Конан Непобедимый - Кристина Стайл

Конан поднялся и быстро зашагал по тропе, не забывая, однако, время от времени останавливаться, чтобы оглядеться и прислушаться. Но все было спокойно, и варвар, слегка расслабившись, даже тихонько замурлыкал под нос песенку, которую любил напевать Арельдо, его приятель по Пустыньке. Тот, правда, не узнал бы мотив ни за что на свете, ибо боги начисто лишили киммерийца музыкального слуха. Но разве это важно, когда душа поет?

До леса оставалось не больше пятисот шагов, когда Конан вдруг насторожился и замолчал: откуда-то сзади и справа донесся едва различимый шорох. Он резко обернулся. Другой на его месте ничего не заметил бы, но варвар с детства научился наблюдательности. Суровая жизнь северного края, где он вырос, была жестока к слабакам и ротозеям. «Хочешь дожить до завтра, вырасти глаза на затылке», — сказал ему как-то отец, и он запомнил эти слова навсегда. За большим камнем неподалеку от тропы что-то едва заметно шевельнулось, и Конан мгновенно понял, какая опасность ему грозит. Горный кот вышел на охоту!

В тех краях, где варвар родился, этот хищник считался самым страшным врагом человека. Быстрый, хитрый, беспощадный, он почти всегда побеждал противника, будь то огромный зверь, будь то опытный охотник.

Горные коты водились в Киммерийских горах, но мало кто мог похвастаться тем, что видел это на редкость красивое и грациозное животное. Да и неудивительно: мертвые не болтливы, а тем, кого этот зверь не собирался убивать, он обычно не показывался. Но все же находились люди, которым повезло встретить хищника и остаться в живых. В родной деревне Конана был один охотник, настолько удачливый, что поговаривали даже, будто он сын не то бога, не то демона, который и научил его чувствовать и понимать зверей. Звали его Дилах. Так вот однажды Дилах вернулся с охоты, неся на плече большую шкуру. В длину она достигала локтей пятидесяти, была темно-серой с белыми пятнами на шее, груди и брюхе, а кончик хвоста — черный. Мертвая голова, которую охотник решил тоже сохранить, смотрела прямо перед собой темно-желтыми глазами, в оскаленной пасти торчали острые клыки, способные в одно мгновение перегрызть хребет крупному зверю.

И вот сейчас такой кот, только живой, невредимый и, по всей видимости, голодный, притаился за камнем, собираясь напасть. Конан замер на миг, потом, стараясь двигаться как можно осторожнее, огляделся и сделал несколько медленных шагов туда, где тропа расширялась, а на противоположной ее стороне возвышался плоский камень. Варвар знал, что горный кот всегда охотится в одиночку, так что другого хищника опасаться не стоит. Но он знал также, что ни один зверь не может сравниться с котом в умении прыгать. Тот легко преодолевал расстояние в пятнадцать локтей, а значит, надо было занять такую позицию, чтобы это умение использовать себе во благо. Горный кот не выйдет из укрытия, пока не приблизится к жертве на расстояние прыжка.

Конан подошел к облюбованному им камню, встал возле него, стараясь не подавать вида, что почувствовал зверя, и тихо-тихо, чтобы металл не звякнул о ножны или камень, вытащил меч. Он уже понял, как может победить, и оставалось только надеяться, что не просчитался.

Ждать долго не пришлось. Сзади послышался шорох, такой легкий, что, казалось, человеческое ухо просто не может уловить его, и в воздухе мелькнула длинная тень. Промедли киммериец хоть одно мгновение, и лежать ему среди камней с разорванным горлом. Но он был начеку. Конан молниеносно бросился на землю и откатился в сторону, а хищник, не в силах задержать полет, со всего маху ударился головой о камень. Еще миг понадобился варвару, чтобы вскочить на ноги и по самую рукоять вонзить меч под левую лапу зверя, пока тот не успел опомниться. По великолепной темно-серой шерсти пробежала дрожь, кровь хлынула из разинутой пасти, и роскошное животное испустило дух.

Конан вытащил клинок, обтер его о шкуру горного кота и вернул в ножны. Липкий пот струился по лицу, груди и спине киммерийца, словно он один от рассвета до заката противостоял целому войску противника. «Да что это со мной? — снова подумал Конан. — Еще и трети пути не пройдено, а устал так, будто дошел от Киммерии до Заморы, ни разу не останавливаясь. Что-то тут нечисто».

Он покачал головой, невесело усмехнулся и побрел к лесу, намереваясь найти там местечко, чтобы хоть немного передохнуть. Тем более что в небе уже закружились огромные птицы, слетаясь на кровавый пир. Варвар знал этих тварей. Каждая могла унести в своих когтях быка, да и сожрать его целиком ей ничего не стоило. Так что горного кота им явно будет мало, а киммериец что-то усомнился, выдержит ли он прямо сейчас еще одну схватку. Ничего, пока они утоляют первый голод, он успеет дойти до деревьев, а в леса эти птицы никогда не суются: густые кроны не дают им взлететь, уж больно велики их крылья.

Дошагав до кромки леса, Конан остановился, изумленный до глубины души. Конечно, он еще совсем молод и не так много повидал на своем веку, но не надо быть убеленным сединами старцем, чтобы понять: такой лес мог существовать только в больном воображении. Здесь перемешалось все: север и юг, запад и восток, ранняя весна и поздняя осень. Киммериец вертел головой во все стороны и, чем больше видел, тем больше удивлялся.

Вон стоят высокие, почти в сто локтей, деревья с крупными, причудливо рассеченными листьями, на потрескавшейся коре которых выступил желто-зеленый густой сок. Эти деревья варвар хорошо знал. У него на родине этот сок собирали, чтобы на целый год заготовить сладкий сироп. Он сам мальчишкой не раз отправлялся с туеском, выдолбленным из деревянной чурки, за соком. Но это всегда бывало ранней весной, когда еще не весь снег растаял в лесу. Он подошел поближе, провел пальцем по светло-коричневому стволу, слизнул желтоватую прозрачную капельку и даже причмокнул от удовольствия. Сомнений быть не могло: этот неповторимый вкус он помнил с детства.

Почему же рядом пышно разрослись каштаны? Их он тоже узнал по овальным листьям с острыми зубчиками и темно-коричневым плодам, которые едят и сырыми, и вареными, и жареными, и печеными. Но ведь плоды вызревают к осени! Да и деревья эти настолько капризны и теплолюбивы, что растут только на юге, да и то лишь у моря.

А вон там — киммерийские сосны. Огромные, устремившие кроны к самым небесам. Их ни с чем не спутаешь, у них широкие и длинные иголки, да еще шишки, здоровенные такие, как два его кулака, и внутри орешки, маленькие, но сладкие и сочные — любимое лакомство всех его сородичей. Но чтобы шишки-то вызрели, вообще чуть ли не первого снега ждать приходится.

Рядом с соснами — арга. Ну это-то не так странно. Она повсюду растет. У него на родине — кустам на юге — могучими деревьями. Удивительное растение! Ничего не боится: ни мороза, ни засухи. А пользу человеку приносит огромную. Древесина у него прочная, смолистая и совсем не гниет. И дом из нее построить можно, и лодку, и мебель соорудить, да такую крепкую, что и правнукам останется. С корой кожи дубить можно. Добротная получается, одежде сносу нет.