом?

Кудеяр мнётся и кряхтит.

— Мы ему так и сказали, а он заорал, что его случай совсем особый, ну и разошёлся… Ты на него зла не держи.

— Не буду. И на вас не буду, если доспать дадите.

Они уходят выковыривать из крапивы Кипятка и наконец удаляются, волоча тело. Я закуриваю, притворяю дверь и, прежде чем выключить освещение, запоминаю, где лежат наши вещи. Рюкзаки полны ещё с вечера — я набил их на «автопилоте», а потом уж завалился спать. Некоторые дела не следует откладывать на завтра, даже если ты пьян, как зюзя.

— Будем уходить? — шепчет Вычет.

— Через полчаса, — отвечаю тоже шепотом. — Можешь ещё поспать.

А сам наконец-то пристраиваюсь к трёхлитровой банке.

Мы выходим, когда над Зоной вот-вот появится заря — может быть, лиловая, может быть, гнойно-жёлтая, а может, изумрудно-зелёная, как вчера. Никогда не угадаешь заранее. Старожилы помнят «чёрные рассветы» и дни, тёмные, почти как ночь. Сейчас нас это устроило бы.

Вычет стреляет глазами по всем направлениям и пригибается, как в траншее под артобстрелом. Не въезжает в ситуацию, глупыш. Спрашиваю его негромко:

— Как переводится слово «сталкер», знаешь?

В английском он дока.

— Либо как «крадущийся», либо как «гордо вышагивающий». Забавное слово.

— Так вот, — внушаю, — сейчас ты гордо вышагивающий. Бесшумно, но гордо. Понял?

Я не рассчитываю на то, что наш уход останется незамеченным. Но пусть видят те, кто бдит, охраняя лагерь: мы уходим достойно, как уходят в глубь Зоны все нормальные сталкеры, и мы не боимся своего клана. Стрельнут в спину из снайперской винтовки? Надеюсь, что нет. Но стрельнули бы почти наверняка, если бы мы не уходили, а уползали, как ужи.

Мы по-прежнему идём на восток, и лишь тогда, когда, по моим соображениям, нас уже точно никто не отслеживает, сворачиваем на юг, потом на запад, а потом на север, закладывая огромную петлю вокруг лагеря. Прикопанный со вчерашнего вечера «шнек» лежит на месте, и я сразу завладеваю им, поскольку по-прежнему иду впереди. Теперь только на север, и как можно скорее преодолеть мешанину из скоплений аномалий — основное пастбище сталкеров клана Штангеля. Дальше… ну там поглядим, что дальше.